Танго на собственных граблях - Дарья Калинина

— А ты как думала? Или ты поверила, что я всерьез собираюсь этому помешать?

— Но ты был так убедителен, когда уверял старика, что мы не хотим видеть их.

— Тогда было нужно так ему сказать. А сейчас мы обязательно их навестим.

Несмотря на обилие полиции в доме, Борис сумел найти нужные слова и добился того, чтобы повидать пленников старика. Настя не понимала, каким образом, но Борису удавалось договариваться с полицейскими обо всем. Этому девушка просто не могла найти объяснения.

— Пойдем, — потянул ее за руку Борис. — С пленниками сейчас работают психологи. Я поговорил, нам с тобой разрешат увидеть твоих родителей. Но только увидеть, понимаешь?

— Я не смогу с ними поговорить?

— Сможешь. Но боюсь, что они тебя не услышат.

— Как это не услышат?

— Твои родители находятся под действием гипноза, или чем там их опутал этот старик.

— Их до сих пор не сумели привести в себя?

Борис ей не ответил. А Настя встревожилась еще больше. Если с ее родителями произошло нечто вроде того, что произошло с ушастым, то все очень плохо. Ее воображение тут же услужливо нарисовало маму и папу, скалящихся на нее в припадке злобного безумия, кувыркающихся, орущих.

Но действительность оказалась страшней самых изощренных фантазий. Родители сидели очень смирно, тесно прижавшись друг к другу. Руки у них были сложены на коленях, головы опущены. Точно в таких же позах пребывали остальные пленники старика.

— Мама! Папа!

Настя хотела подбежать к своим родителям, но ее остановила женщина в униформе врача.

— Тише, тише. Вы кто?

— Я их дочь! Дайте мне поговорить с ними!

— Откуда вы тут взялись? Кто вас сюда вообще пустил? Уходите.

— Нет, дайте мне с ними пообщаться.

Настя была настойчива, и женщина заколебалась.

— Мы уже готовим пациентов к транспортировке. Но ладно… только недолго.

Девушка тут же кинулась к своим родителям. Сперва она подскочила к маме:

— Мама! Мамочка! Очнись! — ласкала она ее, целуя в мягкие прохладные щеки. — Мамочка, это же я, Настя!

Но все было бесполезно. Мама не шевельнулась, хотя она была, безусловно, жива, она дышала, но находилась в каком-то трансе. Глаза были открыты, но не видели. Она не улыбалась, не шевелилась, не говорила.

Сердце у Насти упало. Она подошла к отцу, почти не надеясь на удачу. Насте всегда была ближе мама, нежели папа, перед которым она преклонялась, но которого также и немного побаивалась. Папа был властным и строгим, он обладал твердым и решительным характером, не склонным к сюсюканью. Девушка по пальцам могла пересчитать случаи, когда отец подходил к ней, обнимал или как-то иначе проявлял свои чувства к ней.

— Папа, — робко дотронулась Настя до руки отца. —

Ты меня слышишь?

На мгновение ей показалось, что по телу отца пробежала дрожь. Его опущенные веки вздрогнули, и он поднял голову. На Настю посмотрели знакомые глаза.

— Папа! — обрадовалась девушка. — Я тут! Это я — Настя!

Но счастье длилось недолго. Почти сразу же глаза отца снова потухли, а его голова опустилась на грудь, как и у всех остальных. Настя снова коснулась руки отца и прошептала:

— Я тебе обязательно помогу! Слышишь?

На сей раз реакции не последовало. И девушка была вынуждена отступить.

В это время в комнату вошли санитары, которые начали осторожно поднимать и укладывать больных на каталки. Те не сопротивлялись. Своим поведением они напоминали бессловесных кукол, которые способны выполнять лишь самые простейшие команды. Встать, шагнуть, сесть, лечь.

— Держись! — успела лишь прошептать Настя на ухо отцу, когда того уже уводили санитары.

Настя кинулась к женщине-врачу.

— Куда вы их увозите?

— В стационар, куда же еще? Оставлять их в таком состоянии без специального присмотра невозможно.

— Вы везете папу с мамой в сумасшедший дом? — испугалась девушка, для которой это звучало почти так же страшно, как в концлагерь или гестапо.

Но врач попалась милая и приветливая. Она поняла состояние девушки, ласково ей улыбнулась и сказала:

— Не бойтесь, у нас совсем не так ужасно. Все пациенты тихие, мы обеспечим им комфортные условия. Хотя вряд ли они оценят такую заботу о них.

— Почему?

— Видите ли, все их чувства словно бы выключились. Слух и зрение отсутствуют. Они находятся в состоянии, похожем на кому. Даже сердца их бьются в замедленном режиме, но при этом они способны передвигаться и выполнять простейшие команды. Честно говоря, я вижу такое впервые.

— Но не все они тихие. Я видела одного, который очень даже прытко скакал.

— Да, — подтвердила докторша. — Носился. А потом его словно выключили, как и остальных. Просто невероятно. Такое ощущение, что мозгом этих людей кто-то управляет извне. Захочет — заставит их скакать, захочет — плакать.

Докторша была так воодушевлена интересной клинической картиной болезни своих пациентов, что увлеклась и наговорила Насте лишнего. Но теперь она спохватилась и быстро закончила свою речь такими словами:

— В общем, вы не переживайте, просто какое-то время мы подержим ваших родителей у себя.

— И как долго это продлится?

— Мы будем стараться вывести их из этого состояния. Но когда это у нас получится, пока что сказать невозможно. И, конечно, до тех пор, пока ваши родители находятся в таком состоянии, мы будем держать их под своим наблюдением. Это же им самим на пользу, что вы так побледнели?

Несмотря на то что докторша была с ней ласкова, Настя схватилась за голову. Боже, ее родителей забирают в психушку! Заведут там на каждого из них медицинскую карту, занесут сведения в компьютер, погубят их жизнь!

— Только этого не хватало, — простонала она, хотя к этому времени в комнате остались только они с Борисом.

— Что ты так переживаешь? — пожал тот плечами. — Твои родители живы. Это главное. Врачи им помогут.

— Как-то докторша не очень убедительно это сказала.

— Они все сделают, что в их силах.

— Нет, ты все равно не понимаешь всего ужаса положения! Может, врачи и приведут их в порядок. Но сколько на это понадобится времени? Хорошо, если неделя. А если больше? Месяц, например, или два? Придется же сообщить, почему папа не выходит на работу. А что я скажу? Что папа в дурке? Сумасшедший дом — это же позор! Представляешь, что будет, когда у папы на работе узнают, где он?

— В банке? В банке вряд ли обрадуются, что один из их ведущих специалистов угодил в психиатрическую.

— Пока что папа по их версии находится в отпуске, но ведь после праздников он должен вернуться на работу. А как он туда вернется в таком-то состоянии?

— О работе ему пока что говорить не приходится, — согласился с ней Борис. — И когда твой папа должен быть на службе?

— Десятого, — кисло пробормотала Настя. — Уже так скоро!

— Ну, до десятого еще добрых две недели. Так что не бойся, за эти дни либо мы что-нибудь успеем придумать, либо врачи вылечат твоих родителей.

Но девушка не разделяла бодрого настроя своего друга. Если ее папа с мамой каким-то чудом выберутся из этой истории с невредимым рассудком, они тут же потеряют его снова, как только узнают, что с ними случилось.

Выйдя во двор, Настя стала свидетельницей того, как бедных пострадавших усаживают в спецтранспорт. Люди и впрямь напоминали зомби. На какой-то момент девушке даже стало страшно. Зачем она вмешалась? Пусть бы все шло как шло. Ну, потеряли бы они с родителями какие-то деньги или даже все деньги, что с того-то? Главное, что они были бы вместе, что они любили бы друг друга и радовались друг другу.

На глазах у Насти навернулись слезы. Она с отчаянием наблюдала, как последнего бедолагу усаживают в машину. Это оказался тот самый ушастый, который так неудачно выступил сегодня с организацией огненного шоу. Ушастого уже переодели, и похоже, вкололи ему изрядную долю успокоительного, хотя Насте казалось, что врачи могли бы этого и не делать. Внезапный приступ разрушительной активности у парня прошел так же быстро, как и развился.

— Как ты думаешь, неужели докторша права, и старик впрямь контролирует разум своих пациентов? — спросила она у Бориса.

— Старик-то? Запросто!

И прежде чем Настя успела уточнить, как же можно повлиять в таком случае, Борис отошел к той самой докторше, которая была так любезна с Настей несколько минут назад. А девушка, оставшись в одиночестве, почему-то на сей раз не последовала за ним. Вместо этого, сама не зная почему, она догнала санитара, который усаживал в машину ушастого, и обратилась к здоровенному парню с вопросом:

— Вы не скажете, как имя этого пациента?

Обычно мужчины не очень-то ретиво кидались отвечать на ее вопросы или исполнять ее прихоти. Но новый образ, навязанный ей Борисом, сделал свое дело. Санитар посмотрел на Настю с большим интересом. Надо отметить, с куда большим, чем все мужчины, вместе взятые до этого.