Идентичность Лауры - Маркович Ольга Владимировна

Труди: Фермер, ты меня удивил)) Никому раньше не было дела до того, что мне грустно.

Эл П: Значит теперь ты встретишься со мной?

Труди: Думаю, да:)) Эл — фермер.

Эл П: И можно без шляпы и сапог со шпорами?

Труди: А ты смешной:)))) Можно без сапог, но в шляпе! Только я совсем не выхожу из дома

Эл П: Как это совсем?

Труди: Вот так. Агорафобия.

Эл П: И как же мы встретимся, раз ты не выходишь?

Труди: Ты придешь в гости.

Эл П: Эм. Мне как-то неудобно так сразу.

Труди: По-другому не выйдет.

Эл П: Ладно. А ты живешь одна?

Труди: Нет. С распутной девицей Джесс и ее мужем Гигом в Верхнем Ист-Сайде. Но не волнуйся, их не будет дома. Ее-то точно:)

Эл П: Ладно. Но это странно. Ты случайно не аферистка?

Труди: Спрашиваешь. Разве нормальные девушки сидят на сайтах знакомств?:))))))))

Мы вышли из тук-тука, затормозившего на середине холма. Со стороны он был похож на жука, застрявшего лапками в тюлевой шторе. Водитель растерянно стучал по приборной панели и тыкал в показатели бензина, лопоча на своем языке. Эл с улыбкой расплатился, опять сунул тукеру денег вдвое больше, чем следовало, и отпустил катиться вниз с горы.

— Зря ты их балуешь, — пожурила я его.

— Почему нет? Это сущие гроши. В Штатах за такие деньги даже маргинал из своей коробки не вылезет, — ответил Эл и приобнял меня за плечи.

Мы брели в гору. Небо ширилось и казалось куполом гигантского Ватиканского собора. Я остановилась. Закружилась на месте, придерживая широкополую шляпу, чтобы та не упала. Перед нами открывалась необъятная даль. Пугающая и щекочущая нервы бескрайность. Так здорово было ощущать себя частью земли, а не интерьера, как я привыкла.

— Спасибо тебе, Эл, что подарил мне весь мир, — сказала я не без патетики. Оно и понятно, такие громкие слова не звучат просто.

Он посмотрел на меня со всепрощающей улыбкой Христа и тоже запрокинул голову.

— Небо низко, — сказал он. — Раньше я не понимал, как это. Помню день, когда мы ехали с отцом с рынка и остановились на перекур. Тогда был не очень красивый закат, и папа грубовато шутил про него. А потом сказал вот это: «Небо низко».

— И что это означает, что «небо низко»? — спросила я.

— Не знаю.

— Ты сказал, что раньше не понимал, но будто теперь понял.

— Понял, но объяснить не могу. Небо низко. Небо близко. Так близко, что можно рукой достать. Кажется, протянешь руку и сможешь потрогать, если чуть-чуть на цыпочки встать.

— А когда-то ты говорил, что не разбираешься в поэзии.

— Это не поэзия, Труди. Это констатация факта.

— Поэзия и есть констатация факта, только в рифму. Именно поэтому поэтов во все времена боялись правители.

Я посмотрела на виллу «Мальва», нависающую на нас с холма. На ее полукруглые балконы, торчащие с фасада, как древесные грибы. Снаружи она казалась еще больше, чем внутри.

— Какая же она уродливая, — вырвалось у меня.

— Кто? — не понял Эл.

— «Мальва».

Он не ответил и неожиданно спросил о другом:

— Труди, почему ты оказалась на пляже в тот день?

Я растерялась. Не поняла, зачем говорить об этом сейчас.

— Просто расскажи, как там оказалась и почему? — настаивал Эл.

— Ты хочешь говорить здесь? — спросила я. Потому что мы все еще поднимались в гору и место для разговора казалось не самым удачным.

— Да. Почему бы и нет? И так уже прилично откладывали.

— Ладно. — Я задумалась, как к этому подступиться. — Ты же понимаешь, насколько сильна моя связь с Джесс. И даже несмотря на то, что она со мной не разговаривает, я почти всегда знаю, что у нее на уме. Чувствую.

— А она чувствует, что у тебя?

— Не так сильно. Она слишком занята собой. — Я замолчала. Не понимала, к чему может привести этот разговор. — В тот вечер, когда погиб Санджай, мне было не по себе. Я знала, что случится что-то нехорошее, и хотела уберечь ее. Уберечь всех нас от новой ошибки. Но мне не удалось.

— Ты знаешь, кто ударил Санджая? — спросил Эл со страхом. И я думаю, он на самом деле не хотел знать ответ.

— Да, — ответила я.

— Это ведь была не ты?

— Не я.

Он шумно выдохнул:

— Остальное для меня не имеет значения.

— Имеет, Эл. Оба мы знаем, что имеет.

— Нет, Труди. Если бы что-то, кроме тебя, имело для меня значение, я бы не жил с вами. Ушел бы в тот день, когда ты рассказала о вашем маленьком секрете. Для меня ты всегда была и будешь отдельной от Гига, Джессики, Лауры и кого бы то ни было. Я здесь ради тебя одной, понимаешь?

— С точки зрения закона все не так, Эл. — Я остановилась и закрыла руками лицо. — Я всегда буду соучастником. Я и есть соучастник.

— Тогда и я соучастник. Все мы соучастники.

Я бросилась к Элу. Повисла на нем. Оторвала ноги от земли и закачалась колоколом. Мои слезы холодили ему шею, и он морщился, причитал: «Щекотно», — а я улыбалась сквозь всхлипы. Эл был прав, говоря про тот день, когда узнал о нас. Он действительно собирался уйти. Решил, что я аферистка или сумасшедшая и придумываю небылицы, чтобы вытянуть из него побольше денег.

Тогда мы сидели вдвоем на диване, и из окна гиговского пентхауса за нами наблюдал лиловый закат. Он был похож на декорации дешевого фильма про вампиров. Устрашающе цикламеновые, фиолетовые и синие полосы раскинулись по небосводу, как лапы чудовища с длинными изогнутыми когтями, цепляя черные верхушки небоскребов. В дверном замке заскрежетал ключ, и внутрь ввалился пьяный в стельку Гиг.

— А ты все еще здесь, ковбой? — спросил он и метко бросил ключ на журнальный столик прямо перед нами. Тот прокатился через столешницу, но не упал, а завис на краю.

— Да, а что? — ответил Эл с вызовом. И я тогда впервые увидела его суровым.

— Ничего, просто я думал, что ты уже познакомился с моей Джессикой, — пояснил Гиг. Снял пиджак и отправил его на спинку стула одним движением руки.

— И каким же образом твоя Джессика может повлиять на нас с Труди? — спросил Эл, еще сильнее обняв меня и демонстративно притянув к себе.

— О, самым прямым, — улыбнулся Гиг. — Ну ладно, голубки, хорошего вечера. Я в душ!

Гиг пересек комнату по диагонали походкой варвара-завоевателя. Эл смотрел на меня вопросительно. Не хотелось портить момент, но отступать было некуда. Я начала неудобный и путаный рассказ. Про Лауру, Джессику, трудное детство и то, что случилось с Коулом. Я понимала, что замалчивать дальше нечестно. Мне нужно было или заканчивать общение, или вводить Эла в курс дела. Шансов на то, что он поймет и останется, было мало. Я это понимала. Гиг тоже. Оттого он и держался так нагло, предвкушая, что скоро добродушный Эл исчезнет из нашей жизни.

Рассказ Эл слушал молча. Я ощущала его холод и напряжение. Когда я закончила, он встал.

— Я лучше пойду, Труди, — сказал он. — Не люблю, когда меня держат за дурака. Не знаю, что у вас с Гигом за игры… — Он запнулся. — Откуда вы узнали, что я собираюсь продавать ферму?

— Ты сам сказал.

— Вот дурак.

— Но мне не нужны твои деньги.

— Что тогда?

— Просто ты. Я хотела с кем-то познакомиться. У меня никогда не было парня.

Эл удивленно вскинул брови:

— Я пойду, Труди, потому что это как-то слишком. Я не сержусь, что ты потратила мое время. Ты лучшее, что со мной случалось, если говорить откровенно.

И когда Эл уже почти вышел за дверь, в комнате появилась Джессика. Именно знакомство с ней тогда заставило его передумать.

Начинаю думать, что фонарики меня преследуют. Не успел отойти от истории в ангаре, так местный люд принялся украшать гирляндами весь город. Не шучу. Как по команде каждая, даже самая захудалая лавка разместила на фасаде бумажный фонарь, а то и целую россыпь мигающих огоньков. Аж в глазах рябит. Я прочесывал улицы в округе, колесил на байке, пытаясь найти Джесс. Она стащила ключ от наручников и улизнула ночью, когда мы с Элом вырубились. Тоже забавная вышла история! Выпили с ним бутылку виски на двоих. Ну как — на двоих. Я основную часть, а он глоток от силы. Но с утра оба мы выглядели так, будто приговорили ее поровну. Проснулся я оттого, что хорошо знакомая вытянутая харя припала к моей груди и храпела, не сдерживая себя. Провести ночь с Элом не входило в мои даже самые смелые планы. Толкнул его локтем. Он подскочил, ошалело завертел головой. Смешной.