Артур – король драконов. Варварские истоки величайшей легенды Британии. - Говард Рид

Мы не можем жить с вашими женщинами. Ведь обычаи у нас не такие, как у них: мы стреляем из лука, метаем дротики и скачем верхом на конях; напротив, к женской работе мы не привыкли. Ваши же женщины не занимаются ничем из упомянутого, они выполняют женскую работу, оставаясь в своих кибитках, не охотятся и вообще никуда не выходят. Поэтому-то мы не сможем с ними поладить.[18]

Вместо этого они предложили молодым скифам отправиться вместе с ними в поход на восток, чтобы найти места, где они могли бы обосноваться и жить сами по себе. Мужчины согласились, и таким образом возник народ савроматов, позже известный под именем сарматов {99}.

С тех пор женщины савроматов сохраняют свои старые обычаи – выезжают на охоту верхом со своими мужчинами, а порой и без них, принимают участие в войнах и носят одинаковую с мужчинами одежду. Язык этих людей скифский, но искаженный, потому что амазонки так и не смогли выучить его как следует. Их брачный обычай запрещает девушке выйти замуж до тех пор, пока она не убьет врага в бою; некоторые из их женщин, не сумев выполнить это условие, старели и умирали, так и не выйдя замуж.

За последние два десятилетия обнаружено большое количество сарматских захоронений, в которых находилось оружие – наконечники копий и стрел, ножи, даже точильные камни – и женские скелеты. Поэтому, хотя истории об амазонках-каннибалах, поедающих своих мужей, могли быть преувеличением, практически не подлежит сомнению тот факт, что некоторые сарматки были настоящими воительницами. Учитывая, что мужчины, уходя в поход, подолгу отсутствовали дома, эта женская милитаризация выглядит не только необходимой, но и неизбежной. Искусные воительницы, умеющие сражаться и, несомненно, способные обучать этому искусству своих детей, представляют еще одну черту, общую для реальной культуры степей и «литературной» культуры легенд об Артуре.

Приходится признать, что некоторые точки соприкосновения скифской реальности и артурианской литературы могут быть случайными, однако не может остаться незамеченным присутствие в этих рассказах некоторых элементов жизненного уклада скифов, среди которых их чудесные мечи, одеяния из человеческих волос, золотые кубки для питья крови с вином; царицы, отрубающие головы и окунающие их в сосуд с человеческой кровью; женщины (если только речь не идет о женщинах-воительницах), чей мир сосредоточен вокруг повозок и шатров; старики, которые рассматривают принесение себя в жертву как лучший способ завершить свою жизнь; и умершие цари, выстраивающие своих скачущих на лошадях рыцарей вокруг призрачного круглого стола.

Превосходные всадники и всадницы, военная аристократия, сражавшаяся и властвовавшая, сидя в седле, питавшая страсть к походам и приключениям для приобретения богатств, власти и встреч со сверхъестественным, – вот кто такие скифы. Даже сама их таинственная ритуальная жизнь включала такие важные категории, как божественный меч и священная золотая чаша.

Учитывая невероятно высокий уровень совпадений между реальной культурой степных кочевников и сказаниями артурианы, представляется маловероятным, что эти совпадения случайны. Однако эти две «культуры» разделены дистанцией в 2000 миль и почти двумя тысячелетиями. Существует два возможных объяснения этим поразительным параллелям. Во-первых, обе традиции могли возникнуть из общих культурных источников, поэтому они отражают единые глубинные мотивы. Я подозреваю, что в этой гипотезе есть доля истины.

Обе культуры были созданы народами, говорившими на индоевропейских языках и имеющими общее происхождение. Было много споров относительно того, какова была форма этой культуры до начала расселения индоевропейцев на других территориях, хотя это в большей степени умозрительные рассуждения. Но мы ведь знаем, что некоторые ключевые слова и определенные понятия широко распространены среди населения, говорящего на индоевропейских языках. Мотив Грааля-котла является широко распространенной темой, которая встречается у кельтских, германских и ираноязычных народов на протяжении, по меньшей мере, тысячи лет.

Подобно этому почти повсеместно источники воды – родники, реки, озера и болота считаются священными местами. Согласно Геродоту, скифы называли некоторые ручьи «священными путями», как это мы встречаем у кельтов и германцев. Но волшебные котлы для приготовления пищи и водные источники характерны не только для индоевропейской мифологии, они встречаются по всему миру, и это еще больше заводит в тупик. В данном случае мы имеем дело с символами, которые имеют почти универсальный характер, и поэтому почти невозможно установить точное происхождение некоторых понятий.

Другой намного более убедительный подход состоит в том, чтобы проверить, можем ли мы действительно нанести на карту пути, которые пересекают пропасть в 2000 миль и 2000 лет истории, прослеживая реальные связи между степными народами эпохи античной древности и сказителями артуровского эпоса в Северо-Западной Европе времен Средневековья. Ключи к поиску этих путей содержатся не только в хрониках греков и римлян, но и в удивительно богатом археологическом наследии, оставленном степными кочевниками.

Глава 6 Степные кочевники

Геродот оставил нам в высшей степени ценное и подробное описание жизни и ранней истории степных кочевников, которое, несмотря на свою древность, оказалось необычайно достоверным. Но нарисованная им картина отображает лишь очень небольшую часть всего мира кочевников. Его источниками информации, несомненно, были люди, жившие у западных пределов земель номадов. Всякий раз, когда он выпытывал у них сведения о том, что находилось за пределами их собственного опыта и знания, «факты» неизбежно начинали уклоняться от истины в область фантазии и смешиваться с вымыслом.

Это широко распространенный, возможно, универсальный феномен. Не только у скифов бытовали представления об «одноглазых людях и стерегущих золото грифонах» на периферии их культурного горизонта. Китайцы до сих пор смотрят на нас как на «длинноносых варваров», американцы боятся «красных» русских и не доверяют им, а многие британцы уничижительно называют немцев «гуннами», хотя последние, как мы вскоре убедимся, определенно таковыми не являются. Истоки этого последнего эпитета следует, по-видимому, искать в греко-римском мировоззрении, где все находившееся за пределами античного мира характеризовалось как варварское, нецивилизованное, угрожающее и отвратительное. Афиняне не раз обвиняли Геродота в «любви к дикарям» за то, что он имел смелость рассказывать своим согражданам о мирах, находившихся за пределами их поля зрения и контроля, реальные факты, идущие вразрез с их предрассудками.

В середине V века до н. э., когда исследовательское предприятие Геродота привело его сначала в Древний Египет, а затем к Черному морю, никто в античном мире даже не подозревал о существовании другого обладающего письменностью и сложной организацией общества, находящегося еще дальше к востоку от земель кочевников, – в Китае. Кочевники, впрочем, знали его и контактировали с китайцами, иногда дружески, а иногда – нет. В последующие после эпохи Геродота века, известные ученым как «период торговли и набегов», эти взаимоотношения между кочевниками и Китаем стали настолько интенсивными, что китайцы, с одной стороны, регулярно посылали кочевникам огромные взятки в виде шелка, ценных предметов искусства и даже принцесс, а с другой – построили Великую стену, чтобы отгородиться от них.

Кочевников, которые наиболее часто контактировали с жителями Поднебесной и которые представляли для них наибольшую военную угрозу, китайцы называли «сюнну». Это мог быть своего рода общий термин, так же как, например, греки называли «скифами» почти всех кочевников, которые находились в контакте с античным миром. Большинство экспертов полагает, что гунны под предводительством Аттилы – самые успешные завоеватели Европы – и были этими самыми сюнну, но у меня нет уверенности относительно этой мало исследованной связи. Существенный для нашей темы момент: к I веку до н. э. эти кочевники (сюнну) уже занимали территории на западных и северных границах Китая, а в некоторых местах даже проникли в исконно китайские земли.

Если бы в те времена вы путешествовали верхом на лошади через степи в восточном направлении, то обнаружили бы, что пересечь горы и пустыни, отделяющие Китай и юго-восточную Азию от остального континента, можно лишь несколькими путями. Вы могли бы попасть в Китай, пройдя западную оконечность пустыни Такла-Макан оттуда, где находится современный Таджикистан, и через Самарканд. Затем, вы могли бы обойти пустыню с юга или с севера, следуя вдоль линии оазисов, разбросанных по ее периферии. Достигнув восточной оконечности пустыни, вы могли бы по Ганьсускому коридору довольно легко пройти в самое сердце Китая. Второй маршрут пролегал немного севернее первого. Следуя этим путем, вы могли бы проехать верхом через Джунгарские ворота из Казахстана, так, чтобы Тянь-Шаньские горы находились к югу от вас, а Алтай – к северу. Двигаясь вдоль северных предгорий Тянь-Шаня, вы обогнули бы большую часть западного протяжения пустыни Гоби, прежде чем направить свой путь на юг, чтобы – как и в первом случае – попасть вглубь Китая по Ганьсускому коридору. Эти два маршрута Восток – Запад стали известны ко II веку как Шелковый путь.