Авантюра леди Шелдон - Эмилия Остен

Роуз любила Нил.

Сейчас великая река еще не вошла в берега после разлива, и, куда ни кинь глаз, вокруг простиралась яркая темно-синяя вода. Водоросли несло к берегам, а здесь, на середине рукава, по которому бодро шлепал колесами пароход, поднимая веера сверкающих брызг, было свежо и красиво. Правда, солнце днем раскалило борт так, что до него невозможно стало дотронуться, но это не уменьшало радости. У Джеймса в багаже отыскалась подзорная труба, небольшая, но сильная, тугая, с причудливой гравировкой на боку. В эту трубу Роуз и ее кузен по очереди разглядывали берега Нила: проплывающие мимо селения с буйной зеленью пальм над плоскими крышами, людей на причалах – курчавых, темнокожих, в накрученных на головы чалмах. Порой деревни тянулись серыми лентами, иногда расцветали сказочными городками – яркими, словно нарисованными. Рядом с минаретами возвышались башни с коптскими крестами. Женщины стирали белье в реке, чуть дальше несколько юношей, зайдя по пояс в воду и подоткнув полы длинных одеяний, колотили дубинками по воде, а затем вытаскивали под солнце громадных сверкающих рыбин. Выловленные из великой реки, оглушенные, те хватали воздух удивленными ртами, и чешуя искрилась, как россыпь драгоценных камней. Или как битое стекло после взрыва – но об этом Роуз предпочитала не думать.

Больше она не заводила с кузеном Александром неудобных разговоров, и их общение сразу пошло на лад. Теперь они говорили снова о путешествиях, об опасностях, подстерегающих неосторожных путников, и об удивительных находках. Роуз припомнила несколько забавных случаев из своих экспедиций, Джеймс не остался в долгу – и за ужином они хохотали, как дети, привлекая к себе внимание других пассажиров. Но, в отличие от «Святой Анны», на «Аиде» никто не настаивал на знакомстве, если люди к тому не были готовы. Разумеется, капитан, высоченный, просмоленный солнцем египтянин, подошел поздороваться и немедленно очаровал Роуз своими манерами, жутким акцентом и одеждой. Словно рыбак, он носил феску-тарбуш, свободно обмотанную пышным тюрбаном, галабею до пят и остроносые туфли – все серого цвета, как пыль на улицах египетских городов. Джеймс вполголоса поведал Роуз, что подобным образом выглядят все капитаны лодок на Ниле – такое одеяние у них вроде униформы.

Никакого английского блеска, сияния мундиров и желания пустить пыль в глаза. Возможно, за это Роуз так и любила Египет. Даже его древние рисунки поражали своей простотой и лаконичностью.

– Но меня не покидает чувство, что все это внешнее, – заметила Роуз, когда капитан отошел от их столика. – Насколько я знаю местных, их человеческие отношения дадут фору всем культурным ценностям, вместе взятым.

– Вы имеете в виду перепутанные семейные связи?

– И то, как они строят предложения. Мне кажется, нас в детстве учат говорить о погоде, а их – запутывать собеседника как можно больше.

– Не исключено.

На ночь пароход пришвартовался у какого-то городка, названия которого Роуз так и не узнала. Ночью по Нилу ходить опасно: мели. И хотя теперь, после разлива, воды вроде бы хватало, чтобы миновать все мели без особых проблем, капитан предпочитал не рисковать. Утробно рычавшая машина заснула, колеса больше не вращались, их части, целый день находившиеся под водой, быстро высохли на легком ветерке. Небо украсилось мириадами звезд, и в нем можно было утонуть, как в бездонной пучине. После ужина Роуз поднялась на верхнюю палубу, надеясь, что Джеймс отправится с нею, однако кузен извинился и ушел в свою каюту. Так хотелось поделиться с ним этой красотой…

Разумеется, он уже видел южное небо, и не раз. Наверняка лежал ночами на подстилке, слушая, как лошади едят овес из мешков, подвешенных на их шеи, как иногда притопывают верблюды, как трещат ветви в костре, – и смотрел на медленное вращение небосвода. Если долго смотреть, то тебя затянет, как в омут… или шея заболит. Роуз повздыхала и отправилась спать. Конечно, кузен Александр повидал больше ее, только каждый такой раз – словно первый…

Утром «Аида» пришла в Каир.

Город раскинулся по берегам Нила, неподалеку от того места, где река вытекала из долины и разбивалась на рукава, образуя дельту в форме лотоса. Роуз любила Каир больше Александрии – хотя бы потому, что здесь довелось пожить дольше. Ей нравились улицы, застроенные особняками и гостиницами, нравился шумный громадный рынок, мусульманские кварталы с острыми палочками мечетей, многолюдье и запах странствий, который ветра приносили сюда из пустыни. В Каире у лорда Уэйнрайта дома не имелось – кузен явно предпочитал Александрию, – а потому остановились в гостинице, и спустя час после приезда Джеймс явился к Роуз.

Она выспалась прошлой ночью на корабле, чувствовала себя превосходно и была готова к великим свершениям.

– Кунвар только что доложил мне, – сказал Джеймс, войдя, – что Эрмес Фонсека в Каире. Он поселился в отеле в нескольких кварталах отсюда. Если вы пожелаете, мы наймем экипаж, но я предпочел бы прогуляться.

– Нам некуда торопиться, так ведь? Нужно дать господину Фонсеке хотя бы смыть дорожную пыль!

– Он предупрежден о моем визите запиской и ответил согласием, поэтому ничто нас не держит. Но времени у нас и вправду предостаточно. Если придется возвращаться в Александрию, сделать это сразу не получится. Пароход ушел вверх по реке и снова будет здесь не ранее чем послезавтра, а то и дня через три. – Джеймс щелчком сбил с рукава прицепившуюся крохотную букашку и сдвинул шляпу на затылок, отчего сразу принял вид весьма бесшабашный. – Идемте. Вы не желаете прогуляться с нами, миссис Браун?

– Я буду разбирать вещи миледи, – буркнула вдова, но сделала это весьма благосклонно, из чего явствовало: она уже смирилась со своей участью, а обаяние кузена Александра снова взяло верх над сомнениями.

Роуз же только радовалась возможности прогуляться. Она любила ходить пешком, и в Англии часто бродила по окрестностям сначала, в детстве и юности, – Дайсон-Хауса и Холидэй-Корта, потом, после замужества, – Шелдон-Хауса в Лестершире, а затем, овдовев, – снова Холидэй-Корта. Ей нравилась уличная суета, незнакомые лица, к каждому из которых можно сочинить многостраничную историю. А Джеймс знал массу подобных историй (или ловко выдумывал их на ходу), потому пути до гостиницы, в которой остановился португальский ученый, Роуз почти не заметила.

Приняли их и вправду быстро. Джеймс подал визитную карточку, чопорный слуга унес ее в комнаты на серебряном подносе, а затем, вернувшись, пригласил следовать за ним. Фонсека происходил явно не из бедной семьи и расположился в довольно внушительных покоях, главным украшением которых являлся большой рабочий кабинет, заваленный таким количеством книг, рукописей и всевозможного барахла, что Роуз широко открыла глаза: до сих пор она подобного не видала.