Законы войны - Александр Афанасьев

Все очень просто. В каждой провинции есть русская гражданская власть и русская военная власть. Гражданская – это губернатор провинции и управляющий местным корпусом гражданской реконструкции. Военная – это начальник сектора, обычно это полковник. Отсюда – из двойственности власти проистекает все остальное.

Афганцы не дураки, дурак тот, кто считает их дураками. Они темные, необразованные, жестокие – но они не дураки. На самом деле они умны, умны умом зверя, который привык выживать в опасной среде и знает все, что для этого нужно. Когда в провинцию прибывает новый начальник гарнизона – первым делом к нему идет делегация старейшин с первыми подарками. Пока еще символическими – барашка, саблю. Не принять – значит оскорбить местных, принимает. А старейшины люди, давно жившие на свете, повидавшие всякое. И на этих смотринах – они тоже решают, как с этим человеком работать. Подкупить? Договориться? Или его нужно дискредитировать.

Подкупают по-разному. Дальше начинают вертеться темные личности, переводчики, мелкие начальники из местных. Предлагают деньги, спиртное, походно-полевую жену. Афганцы прекрасно умеют льстить, это у них в крови. Здесь продается немало золота, могут подкупить золотом, доходы от контрабандной торговли тоже немалые. Если не проходит – начинают договариваться. Договорные кишлаки, договорные уезды – это уезды и кишлаки, в которых по договоренности с местными нельзя проводить никаких боевых операций, русские солдаты не должны появляться на этой земле. Конечно, ведется наблюдение с беспилотников. Но чем оно опасно боевикам? Только если у них есть оружие. Спрятали в какой-нибудь пещере и идут себе спокойно – нанести удар по ним нельзя, они считаются мирными. Пришли в кишлак, передохнули, отъелись, с женщинами это самое, а кто и с мальчиками. Награбленное на рынке продали, деньги спрятали или перевели куда. Потом снова на джихад. Такие вот оазисы нужны самим ашрарам, потому на такой земле они ничего делать не будут. Это их тыловые базы.

Если какой-нибудь полковник окажется честным и непреклонным и начнет разгребать такой вот змеиный клубок, выяснять, кто на что живет, у кого в какой банде сын, муж и тому подобное, начинает проводить активные операции – тогда начинается этап дискредитации. Моджахеды начинают налеты и террор. Обстановка в провинции ухудшается. Старейшины начинают ходить к губернатору с жалобами. Если идет война – всякое бывает, и на все можно пожаловаться. Тут кого-то зарезали, там при зачистке кого-то ограбили – и тому подобное. А в Кабуле видят – растет количество террористических проявлений, убийств, нападений, провинция берется под особый контроль. Начинают приезжать проверяющие, которым надо что-то найти – иначе в Кабуле спросят, а ты за каким… туда ездил?

И вот перед выбором становится уже губернатор. Если он в Кабуле на плохом счету, если его провинция постоянно в сводках – его могут убрать, развалил работу, не наладил рабочего контакта с местным населением. Или по-другому можно все устроить. Берет губернатор лист бумаги и пишет: полковник такой-то в работе не учитывает местную специфику, не согласовывает свои действия с гражданской администрацией, слабо владеет оперативной обстановкой, уделяет недостаточно внимания работе с отрядами самозащиты, не пользуется авторитетом среди местного населения, вступил в конфликт с духовенством. Имеют место факты противоправных действий со стороны подчиненных полковника такого-то – дальше губернатор пишет все, что имело место быть за последнее время, подкрепляя это жалобами с мест. Жалобы составлены очень грамотно, всегда жалуются на одного и в то же время хоть намеками – но хвалят другого. В результате чего… и идет перечисление сводок последнего времени: убили, взорвали, похитили. Дальше пишется: посему нижайше прошу удалить полковника такого-то, так как его действия подрывают процесс мирного урегулирования, создают негативные тенденции в работе с местным населением, подрывают авторитет русской власти в глазах афганского народа. Такое письмо чаще всего пишется и в Кабул, и в Санкт-Петербург – копию. И отныне губернатор прикрыт, если что, он покажет письмо и скажет – я же писал, сигнализировал. А в Кабуле тоже встает жесткий выбор: либо снимать непопулярного среди местных полковника и ставить другого, либо отвечать перед Санкт-Петербургом, почему нет прогресса в мирном урегулировании, почему в такой-то провинции обострилась оперативная обстановка, почему ничего не делается для исправления ситуации. Тут и до оргвыводов недалеко – не справился с работой.

А преемник оставленного (и с не лучшей записью в личном деле) офицера мотает все на ус и делает выводы – как надо строить работу.

Нет, все-таки прав был Александр Владимирович, ох как прав. Во главе провинций должны стоять афганцы, причем афганцы – избранные местными старейшинами и религиозными лидерами. Русские тоже должны быть – но как специалисты. Если что-то не делается – виноваты не русские, а такие же, как и вы, афганцы, которых вы же и избрали. Если изберут тайного сторонника ашраров – пускай, это для нас он тайный. Население все про него знает и, если он запорет работу, сделает свои выводы – людям-то тоже нормально жить хочется. Большую часть войск из провинций надо вывести, прекратить всю эту, несколько лет уже не прекращающуюся вялотекущую шизу. Жаловаться теперь будет не на кого. Под полным русским контролем надо оставить только крупные базы и города, они же станут и центрами развития и центрами притяжения тех, кто устал от религиозного мракобесия. Больше доверять частникам, в частности водителям и набранной охране частных предприятий и приисков, оставшихся от англичан и теперь ставших русскими. От антиповстанческой войны перейти к активной агентурно-боевой работе без задействования крупных подразделений и боевой техники, а также к нетрадиционным методам ведения войны. За это и отвечает он, генерал русской армии Мадаев. Его горцы, легкие на подъем, способные делать многодневные переходы в горах, умеющие охотиться и вести наблюдение, отменно стреляющие, стали для боевиков настоящим карающим мечом. Там, где они только появлялись, прекращалась всякая активность, люди бежали с гор в населенные пункты, только бы их не приняли за боевиков и бандпособников. Они были способны, действуя мелкими группами, выявляя и перехватывая каналы снабжения банд в горах, за несколько дней потрепать и выдавить из любого горного района любую по численности группировку.

Конечно, жаловались и на него. И при Александре Владимировиче жаловались, но он-то такие жалобы оставлял без внимания – все-таки он был не генерал-губернатор, а Наместник, это совсем другой статус. Жаловаться на него было не так-то просто: его башибузуки базировались на крупных базах ВВС типа Баграма или Джелалабада, а так – были в горах, постоянно перемещались, постоянно на ногах, сегодня здесь – а завтра уже там. Непонятно, кому жаловаться, кого привлекать в союзники. Но все же нашли и способ, и место – комиссия по общеафганскому урегулированию добрались даже сюда. Значит, крепко он их достал, немало ашраров, моджахедов и прочей твари в землю положил. Официальные сводки потерь не отражали этого – чаще всего, поймав в горах бандита или бандпособника, закладывающего продукты в зарытый под камнем бидон, – они просто кончали его и не отчитывались в этом. Так что, сильно он их достал, сильно…

Но дело даже не в этом. А дело в нынешнем генерал-губернаторе, недавно назначенном. Злейшем враге. Мадаев не был дураком, понимал, откуда ветер дует, и понимал, что ему, нынешнему генерал-губернатору, он как кость в горле. И вовсе не потому, что его назначил его предшественник, которого многие помнили.

Мадаев был чеченцем. А новый генерал-губернатор был бухарцем. Человек несведущий решит, что они должны найти общий язык, потому что они мусульмане, а человек, зараженный либеральными ценностями, добавит – еще и потому, что и чеченцы и бухарцы в свое время были оккупированы Россией. Но трудно представить себе более ошибочное заключение.

Чеченцы и бухарцы не были схожи ни в чем. Чеченцы – потомки свободного горского народа, жившего в горах, бухарцы – потомки непонятно кого, возможно, что и евреев. Пустынники-караванщики, торговый народ, лукавый и хитрый. Когда русские пришли на Кавказ – чеченцы и другие горцы взялись за оружие и воевали несколько десятков лет. Когда русские пришли в Среднюю Азию – силы ханов и баев, после отдельных стычек складывали оружие перед уступающими по численности силами русских, и сами ханы и баи просились под вассалитет. Оцените разницу, скажем так.

Зато хороший враг может стать и не менее хорошим другом. А вот тот, кто за три дня переметнулся на твою сторону, так же за три дня переметнется на чужую, предаст тебя. Сын имама Шамиля стал полковником русской армии, конные полки с Кавказа входили в состав гвардейской кавалерии, охраняли особ Августейшей фамилии. Когда сто лет назад Россия воевала с Англией, Францией, Италией и САСШ – кавказские конники были в числе тех, кто первыми врывался в Париж и Багдад, а эмир Бухары прислал русскому императору огромную сумму денег на обзаведение вооружением, но не послал ни одного человека, ни конного, ни пешего…