Пути обретения бессмертия. Даосизм в исследованиях и переводах - Евгений Торчинов

Пять звуков уши оглушают.

Пять вкусов рот ощущений лишают.

Стремительные скачки по полям и пустошам до безумия доводят.

Труднодоступные товары препятствуют благим свершениям.

Поэтому совершенномудрый заботится о полном животе, а не о том, что приятно для глаза. Отбрасывая то, берет он это.

В почете быть столь же страшно, сколь и быть в позоре.

Быть почитаемым такая же беда, как обладать телесной самостью.

Почему так говорят о почестях и о позоре?

Позор нас унижает, ну а почести мы со страхом принимаем и со страхом же теряем.

А почему быть почитаемым такая же беда, как обладать телесной самостью?

Я потому в беде великой пребываю, что телом-самостью я обладаю. И если б телом-самостью не обладал, то разве б были беды у меня? Поэтому коль человек заботится о теле-самости своей, как о Поднебесной всей, ему и Поднебесная доверится немедля. И если человек дорожит телом-самостью своей, как Поднебесной всей, его признает всякий в Поднебесной.[19]

Смотрю на него и не вижу – называю его тончайшим.

Слушаю его и не слышу – называю его тишайшим.

Ловлю его, но схватить не могу – неуловимым его нареку.

Триаду эту словами объяснить не дано: хаотична она и едина. Ее верх не освещен, ее низ не затемнен. Тянется-вьется, но нельзя ее назвать; вновь возвращается к отсутствию сущего она.

Поэтому говорят: безвидный облик, невещный образ.

Поэтому говорят: туманное и смутное.

Не вижу начала, когда ей навстречу иду, не вижу конца, когда следом за ней спешу.

Держусь за древний Путь-Дао и так управляю сущим ныне. Могу постичь древнее первоначало и устоями Дао-Пути его называю.

Те древние мужи, что Дао-Путь постигли, были таинственны и утонченны, пронизанные Сокровенным.

И столь они были глубоки, что распознать их нельзя.

Поскольку нельзя распознать, с усилием попробую лишь указать на свойства их обличья:

О, они были столь же внимательны, как если бы зимой переходили реку вброд!

О, они были столь же осторожны, как если бы опасались соседей со всех четырех сторон!

О, они были столь же серьезны, как если бы чинно встречали гостей!

О, они были столь же мягки, как лед, что готов распасться!

О, они были столь же ровны, как простота необработанного чурбана!

О, они были столь же всеобъемлющи, как широкая долина!

О, они были столь же мутны, как взбаламученная вода!

Кто может мутную воду сделать чистой, когда она отстоится? Кто может оживить покоящееся, приведя его в движение?

Блюдущий этот Дао-Путь не стремится к полноте и избытку. Поскольку он не стремится к полноте и избытку, он всегда остается бедным и не нуждающимся в обновлении и завершении.

Достигнув предела пустоты, блюдя покой и умиротворение, взирая на взаимопорождение сущего, я буду созерцать лишь постоянное его возвращение.

Все сущее в движении, то возникая, то снова уходя. Но каждое из множества существ стремится неизменно к корню своему, а возвращение к корню я назову покоем.

Покой я назову возвратом к жизненности, назову я постоянством.

Знание постоянства назову я просветленной мудростью.

Тот, кто не знает постоянства, живет во мраке заблуждений и творит порочные дела. Но постоянство знающий обширно всеохватен. И эту всеохватность назову я всеобщностью.

Тот, кто обрел сию всеобщность, достоин быть царем.

А царственный по праву обретает Небо, а Небо обретает Дао-Путь. А Дао-Путь – он вековечен.

Тот, кто стал к сей вековечности причастен, до самой смерти не узнает никаких несчастий.

О высочайшем правителе все подданные знают лишь одно: он есть.

Ему уступит тот, кого народ любит и хвалит. Но еще ниже тот, кого народ боится. Но хуже всех такой монарх, которого в народе презирают.

Когда правитель никому не доверяет, ему доверия не будет тоже никогда.

Но подлинный правитель осторожно относится к словам, ценя их. Когда все славные дела его завершены, народ воскликнет: «О, так мы и сами точно таковы!»

Великий Дао-Путь понес ущерб, и появились милосердие и справедливость, а мудрость видна лишь тогда, когда есть великая ложь.

Шесть родственников не в мире, и появляются сыновняя почтительность и материнская любовь.

Когда страна погружена в междоусобицы и смуты, то появляются и преданные подданные.

Отсеките совершенномудрие!

Отбросьте мудрость!

И тогда народ стократную выгоду обретет.

Отсеките гуманность, отбросьте справедливость – и народ к сыновней почтительности и материнской любви вернется вновь!

Отсеките изощренность, отбросьте выгоду – и воры и разбойники исчезнут!

С триадой этой не дано высокому покончить просвещению.

Поэтому указываю, что ведет к избавлению:

Смотрите на безыскусственную чистоту и обнимите первозданную простоту.

Умеряйте себялюбие, искореняйте страсти.

Отбросьте ученость, и не будете знать печали.

«О да!» и «конечно нет» далеко ли друг от друга отстоят?

Ну а добро и зло друг от друга отстоят далеко ли?

Тот, кого люди боятся, сам не может людей не бояться.

О как все это путано и неясно, и конца ему не видно!

Все люди радостны-радостны, как будто они в ритуале участвуют жертвенном, как будто весенней порой на башню они восходят.

О! Только лишь я один спокоен-безгласен, подобно младенцу, еще не узнавшему детства.

О! Я весь обвит-перевязан,[20] и мне некуда возвращаться.

У всех людей как будто излишек, лишь у меня одного как будто бы недостаток.

О! Так ведь я разум глупца!

О! Во мне все смешано-перемешано.

Все люди светлы-светлы, я один темен.

Все люди отчетливо-четки, я один скрыт и неявен.

О! Я колыхаюсь, как море.

О! Я парю в пространстве, и мне негде остановиться.

Все люди к чему-то стремятся, а я один остаюсь простец простецом.

О! Я обширен и глубок, как море. Как ураган, в пространстве ношусь, и мне негде остановиться! Я один отличаюсь от людей тем, что ценю мать-кормилицу.

Из пустоты Блага-Дэ Путь-Дао исходит вовне.

Дао – вещь такая: неясная и смутная, безликая и туманная.

О неясная! О смутная!

В твоем средоточии есть образы.

О безликая! О туманная!

В твоем средоточии есть вещи.

О загадочная! О темная!

В твоем средоточии есть суть энергии жизни. Эта суть энергии жизни предельно истинна, в ее средоточии сокрыто доверие.

С древности и доныне не исчезало ее имя, и с помощью его обозреваю все множество множеств сущего. Но откуда мне известно, что множество множеств сущего таково? Из этого.

Если нечто ущербно, то оно обретет целостность.

Если нечто согнуто, то оно выпрямится.

Если нечто пусто, то оно наполнится.

Если нечто одряхлело, то оно обновится.

Если чего-то недостаток, то будет прибавлено,

Если что-то в избытке, то наступит смятение.

Поэтому совершенный мудрец объемлет Одно и становится образцом для Поднебесной.

Он не поглощен сам собой и потому умудренно-просветлен.

Он не превозносит сам себя и потому прославлен.

Он сам ни на кого не нападает и потому свершает подвиги.

Он не занимается самовосхвалением и потому долговечен.

Ведь поскольку он не враждует ни с кем, с ним также никто не враждует.

Древние говорили: «Если нечто ущербно, то оно обретет целостность», – разве это пустые слова?

Когда целостность удается обрести, существо возвращается к этому Дао-Пути.

Тот, кто мало говорит, естественности следует.

Ураган не свирепствует целое утро, ливень не льет весь день напролет.

Кто сделал так?

Небо и Земля.

Уж если Небо и Земля не могут сделать долговечным то, что ими же самими порождено, то что уж говорить о человеке!

Поэтому те люди, что все свои дела отдали Дао, – едины с Дао!

Те, что отдали все Благу-Дэ, – едины с Благом-Дэ!

Но те, кто посвятили все лишь гибели, – те с гибелью едины!

Когда некто един с Дао, Дао само радуется, обретя его.

Когда некто един с Благом, Благо тоже радуется, обретя его.

Когда некто един с гибелью, гибель тоже радуется, обретя его.

Когда человек не верен слову, то ему не станут верить!

Стоящий на кончиках пальцев долго не простоит,

Оставляющий отчетливые следы далеко не уйдет.

Поглощенный сам собой не станет умудренно-просветленным,

Превозносящий сам себя не будет подлинно прославлен,

Нападающему на всех не дано свершить великий подвиг,

Самовосхваляющийся не станет долговечным.

Ну а для Дао это все – протухшая еда и тягостная ноша.

Все сущее такие нравы ненавидит. Поэтому обретший Дао-Путь так не живет.

Вот Вещь, в Хаосе свершившаяся, прежде Неба и Земли родившаяся!

О безмолвная! О безвидная!

Одиноко стоишь и не меняешься, окружаешь все сущее и не гибнешь!

Тебя можно назвать Матерью Поднебесной.