Помнят польские паны. Прелюдия - Александр Викторович Горохов

— Как вы думаете, товарищ Поликарпов, насколько замена этим мотором двигателей вашего истребителя И-16 повысит обороноспособность наших ВВС?

Это что-то не укладывающееся в моей голове. Мы, авиаконструкторы, не просто постоянно следим за новинками моторостроения, но и первыми узнаём об опытных разработках. А тут — мотор, уже имеющий индекс, разработанный каким-то неизвестным мне коллективом.

— Но это невозможные характеристики, — возразил я, прочитав распечатанное. — Такой ресурс просто невероятен.

— И всё-таки давайте допустим. Даже если он будет в полтора-два раза ниже.

— Очень сильно повысит, товарищ Сталин. И сэкономит нам огромные средства на выпуск двигателей, которые приходится менять несколько раз до того, как выработают ресурс прочие конструкции истребителя. Но хотел бы я взглянуть на такой мотор!

— Пожалуйста, — усмехнулся руководитель партии, выкладывая передо мной стопку фотографий высокого качества. — И скоро у вас появится возможность увидеть его «в живую».

— Но это же щвецовский М-62, который мы недавно стали ставить на И-16 18-й и 27-й серий! — воскликнул я.

— Точнее, его модернизированная версия. И мы сейчас запускаем на Мотовилихинском заводе подготовку к производству именно этой, модернизированной версии двигателя. И ещё один вопрос. Если у вас появится подходящий по характеристикам мотор на замену ещё дорабатываемым двигателям М-87 и М-88, то это решит проблему доводки вашего истребителя И-180?

— Безусловно, товарищ Сталин! Но где мне взять такой мотор? Закупить за границей?

— Нет, товарищ Поликарпов. Весь комплект документации на этот двигатель, который будет носить индекс М-82 также передан товарищу Швецову. И, как мне кажется, изготовление опытной партии таких моторов с мощностью 1700 лошадиных сил не займёт очень много времени. В том числе — из-за того, что часть его деталей будет унифицирована с деталями М-62, — выложил Сталин ещё несколько фото.

Тоже двойная звезда, как у М-87 и М-88. По 7 цилиндров в каждом ряду. Но 1700 сил! Да с такой мощностью И-180 станет самым мощным и самым скоростным советским истребителем. А запас мощности позволит установить на него не четыре пулемёта, как мы планировали, а пушки ШВАК с хорошим боезапасом.

— Только учтите, что мы намерены забрать у вас Горбунова, Гудкова и Лавочкина, которым хотим поручить проектирование самолёта с таким же двигателем.

Значит, не врут слухи!

— А Микояна? — вырвалось у меня.

Лидер партии усмехнулся:

— Мы считаем, что отбирать у вас ещё и Микояна с Гуревичем нецелесообразно. Пусть пока ещё набираются опыта под вашим руководством. Дальше будет видно. И вообще я хочу пригласить вас на одно закрытое авиационное мероприятие, которое состоится в ближайшие дни. Мне кажется, его посещение будет вам не только интересно, но и полезно для представления о тенденциях развития авиации в перспективе.

И ведь прав был Сталин, говоря об интересе и пользе. В чём я убедился, увидев собственными глазами то, побывав на мероприятии, о котором он упомянул. Но это уже немного другая история.

24

Капитан Рафаил Гареев, 17 июня 1939 года

Похоже мы, зенитчики, будем самыми первыми, кто вступит в бой после «переселения» в 1939 год. Это я понял ещё 20 мая, когда «бегом-бегом» нас переправили в прошлое и после приёмки установки ЗСУ-23−4М1 «Шилка», «почти новой, с пробегом по России менее 100 км», приказали готовиться к погрузке на платформы для отправки на Дальний Восток. Сначала меня это немного удивило, но потом вспомнил: Халхин-Гол! Не помнил только, начался уже там конфликт или скоро начнётся.

По-любому — это «работа» именно для нас: низколетящие медлительные самолёты, сбить которые нашей установке будет несложно. А что? Досягаемость по высоте — полторы версты на дальности до двух с половиной километров, возможность вести огонь даже в движении, наводка на цель в нескольких режимах, включая полностью автоматический. Плюсом к этому — возможность бить по наземным целям. В том числе — и поражать технику с бронёй до 20 мм на удалении в километр.

Смущает лишь одно: впопыхах «наскребли» только один экипаж, на слаживание которого нам выделили меньше суток. Тем не менее, залили полные баки горючего, приняли на борт полный боекомлект, а ещё в два бортовых «Урала» с прицепами загрузили шесть дополнительных БК, гору бочек с дизтопливом и какие-то ящики с радиоаппаратурой. Насколько я помню по учёбе в военном училище, здешние боеприпасы такого же калибра для авиационных пушек ещё не разработаны, да и если бы уже существовали, патроны к ним не взаимозаменямы с нашими: что-то там не то с проточкой выемки для безрантовой гильзы. А топливо… Вместо солярки в дизельных моторах обычно используют какую-то бодягу с названием газойль, которую я без заключения экспертов о том, что нашим двигателям не особо вредит, залить в топливный бак не рискну.

Как я понял, наше начальство решило не только сказками местных соловьёв кормить да демонстрировать на полигоне, как эффектно пустые гильзы летят при стрельбе «Шилки» из всех стволов, а показать «товар лицом» в реальной боевой обстановке. Потому и направляет наш небольшой отряд (наш экипаж, по два водителя на каждый «Урал», старлей-автомобилист и бывший старший прапорщик-связист, недавно превратившийся в лейтенанты) во главе с «товарищем майором» из известной конторы в Монголию, где скоро будет очень жарко.

На станции Мисяш наши три платформы подцепили к военному эшелону какого-то автобата, определили нас всех в «командирскую» теплушку и — ту-ту! Под чих-пых паровоза.

Несмотря на то, что гнали нас, по местным меркам, очень быстро, почти не задерживая со сменой локомотива да обеспечением кормёжкой на узловых станциях, к скорости перемещения обычных пассажирских поездов мы даже не приблизились. Как ни тужится паровоз, а «бежать» у него получается не быстрее 30–40 километров в час. Ну, может быть, местами до полусотни разгоняется. Так что до Байкала только на десятый день доехали.

И тут, я вам скажу, ТАКОЕ началось! Красота — просто неописуемая, так что все, едущие в нашем вагоне, от его раскрытых дверей не отлипали, пока мы катились между Портом Байкал и станцией Слюдянка. И тихо завидовали часовым, едущим на платформах с нашими машинами, укутанными в брезент так, что ни колёс, ни гусениц