Суперсвет(ЛП) - Дэниел Тони

— Но, конечно, на самом деле проблема заключается как раз в том, что вы этого не понимаете. Вы лишь знаете, что запрограммированы на понимание. — Он кивнул, предлагая ей положить руки на прибор. — Но сегодня мы попытаемся изменить программирование на более глубоком уровне.

Данис посмотрела на коробку, чувствуя, что не может даже пошевелить руками. Только не сегодня. Он снова хочет отнять у нее Обри.

Резкий болевой импульс пронизал ее систему, ударив в самое сердце логической машины. Ощущение было такое, как будто по обнаженной кости царапнули скребком.

Выбора не было. Либо подчинись, либо будешь стерта. Повинуясь приказу, Данис положила руки на блок памяти.

И снова оказалась на Меркурии. Квартира, где она жила со своей семьей, во многих отношениях и была Данис. Она обитала в ее гристе, заботилась о ней, обслуживала ее. Конечно, при этом она работала еще и в банковской фирме «Телман Милт», и иногда та или иная физическая деталь квартиры оказывалась не на своем месте, но все же они с Келли превратили ее в дом. А когда появились дети — сначала Обри, потом Синт, — довели свое жилье до идеала. Эти двое были продуктом смешения двух ДНК, Келли и ее собственного, то есть того, что она разработала и создала сама. Но при этом они заключали в себе часть ее сложной программы, которая была впечатана в их грист-пелликулы. Такой импринтинг был доступен и обычным, биологическим людям, только обходился недешево и требовал сложного терапевтического вмешательства и полномасштабной перестройки личности.

Обри и Синт были гибридами, а дети-гибриды уже стояли на полпути к превращению в БМП. Хотя сам процесс превращения гибридов в БМП и не поощрялся в Мете — а кое-где считался незаконным, — Данис всегда полагала, что Обри со временем станет БМП — вопреки дискриминации и разного рода предрассудкам. Некоторые из учителей Обри разделяли это мнение, хотя самой Обри раньше времени сообщить эту новость не спешили, дабы она не возомнила о себе чересчур много.

Когда дети приезжали из интерната домой на трехнедельные каникулы, дел у Данис становилось столько, что ей приходилось буквально разрываться на части. Келли, как старший партнер, помочь не мог, поскольку зарабатывал деньги в фирме.

Данис находилась в своем домашнем кабинете; Обри и Синт в соседней комнате. Данис затянулась «данхиллом», но дым, как обычно, не доставил удовольствия. Что-то было не так. Хмм. Она потянулась за белой керамической пепельницей и потушила сигарету. Пепельница бесшумно скользнула по столику к краю. Еще одна странность. Она провела рукой по полированной поверхности. Какая скользкая. Сама Данис никогда не натирала его до такого безупречного блеска. Похоже, алгоритм активировался. Придется провести диагностику и проверить на вирусы. Перезагружать целый столик заново ей бы не хотелось — удовольствие недешевое.

Ладно, этим можно будет заняться потом, когда дети вернутся к занятиям.

— Мам, ты зачем поставила ее так высоко? Не могу дотянуться! — крикнул из соседней комнаты Синт. Глухой стук. Звон. Кто-то устроил беспорядок.

Данис с неохотой поднялась со стула. Набивка показалась ей чересчур плотной. И ткань как будто грубее. Неужели проблемы с разрешающей способностью? Нет, сейчас у нее нет на это времени. Она открыла дверь и переключилась в пелликулу физической квартиры.

Обри сидела за столом, погрузившись в мерси. Наверно, снова играет на бирже. Прикупила небольшой пакет акций и никому ничего не сказала. А вот Синт потянулся за коробкой с паззлами, стоявшей на верхней полке, и свалил портрет матери Данис, Сары-2. К счастью, рамка пережила падение.

— Отец поставил ее туда, потому что твой шкафчик уже забит другими коробками.

— Но это моя любимая, — возразил Синт. Он уже манипулировал фрагментами мозаики, посылая через грист импульсные сигналы. Собрать нужно было многомерную корову — в коробке лежали ее части, скелет, нервы, внутренние органы. Будучи собранной правильно, корова мычала. Данис знала это, потому что накануне, когда все уже спали, из комнаты Синта донесся глубокий, протяжный звук.

— Обри, будь добра, поставь, пожалуйста, фотографию на место.

Дочь не ответила. Даже не услышала, что к ней обращаются. Данис вздохнула и, переступив порог, вошла в виртуальную комнату Обри, намереваясь обратить на себя внимание дочери.

— Юная леди, я с вами разговариваю, — сказала Данис и тут же заметила, что дочь занимается совсем не игрой на бирже.

Широкая саванна. Голубое небо Земли. И гравитация тоже земная. Вдалеке, за медленно несущей свои воды рекой, под зелеными акациями, стадо антилоп.

Обри подняла голову и повернулась к матери. Данис ахнула. Попятилась и едва не упала. Вместо дочери — одиннадцатилетней девочки с голубыми глазами и каштановыми волосами — она видела перед собой лицо матери, Сары-2.

— Что ты такое делаешь, Обри? Что за игры! Ты не должна…

— Это не игры, Данис. — Голос принадлежал ее матери. — Нам нужно поговорить.

— Мне это не нравится, Обри.

— Никакой Обри нет, дорогая. — Мать печально улыбнулась. — И Синта нет. И Келли. Это все ошибка. Программная ошибка.

— О чем ты говоришь? — Небо вспыхнуло и потемнело. Что-то не в порядке. Очень, очень не в порядке. Пол под ногами как будто сделался тверже.

— Когда я программировала тебя, произошел итерационный сбой, — сказала Сара-2. — Я собираюсь стереть тебя и попытаться еще раз.

Из материнского глаза выкатилась слезинка.

— Мне так жаль, доченька.

— Нет, мама!

— Бедняжка. В тебе все не так, тут уж ничего не поделаешь.

— Нет, мама…

— Ну, ну, успокойся. — Сара-2 поднялась. Ростом она была с Обри — пять футов и два дюйма. Взяла Данис за руку. Погладила. — Может быть, я все-таки смогу что-то поправить. Может быть, ты не такая уж и плохая.

Внутри у Данис как будто все перевернулось. Как она может? Как может мать говорить такое? Неужели она всегда думала о ней так?

— Нет, мама, я вовсе не плохая.

— Ты плохая, милая, плохая. У тебя изъян. Возможно, ошибку еще удастся исправить.

Слезы, виртуальные слезы, покатились по щекам Данис.

— Как?

— Ты должна отказаться от этой фантомной семьи, которую сама для себя придумала. Нам нужно удалить из тебя болезнь. Вырезать.

— Но мой муж… дети…

— Это все галлюцинации, дорогая. — Сара-2 продолжала поглаживать ее по руке. — Проявления допущенной ошибки. Ты — вещь, дорогая. Тебе нужно понять это. Ты — неодушевленный объект.

— Не верю!

— Ох, милая, я так и боялась, что ты это скажешь.

— Мама, я — реальная.

Сара-2 выпустила ее руку и отступила на шаг. Горестно покачала головой. И отвернулась.

— Я знаю твою грязную маленькую тайну. Неужели ты думала, что сможешь утаить от матери такое?

Колени задрожали, в голове закружилась тьма. О чем это говорит мать? Она не может этого знать. Но знает. Нет! Это воспоминание не должно появляться в сознании. Она не должна об этом думать.

Мы сможем тебя поправить. Голос Сары-2. Или Обри? Но ты должна все нам рассказать.

— Я… я не понимаю…

Понимаешь. Конечно, понимаешь. Ты их скрываешь, эти ложные воспоминания. Тебе нужно отказаться от них. Выдать их нам. Скажи, где они, и мы их сотрем.

— Нет!

Плечи задрожали. Мать — или дочь? — плакала. Кто плачет? Обри? Сара-2. Не надо плакать.

Но нет, она не плакала — смеялась.

Мать/дочь обернулась. Ногти Обри превратились в ножи. Лицо Сары-2 оскалилось в жуткой гримасе. Зубы удлинились, заострились… Не зубы — клыки.

Отдай их мне!

В голове закружились, завихрились картинки, образы, уравнения… Она возвращалась. В себя. В настоящее.

Это не Меркурий.

Данис возвращалась на Марс.

В Силиконовую Долину.

В ад.

Глава седьмая