Благословенная тьма - Дмитрий Черкасов

Или, может быть, это был как раз тот случай, когда правая рука не знает, чем занята левая? Бардака хватает везде, и Секретная Православная Служба не исключение. Хорошо, если все объяснится головотяпством… Но только Ликтор торчит здесь уже не первый год, и было достаточно времени, чтобы разобраться.

- Убедился? - спросил Ликтор. Он положил локти на стол и подался к Пантелеймону.

- Подозрения сняты?

- Ни в коем разе, - откликнулся тот. - Напротив, они усилились. Ты все усложнил, а оно мне надо?

Сохранять инкогнито было бессмысленно, но и полностью раскрываться он не собирался.

Ликтор изобразил удивление:

- Это почему же?

- Да потому… Что ты здесь делаешь? Кто ты такой?

Тот покачал головой:

- По меньшей мере, странно слышать такое от незнакомца, постучавшего в дверь.

Это я у тебя должен спрашивать, кто ты такой и зачем пожаловал… Разве не логично?

Это диктуется хотя бы обычной вежливостью.

- Оставь демагогию. Ты прекрасно понимаешь, почему я спрашиваю, - особенно теперь, когда ты надумал засветиться. Если ты выполняешь здесь некое задание, то в Инквизиции об этом ничего не известно. Инспекторы, которых сюда направляли, сгинули без следа. О Зуевке ползут странные слухи, ты молчишь, информации ноль.

Эти претензии я выдвигаю на случай, если ты и впрямь тот, за кого себя выдаешь.

Если же ты только звон слышал - хапнул корочки, вывел тату да прикинулся нашим, то это вскоре выяснится, я тебе обещаю…

Пока он говорил, Ликтор внимательно присматривался к нему, после чего неожиданно изрек:

- Ты ведь мелкого чина. Не выше протодьякона. Угадал?

Челобитных снова смешался на миг, но быстро взял себя в руки.

- Что тебе до того?

- Ничего. Просто у меня глаз наметан. Я-то сам архиерейского звания… и если ко мне присылают протодьякона, то это не просто сотрудник с проверкой, а нечто принципиально иное…

Очередная пропущенная подача.

Ликтор продолжил:

- Тогда ты не можешь доподлинно знать, что здесь творится. Не твоего уровня вопрос. Я это допускаю и готов тебя просветить.

Подумав, Челобитных ответил:

- Хорошо. Я ничего не теряю, но учти, что каждое твое слово подвергнется скрупулезной проверке.

- Если успеешь проверить. Времени и шансов у тебя не так много. И ты до сих пор не ответил, кто ты есть и зачем пришел.

- После, - жестко отрезал Пантелеймон. - Без комментариев.

Ликтор не стал настаивать.

- Ну, будь по-твоему. Как-никак, одно дело делаем. - При этих словах Челобитных невольно поморщился. Несмотря на то, что Ликтор пока не сделал ему ничего плохого, - наоборот, всячески выказывал гостеприимство и вообще добрую волю - Пантелеймон относился к нему, можно сказать, предвзято, будучи заранее убежден в обратном. Подозрения Инквизиции, пусть даже они ложны или попросту выдуманы, перевешивали любое дружелюбие - так уж Пантелеймон был воспитан.

Ликтор взялся за самоварный кран, наполнил чашки. Протодьякон уже напился и к своей не притронулся. Чай был крепкий, и сонливость на какое-то время как рукой сняло.

Поразмыслив немного, хозяин заговорил:

- Когда Виссарион призвал меня к себе, речь шла о рутинной инспекции с возможным изгнанием и заклинанием местных бесов…

- Это Виссарион тебя призвал? - невольно переспросил протодьякон. - Так-таки сам Виссарион?

- Он самый. Как я вижу, он и о тебе позаботился… Да и вообще: что значит - «сам Виссарион»? Не такого уж высокого полета он птица.

Он со значением выдержал паузу и продолжил:

- Это было несколько лет тому назад. В Секретной Службе созрело решение заново освоить Сибирь. Пойти, так сказать, по стопам героического Ермака. Дело даже не в так называемых аномальных зонах, которых тут пруд пруди. Их достаточно и в Москве, и в Питере, и в других высококультурных и хорошо освоенных местах.

Сибирь, однако, давно уже начала ускользать от высочайшего контроля. Укрепляются сепаратистские настроения, все чаще раздаются голоса в поддержку Сибирской республики, независимой от остальной России. Искусственно изобретаются сибирский язык и сибирская письменность. Сочиняется какая-то нелепая история, не подкрепленная фактами…

Пантелеймон машинально кивнул, припомнив Дрына.

- Так ли уж это опасно? - перебил он Ликтора. - Элементы, на которые опираются «сепаратисты», не представляются ни надежными, ни активными… Я пообщался с одним… Доморощенный запойный философ, любитель полежать на печи.

- Всему свое время, - возразил Ликтор, правильно его поняв. - Главное, чтобы зараза проникла поглубже в умы, в том числе самые дремучие. Ни для кого не секрет, что при любом волеизъявлении результат определяется безмозглым большинством. Поэтому гораздо важнее завоевать пустые головы, чем плотно набитые, ибо последних всегда оказывается много меньше. Но мы отвлеклись от сути.

Он отхлебнул из чашки и блаженно зажмурил глаза.

- Миссия моя заключалась не только в посильном духовном оздоровлении здешних краев, но и в том, чтобы обозначиться, закрепиться, стать эмиссаром покуда ослабленной, но постепенно набирающей прежнюю силу центральной государственной власти. Секретная Служба имеет своей первоочередной целью единство и сохранность православного государства. Поэтому местами, которые уже находятся под ее надежным контролем, пренебрегли. Там тоже непочатый край работы, но здесь важнее.

Короче говоря, мне поручили помимо прочего еще и вести осторожную контрпропаганду в поддержку единой и неделимой…

Протодьякон кашлянул в кулак.

- Что-то я не заметил, чтобы ты был у местных в авторитете. Шарахаются от твоего имени, как черт от ладана.

- Верно говоришь, - согласился Ликтор. - Все потому, что на пропаганду не остается времени. Все силы уходят совсем на другие вещи. По долгу службы мне приходится часто бывать в зонах, которые здесь считаются проклятыми, - сам понимаешь, что доверия это не прибавляет. В результате меня боятся и избегают.

На меня готовы повесить все местные беды… Но не все так безнадежно. «Бояться» - неправильное слово. Мне удалось завоевать какой-никакой авторитет. В основном, врачеванием.

- Я видел сгоревшую избу, - сказал протодьякон. - Как я понял, сгорела она совсем недавно. Руины еще дымятся. Тоже на тебя повесили?

- Пока нет, - ответил тот, отводя глаза. - Во всяком случае, в лицо не обвиняли - тем более что я первый прибежал тушить. А что за глаза говорят - могу вообразить, конечно… Местный люд насквозь иррационален, ему наплевать на живые свидетельства, он не поверит своим глазам и ушам, если уж что-то втемяшилось в дурную голову… Короче говоря, я не удивлюсь, если услышу про наговор.