Число Нави - Лика Русал

Савелием, Лео стребовал с того клятву крови. Несчастный отец не посмевший нарушить закон, подписал собственной дочери приговор.

Лео до последнего не допускал Макса в пыточную, пытаясь допросить Владу. Но девушка, казалось, лишилась рассудка, твердя про какой-то обряд в котором две души поглотят два сердца. Упырица была безумна, временами завывала диким зверем, скребла ногтями каменный пол и стены своей камеры, но чаще хохотала, выкрикивая несвязные фразы о смерти и чьем-то могуществе. Ее постоянно повторяющийся крик: «Два! Их должно быть два!» — еще долго стоял в ушах. Так и не узнав ее мотивов, Лихо решил закончить с дознанием. Наутро третьего дня Владу казнили на месте. Лео самостоятельно занес над ее головой меч, именно ему по статусу приходилось карать или миловать. Великое Бедствие Человеческое был опасен не только для мира смертных.

Черт устало выдохнул, погладив Нику кончиками пальцев по щеке. Все те три первых дня, пока Лихо выполнял свой долг, Макс неотрывно находился с раненной девушкой. Ее рана была не смертельной, повезло, что внутренние органы оказались, не задеты, но ведающая потеряла слишком много крови, поэтому никак не хотела приходить в сознание.

Липкий страх потерять ее, змеей поселился в его сердце, отравляя своим ядом и обнажая худшие черты его натуры. Черт понимал, что никогда не откажется от Ники, даже если она сама будет умолять об этом. Он просто не сможет, прожить без той части души, что уже успел отдать ей.

***

Опять эта головная боль, как же я устала от нее. «Почему веки такие тяжелые и все тело словно превратилось в камень?» — я закашлялась, с усилием приоткрывая глаза. Слабый утренний свет резанул по ним не хуже факела, издав протяжный стон боли, постаралась моргать медленнее, но все равно почувствовала покатившуюся по щеке горячую дорожку слезы.

— Малышка, — взъерошенный черт смотрел на меня глазами полными надежды. — Малышка, ты пришла в себя. — словно не веря повторил он.

Я снова закашлялась, неуклюже попытавшись приподняться на локтях. Макс бережно приобняв меня за талию, перевел такое непослушное сейчас тело в сидячее положение.

— Ники, не спеши, ты была без сознания больше пяти дней. — черт поднес к моим губам кружку с водой и я, начав было жадно пить прохладную жидкость, подавилась от услышанного. «Пять дней…» — это слишком долго для тела находящегося в неподвижном состоянии.

Подняв на мужчину вопросительный взгляд, попыталась задать вопрос, но услышала только сдавленный хрип, отдаленно напоминающий мой голос.

— Не разговаривай, Ники, отдохни еще немного, нам и так предстоит уже сегодня покинуть земли клана. — черт поправил подушку у меня за спиной и принялся рассказывать мне обо всем, что я пропустила валяясь тут в беспамятстве.

По мере того, как он продолжал рассказ, черт спокойно читал мою реакцию, как открытую книгу, по красноречивым эмоциям, отображавшимся на моем лице: я то шокировано распахивала глаза, то нервно закусывала пересохшие губы. Он выстраивал свой монолог, понимая, где мне нужно больше подробностей, а что можно умолчать.

Неуверенно приподняв руку с меткой, я смогла все-таки произнести:

— Не помогло…

Мужчина нахмурился, но через долю секунды понял смысл моих слов.

— Я говорил, что никто в здравом уме не подумает навредить невесте высшего, а Влада потеряла рассудок.

— Савелий? — пока что я смогла только назвать его имя, но черт продолжил, угадывая мой вопрос:

— Мы не видели его со дня казни. Нас терпят тут только из-за страха полного уничтожения клана и потому что, их глава допустил приговор дочери, но, малышка, нам нужно как можно скорее убираться отсюда, кто знает, насколько безграничным окажется их терпение.

Я кивнула, признавая его правоту. Я могла идти, я это чувствовала, тело ломило, в районе наложенной на ребра повязки неприятно тянуло, но это все было уже не смертельно, а выбираться из этого места нам было действительно необходимо.

— Как ты себя чувствуешь? — черт нежно провел рукой по моим спутавшимся волосам. — Словно нет энергии уже месяц? — попытался пошутить он.

— Год. — я попыталась улыбнуться в ответ.

— Плохо. И в таком состоянии не пришла бы ко мне? — багровые глаза выжидающе посмотрели из-под густых ресниц.

— Не пришла бы.

Положа руку на сердце, я не знаю, чтобы делала и о чем думала, если бы смогла довести себя до подобного одним энергетическим голоданием. Вероятно, просто сошла бы с ума намного раньше, либо снова поддалась бы проклятому инстинкту выживания, приняв «помощь» того, кто захочет ее предложить. Я устало прикрыла глаза, но потом в ужасе слишком резко распахнула их, добившись того, что перед ними заплясали темные круги, меня прошибло резкое осознание, что все пять дней меня кто-то кормил, переодевал и о Боги… — вероятно мыл.

Удивившийся моей неожиданной реакции черт вопросительно изогнул брови.

— Макс, кто… кто меня… — приступ кашля царапал горло словно когтями.

— Мы оба. — черт отвел глаза в сторону, но продолжил ровным тоном. — Мы не могли подпустить к тебе никого из упырей, сама понимаешь. — брюнет словно извиняясь пожал плечами. — Поэтому пришлось все делать самим.

Боги, мне никогда еще не было так стыдно. В этом момент я пожалела, что Влада просто не прирезала меня, вместо того позора, что сейчас обрушился на мою больную голову.

— Она проснулась? — в комнату широким шагом зашел улыбающийся Лихо. — Наконец-то, ведающая, я рад снова видеть тебя во здравии.

При взгляде на Лихо мой стыд возрос в геометрической прогрессии. Кажется, что даже мои уши стали пунцового цвета. Я натянула на себя с головой одеяло, стараясь провалиться сквозь землю.

— Что это с ней? — удивленный Лихо смотрел то на меня, старательно пытающуюся мимикрировать под окружающую среду, то на ухмыляющегося черта.

— Вредничает, не обращай внимания, босс. — не выдал меня черт.

Глава 17

По темным стенам грота пляшут многочисленные блики свечей, плавящих свой воск на острых камнях повсюду, куда достигает зрение. Мерный звук, падающих с потолка каменного зала капель воды, отдается многократным эхом.

Высокая фигура в длинном плаще стоит с простертыми к высокому потолку руками. Широкий капюшон полностью закрывает лицо неизвестного, приглушая звуки голоса:

«…Правь ушла по дороге времени, освещаясь каждым днем Яви, Навь же остается Навью, сейчас и по окончанию веков. Как день и ночь неразрывно следуют друг за другом, так и Правь сменяется Навью. Никому не замедлить ход времени, не изменить порядка мироздания. Ни Бажьбогу, ни Велесу, ни Сварогу, ни Макоши. Как Навь поглощает детей Прави, так и Двоедушник поглотит два сердца отданных добровольно…»

Голос то возвышается, то опускается