Баудолино - Умберто Эко

Вернулись к прерванному сочинению.

"Буде возжаждешь прийти в наши вотчины, возвысим и удостоим тебя пред нашим и двором и домом и дадим насладиться нашими роскошами. Из оных, изобилующих в нашей собственности, сможешь почерпнуть для себя, пожелай ты воротиться в собственную державу. Памятуй о Новейших, николиже не согреши".

После этого богонравного напутствия, Пресвитер переходил к описанию своего имущества.

– Без ложной скромности! – скомандовал Абдул. – Положение Пресвитера до того высокое, что некоторое бахвальство, я сказал бы, даже оправданно.

Какая уж тут скромность! Баудолино вроде с цепи сорвался. Его dominus dominatium превосходил могуществом всех властителей земли и его достаток не имел равных в целом свете. Семьдесят два царя выплачивали ему дань. Семьдесят две провинции лежали под его рукой, и не беда, что не все провинции были христианскими. Дабы удовлетворить Рабби Соломона, в царство Пресвитера подселили потерявшиеся Израилевы колена. Суверенное владычество прелата простиралось на три Индии и земли его досягали до самых отдаленных пустынь, вплоть до Вавилонской башни. Каждый месяц за столом Пресвитера прислуживают семь царей, шестьдесят два герцога и триста шестьдесят пять графов, и каждый день садятся за его стол двенадцать архиепископов, десять епископов, патриарх Святого Фомы, митрополит Самарканда и архидиакон Сузы.

– А не перебор? – спросил на это Соломон.

– Нет, нет, – отмахнулся Поэт. – Надо так, чтобы довести до родимчика и папу, и византийского василевса. Подбавь вот что... Пресвитер-де дал обет посетить Гроб Господен с великим воинством, чтоб разбить неприятелей Христа. Этим подтверждается, что было сказано Оттоном, и затыкается рот папе, если он часом возразит, что Пресвитер так и не перешел Ганг! Иоанн еще перейдет Ганг, он дал обет! Потому-то имеет смысл разыскать Иоанна и заключить с ним союз.

– Теперь подскажите мне, кем населить его владения, – распорядился Баудолино. – Там будут жить слоны, дромадеры, верблюды, гиппопотамы, пантеры, онагры, львы белые и красные, безголосые цикады, грифоны, тигры, ламии, гиены, все звери, которых у нас тут никогда не водилось и которые в качестве трофеев могут привлечь наших охотников туда. А также невиданные на свете люди, о которых рассказывают книги о природе вещей и природе вселенной...

– Стрельцы, рогачи, фавны, сатиры, пигмеи, псиглавцы, гиганты высотой в сорок локтей, одноглазки... – перечислял Гийот.

– Отлично, отлично, пиши, Абдул, пиши, – поторапливал Баудолино.

В общем, работа состояла в том, чтобы собрать все выдуманное и рассказанное в прошлые встречи, слегка приукрасив в описаниях. Земля Пресвитера сочится медом, преет молоком... тут Рабби Соломон с удовольствием отмечал отсылки к Книгам Исход, Левит и Второзаконие... В той земле не живут ни аспиды, ни скорпии. Там течет Июдон-река, чьи истоки в Земном Раю. В той реке обретаются... камни и песок, предлагал Гийот. Нет, нет! – протестовал Рабби Соломон, камни и песок обретаются в Сам-батионе. А что, Самбатион мы так и не вставим? Вставим, но чуть попозже. Июдон течет прямо из Земного Рая и поэтому там обретаются... изумруды, топазы, карбункулы, сапфиры, хризолиты, ониксы, бериллы, лалы, алабандины, аметисты, азартно выкрикивал Гийот... Он недавно попал в их компанию и поэтому не в состоянии был понять, отчего все остальные изобразили рвотные позывы, а Баудолино завопил: еще хоть один топаз, и я его проглочу, а когда он захочет выйти, высуну задницу в окошко! После всех счастливых островов и раев, оприходованных в ходе их подготовки, от драгоценных камней им просто становилось дурно.

Абдул тогда предложил, учитывая, что царство Пресвитера расположено на Востоке, припомнить редкие растения. Пускай там растет перец. Борон добавил, что пускай этот перец растет на деревьях, охраняемых змеями, и когда он поспевает, пусть это дерево поджигают, змеи убираются в свои норы, тогда к дереву подходят и трясут его, перец опадает с веток вниз и его стряпают. По неведомому рецепту.

– Теперь вставим, может, Самбатион? – спросил Соломон.

– Валяй, вставляй, – отвечал Поэт, – пусть всем будет ясно, что десять потерявшихся колен живут за этой противной рекой. Даже следует особо это оговорить. И Фридрих может их отыскивать, если жаждет подвигов.

Абдул согласился со всеми, что Самбатион приходится кстати. Будучи неодолимой преградой, он распаляет упрямство и обостряет интерес, почти любовное Ревнование. Кто-то несмело предложил приписать еще и подземный поток, несущий ценные камни. Баудолино сказал, что пусть Абдул пишет себе что хочет, но он лично на время затыкает уши, чтобы не услышать снова про топазы. В честь Исидора и Плиния было решено поселить в той земле еще и саламандр: четверолапых змей, обитающих только в открытом огне.

– Все, что существует на свете истинного, годится в наше дело, – подытожил Баудолино. – Главное – никаких выдумок и сказок.

В письме еще расписывались достохвальные нравы, царящие в державе Иоанна. Там каждого странника принимают с гостеприимством, там нет бедняков, воров, попрошаек, угождателей и скупцов. Пресвитер нечувствительно добавлял к этому сказанному, что по его сведениям, не существует в земных пределах монарха столь же богатого и избыточествующего подданными. В доказательство роскошеств, приводившееся, впрочем, уже и Синдбадом в рассказе о Сарандибе, Пресвитер описывал свой великий выезд на войну против недругов: перед строем воинов движутся тринадцать крестов, усыпанных ярким жемчугом, каждый крест, вывозится на отдельной колеснице, каждую колесницу сопровождают десять тысяч конников и сто тысяч пеших. Когда же Пресвитер выезжает в мирное время, перед ним деревянный крест, в память страсти Господней, и златой сосуд, полный праха, дабы памятовать всем и себе, что из праха все созданы и в прах же уйдем. Однако, желая памятовать в то же время, что выезжающий все-таки – царь царей, возят рядом с тем сосудом иной, серебряный, полный злата.

– Попробуй только подсыпать в него топазы и я разобью этот сосуд о твою башку, – предупредил Баудолино.

Абдул, по крайней мере на этот раз, от топазов воздержался.

– Припиши еще, что у них не бывает прелюбодеев и что никто не смеет лгать, а кто лгал, тот умер на месте, то есть я хочу сказать, все равно что умер, потому что был. изгнан и все перестали с ним знаться.

– Но я ведь уже писал, что там нет пороков и злостяжа-телей.

– Ну, ничего страшного, повторишь... Царство Пресвитера Иоанна должно быть таким местом, где христиане действительно соблюдают заповеди Господни. В то время как папе не удается этого добиться от своей паствы. Вдобавок сам папа лжет, и даже лжет хуже остальных прочих. Кроме того, если мы особо подчеркнем, что в той державе никто не обманывает, – значит, неоспоримо, что все рассказывае-, мое Иоанном чистая правда.

Пресвитер Иоанн поддавал жару. Каждый год он с великой воинской силой посещает надгробие пророка Даниила в Вавилонской пустыне. В его стране ловится рыба, из крови которой добывают пурпур. Его господство простирается над Амазонами и над Брахманами. При упоминании Брахманов заметно оживился Борон, потому что этих Брахманов видел в свое время Александр Македонский, когда заступил настолько далеко на Восток, насколько только можно вообразить. Следовательно, Брахманы доказывали, что пре-свитерова держава вмещает в себя даже и империю Александра.

Ну, оставалось только описать дворец Пресвитера и магическое зеркало. То самое, о котором Поэт докладывая компании за несколько вечеров до того. Правда, сейчас, при повторении, он снизил голос и нашептывал Абдулу прямо в ухо, чтобы громко не прозвучали слова «топазы» и «бериллы», без которых, как ни крути, обойтись было невозможно.

– Думаю, что при чтении этого письма, – сказал Рабби Соломон, – возникнет вопрос: по какой причине столь мощный властитель называет себя всего лишь только пресвитером.

– Вот-вот! И это помогает нам закруглиться, – ответил Баудолино. – Абдул, пиши!

"О велелюбезнейший Фридрих, отчего наше превосходительство не льстится именованием более возвышенным, нежели Пресвитер, сей вопрос делает честь твоей мудрости. Всеконечно, при нашем дворе мы содержим министе-риалов облеченных достоинством и именами гораздо более высокими, в переводе на иерархию духовенства... Дворецким у нас служит примас и царь, чашником архиепископ и царь, камергером у нас царь и епископ, сенешалем царь и архимандрит, кухмейстером царь и аббат. Таким образом наше величество, не приемля титлов, к прочим особам применимых, и не взыскуя почестей, коими тешатся наши придворные сановники, ради смирения постановило благо-узаконить самонаималейшее к себе самому обращение. В сию пору достаточно тебе знать, что вотчина наша простирается в одну сторону – на четыре месяца пути, а в другую сторону, никому неведомо, докуда она простирается. Если бы ты был способен сосчитать все звезды на небе и все песчинки на дне моря, только тогда ты бы сподобился уяснить размеры наших владений и измерение нашей власти".