Жизнь и смерть Маноэла дос Сантоса Гарринчи - Игорь Валерьевич Горанский

ждал своего часа. Но сохранять форму мешали итальянские привычки: стаканчик вина перед обедом, стаканчик вина — после, бутылка — за ужином. Иногда пил вино в течение всей ночи. Все это не нравилось Элзе, работавшей без выходных одновременно в двух ресторанах. Она ревновала мужа, который вел праздный образ жизни, хотя никаких оснований для этого не было. Вспыхивали частые, к счастью, короткие ссоры. Огорчали и письма дочерей. Наир заставляла их присылать отцу длинные отчеты об их тратах, из которых он узнавал лишь о своих новых долгах бывшей жене.

Элза Суарес после успешных выступлений по итальянскому телевидению в программе Жука Чавеса «Специально для вас», пропагандировавшей бразильскую музыку, получила приглашение записать несколько передач на французском телевидении. Предстоящая поездка во Францию была как нельзя кстати, так как парижский клуб второго эшелона «Ред Стар» проявил интерес к контракту с Гарринчей.

По пути в Париж они остановились в Мадриде. Местное телевидение попросило Гарринчу прокомментировать прощальное выступление Пеле 18 июня 1971 года за бразильскую сборную.

«Я считаю, что Пеле мог бы выступить еще на одном мировом чемпионате за национальную сборную. Сожалею, что он уходит. Он по-прежнему играет очень хорошо и нужен команде» — эти слова Гарринчи затем повторили многие телекомментаторы Америки и Европы. Репортаж удался. Гарринча не скрывал радости, говорил, что чувствует себя, как после удачно сыгранного матча. Он спрашивал у Элзы, у бразильцев, смотревших передачу, как он справился с ролью комментатора? Элза вся сияла, наконец-то она видела мужа удовлетворенным другой, не менее интересной работой, чем футбол. Она уверяла Маноэла, что он провел первый в своей жизни телерепортаж превосходно.

— Люди добрые, — рассуждал Гарринча в кругу знакомых, — пожалуй, я впервые по-настоящему увидел футбол, притом полностью всю игру. И я не завидовал игрокам. Я был вместе с ними там, на поле «Мараканы». Играл, советовал, подсказывал и радовался, когда угадывал их ходы. Интересный получился футбол!

Глубокая складка перечеркнула его смуглый лоб, когда он вспомнил, что Пеле больше не будет выступать за сборную. «Мог бы еще играть», — с грустью повторил он слова, сказанные во время репортажа. Возможно, в тот момент он думал не только о Пеле.

Вечером за ужином Мане и Элза обсуждали план путешествия в Париж. Несмотря на вновь набранные 79 килограммов, Гарринча чувствовал себя, как птица перед полетом. «Ред Стар» обещал заключить контракт на три месяца. Гарринча мог получить немалую сумму — около 15 тысяч долларов. Ему предлагалось сыграть роль приманки зрителей в шести товарищеских матчах клуба. Элза шутила: «Теперь ты сможешь мне купить норковую шубу». Оба казались счастливыми.

— Я понимаю французов, — говорил Маноэл. — И знаешь почему? Потому что они согласились понять меня. Это будет классный аттракцион. Они захотят продлить со мной контракт еще на несколько месяцев… Я выйду на поле, как артист в оперетте. Публика будет смеяться и плакать.

Смеялась пока только Элза. Давно она не видела Маноэла таким добродушным и забавным.

В Париже в честь Гарринчи устроили несколько приемов. «Ред Стар» стремился получше подать свой новый «товар», чтобы затем, во время игр, сорвать изрядный куш. Гарринчу пригласили на стадион позировать перед фотографами. В спортивном костюме он жонглировал мячом, показывал финты. С пулеметной скоростью щелкали затворы фотоаппаратов. Когда съемка закончилась, Маноэл остановился у края поля и сказал, глядя на мяч, который нес в руках:

— С легким сердцем я оставляю людям вот этот мяч, зеленое поле, голы и солнце. Играйте в футбол, люди добрые!

Эти слова, прозвучавшие как завещание, напечатали в нескольких газетах.

Французские зрители тепло приветствовали его в первом товарищеском матче «Ред Стара». Как и планировалось, он повозился с мячом минут десять. А неделю спустя в «Пари-матч» появилось сообщение о том, что в связи с пересмотром графика международных товарищеских встреч «Ред Стар» отказывается от Гарринчи и тот вместе с Элзой Суарес возвращается в Италию.

В Милане его ждал, наверное, последний подарок в жизни. Итальянская федерация футбола проводила прощальный матч Льва Яшина, и Гарринча вместе с Колуной, Эйсебио, Хенто, другими знаменитыми ветеранами принял участие в этой игре. Пятьдесят тысяч человек с восхищением наблюдали за великолепным спектаклем блестящих мастеров футбола. Шел сентябрь 1971 года.

Три месяца спустя Гарринча и Элза вернулись в Бразилию. В аэропорту их никто не встречал. Знакомые поговаривали, что супруги приехали в Рио на рождественские праздники, а затем вернутся в Европу, где их якобы «ждали большие заработки» и новые контракты. В редакции спортивного журнала «Плакар», впрочем, распространилась другая версия. Они вернутся в Европу, если одолжат деньги, чтобы купить билеты на самолет. Эта версия больше походила на правду…

Народ, породивший карнавал, самый яркий в мире, способен создать и самый яркий в мире футбол.

(Газета «Непшпорт», Венгрия)

Карнавал

Рождественские праздники прошли незаметно. Наступил новый, 1972 год. Вскоре Гарринча получил приглашение от руководства школы самбы «Мангейра» принять участие в конкурсном отборе песни-гимна для предстоящего карнавала. Приближался февраль — разгар бразильского лета. Рио полыхал жарой. На пляжах возле футбольных площадок и ресторанов гулко стучали барабаны, звучали тамбурины, бренчали гитары, пели трубы. Подготовка к карнавалу захватила Копакабану, Ипанему, Фламенго и другие места, где отдыхали люди. Репетировали каждый вечер. Люди выходили на улицы из душных домов на зов зажигательной музыки.

Гарринча присутствовал на отборе и вместе со всеми проголосовал за «Кариока танцует самбу». Это была поистине народная песня с ритмичной, незамысловатой, легкой в исполнении мелодией. В канун карнавала «Кариока» зазвучала с пластинок, ее постоянно исполняли по радио. Песню запели. Так заранее ковалась победа «Мангейры».

О бразильском карнавале каждый рассказывает по-своему, но любой рассказ всегда ведется в превосходной степени. Двадцать пять тысяч музыкантов и танцоров готовились выступить в те жаркие ночи 1972 года на знаменитой «пасарелле де самба»[13]. Сотни оркестров разучивали новые мелодии.

Карнавал, как считал Гарринча, единственное массовое зрелище, которое может сравниться с футболом. Как и во время матчей, карнавал может собрать сто, сто пятьдесят тысяч зрителей. Как и на футболе, эти сто пятьдесят тысяч будут жить, пока идет карнавал, одной жизнью. В течение четырех дней и ночей они будут петь и самозабвенно танцевать, увлеченные ритмом самбы. И конечно, карнавал — зрелище такое же яркое и захватывающее, как и футбол.

Но если в футболе в рамках чемпионата соревнуются два-три десятка команд, то на карнавале