Программист для преисподней - Евгений Якубович

Я остановился. Было ясно, что традиционные методы строительства здесь не подходят. Я мысленно пообещал кубу больше в нем ничего не копать, и увидел, что тот снова посветлел. Тогда я просто обратился к кубу с просьбой о том, что мне нужен дом, небольшой уютный домик. Не надо мне дворцов, говорил я кубу, пусть это будет простой двухэтажный коттедж: гостиная с кабинетом внизу и несколько спален на втором этаже. И вокруг что-нибудь более приятное, нежели потрескавшийся асфальт и пожухлая зелень. Куб явно меня понимал, потому внутри него стали происходить какие-то перемены. Все было мутно, неясно. Тогда я решил уточнить свои представления о том, что именно я хочу построить и как оно должно выглядеть. В тот же миг движение в кубе замерло, а сам он опять замерцал.

Понятно, решил я. Даже такой уровень детализации куб не принимает. Нужно полностью абстрагироваться от деталей и сосредоточиться только на общем образе. Я попытался сформулировать свое понятие дома. Не то, сколько в нем должно быть комнат или как и из чего он построен. Я просто представил себе, как хорошо, усталому и голодному, после работы зайти в свой дом. Дом, который ждет меня, в котором уютно, где каждая вещь на своем месте. Дом, где можно расслабиться и отдохнуть. Дом, где так хорошо одному, а еще лучше – с любимой, или с друзьями. Я представил себе заснеженные горы вокруг моего дома, восход солнца, который на мгновение окрашивает вершины в фантастический фиолетовый цвет. Я почувствовал свежий морозный воздух, который можно вдыхать, а можно пить, как выдержанное шампанское. Чем ярче и поэтичнее я представлял себе эту картину, чем точнее я формулировал свои ощущения, тем быстрее и точнее работал куб.

Переливы света стали более энергичными и контрастными. Внутри куба происходило какое-то движение, наполненное неизвестным мне смыслом. В кубе стали постепенно возникать контуры дома и деревьев вокруг него. Прежде чем я успел разглядеть, они исчезли. Как в калейдоскопе музыкального клипа, стали появляться и сменять друг друга фрагменты домов, комнат, коридоров, разнообразная мебель – от громоздких викторианских комодов до авангардистских кресел, в которых и сидеть-то невозможно. Потом на их место пришли пейзажи. Морское побережье сменялось каменистой пустыней, заснеженный лес уступал место высокому ущелью, по которому лился поток водопада. Я чувствовал, что куб таким образом общается со мной, выясняет мои вкусы и пристрастия, уточняет свое задание. Постепенно картины стали мелькать все реже и реже, и внезапно пропали совсем. Куб окрасился в однотонный глубокий золотистый цвет. Настройка была завершена. Теперь внутри куба началось настоящее строительство. Внутри золотистого пространства постепенно стали проступать контуры рождавшегося на моих глазах нового мира.

Я понял, что дальше куб может строиться без моей помощи. Я вытер пот, внезапно выступивший на лице. Колени неожиданно подогнулись, и я то ли сел, то ли свалился на землю. Слабой рукой я достал сигареты и закурил. Возвышенное поэтическое состояние духа, в котором я пребывал, управляя процессами внутри куба, потихоньку проходило. Одновременно с этим я чувствовал, что мне становится чуть легче, но недостаточно. Я был словно подвешен над землей, не имея возможности вернуться обратно.

Стало понятно – для того, чтобы окончательно прийти в себя, я должен немедленно избавиться от творческого состояния и вернуть свою парящую в голубых высях душу обратно в тело, с его приземленным восприятием действительности. Я глубоко вздохнул и громко, с чувством, начал ругаться. Ругался площадно, растрачивая богатый словарный запас. И так – минуты две, от души. Помня о чувствительной натуре куба, который все еще трудился, строя для меня дом, я постарался никого конкретно не обижать, пользуясь лишь абстрактными понятиями. И чем яростнее я кричал, тем легче мне становилось. Наконец, я почувствовал, что полностью пришел в себя.

В ту же секунду, когда я замолчал, куб завершил свою работу. Мне пришла в голову совершенно невероятная мысль. Теперь я знал, как творят чудеса волшебники. Я увидел, как это тяжело и насколько непредсказуем может быть конечный результат их труда. Я понял, насколько абсурдно было бы просить встреченного вами волшебника сотворить для вас конкретную вещь. Волшебство работает не с конкретными предметами, это не фокусы в цирке. Магия оперирует совершенно другими понятиями. Впечатления, воспоминания, ощущения, и что-то другое, для чего, в общем-то, нет подходящих слов в языке – вот с чем работает магия. Она действует на уровне чувств, и конечный результат зависит от того, насколько маг почувствует, пропустит через себя то, что он хочет сотворить. Сотворение предметов и явлений при помощи магии – это чисто творческий процесс. В нем используются какие-то мне пока неведомые силы, управлять которыми можно лишь волевыми усилиями. Не прямыми приказами, а опосредованно: через свои ощущения. Материализация происходит независимо от мага, он проскакивает этап рутинной работы, обязательной, скажем, для художника, который, как бы ясно он ни видел в воображении свою будущую картину, – должен еще владеть чисто техническими навыками. Магу же необходимо только описать желаемое. Он тут же включает все свои способности. Все его силы концентрируются в области психического видения предметов. Именно в этой области он и формирует образ творимого им. И процесс этот утомляет не меньше, чем грубая физическая работа.

В отличие от художника, занятого выписыванием мелких и крупных деталей, маг не формирует материальную картину. Он создает духовную атмосферу того, что творит: как это действует, для чего это предназначено, как это пахнет, в конце концов. Инженер назвал бы это техническим заданием. Если, к примеру, нужно спрятаться от холода, то маг начнет с того, что мысленно опишет мороз, отчаяние, страх замерзнуть. Затем он воспроизведет ощущение умиротворения, появляющееся от тепла, когда тело согрелось и страхи улетучились. Чем конкретно может закончиться такое колдовство? По разному. В зависимости от обстоятельств, силы своего воображения и личных пристрастий, маг может создать либо теплую шубу, либо охотничий домик с горящим камином, либо просто бутылку дешевой водки с соленым огурчиком.

Понял я и еще одну вещь, которая просто повергла меня в хохот. Я вспомнил, что основное действо в кубе происходило как раз в тот момент, когда я начал ругаться. И закончил куб свое строительство сразу после того, как я выкрикнул последнюю фразу. Если бы за мной в это время следил некий абстрактный наблюдатель, не знакомый, к тому же, с русским языком, он непременно пришел бы к выводу, что я произносил какое-то страшное заклинание, а куб под действием этих магических звуков делал свою работу.

Вот так заклинание, подумал я. А что, если это действительно так? В процессе колдовства маг входит в творческое состояние, отключаясь от всего окружающего. Оно, подобно состоянию медитации имеет свою опасную сторону. В такое состояние медитации трудно войти, но случается, что выйти из него еще труднее. Существует опасность застрять в этом странном состоянии, в неизвестном месте и непонятном времени. В таких случаях для возвращения в реальность необходимо применять сильнодействующие средства. Нужно как бы встряхнуть самого себя за шиворот, надавать себе по щекам.

Ругань вслух может оказаться не самым плохим средством в такой ситуации. После усиленной умственной работы магу необходимо снова прийти в себя, выйти из этого состояния полной отрешенности и вернуться в обычный мир. Возможно, что маги прошлого, заканчивая творить чудо, всего лишь ругались, снимая напряжение и облегчая душу после тяжелой умственной работы. Поскольку процесс творения вершился не сразу, то результат появлялся как раз к тому времени, когда маг завершал произносить свое заклинание, что бы оно там ни значило.

Держа в секрете истинную управляющую силу колдовства, маги тщательно записывали в свои книги подборки нецензурных ругательств на древнем языке. И делали вид, что произнесение вслух этих заклинаний и является главным для сотворения чуда. Представляю, как они веселились, наблюдая за недалекими простаками, которые вновь и вновь, с таинственным выражением на лице, произносили древние ругательства, тщетно пытаясь разгадать заключенный в них тайный смысл. Я выбросил сигарету, лег на спину и стал громко смеяться. Этот смех восстановил меня лучше, чем любая ругань. Лучше, чем любое заклинание.

Отсмеявшись и окончательно придя в себя, я стал рассматривать, что же у меня получилось. Высоко надо мной висел кусочек альпийского пейзажа. Мой кубик постарался, строительство вышло на славу. Я сумел здесь, в Аду, построить себе жилище, о котором подсознательно мечтал всю жизнь. Лучшего я не смог бы получить и в Раю. Большую часть пространства занимала гора, покрытая снегом. У подножия горы текла горная река. Там, внизу, было явно теплее. Вокруг реки расстилался настоящий альпийский луг. Я бы не удивился, увидев там чистеньких ухоженных швейцарских коров, с большими колокольчиками на шее и пластиковыми серьгами микрочипов в ушах. Но животных здесь не было. То ли черти их не любили, то ли законы этого места не позволяли, но крупным рогатым скотом я не обзавелся.