Боги мира реки - Филип Фармер

— Но как же нам понять, что происходит? — задумчиво проворчал Бертон.

Он договорился о встрече у бассейна и отключил канал общей связи. По его команде компьютер сделал пару наушников, которые могли бы заглушить любой звук. Чтобы не смотреть на экран, Бертон начал изучать доступные файлы компьютера, но любопытство мешало ему сосредоточиться на работе. Он вновь и вновь поднимал голову, стараясь не упустить ни одной сцены, однако их однообразие навевало скуку и все больше притупляло первоначальный интерес.

Не так уж и много событий случалось с ребенком в первые дни его жизни, а разговоры молодых родителей быстро теряли эффект новизны. Стоя рядом с колыбелью, они говорили только о нем или с ним, поэтому через несколько часов их агукание надоело ему до чертиков. Хотя сам малыш казался вполне счастливым и, не понимая речи, реагировал только на лицо матери и тон ее голоса. Впрочем, она не баловала его своими визитами. В основном, он видел только кормилицу и двух горничных, которые по очереди мыли его и носили на руках по дому.

В одиннадцать часов утра Бертон направился к плавательному бассейну.

Экран, скользивший перед ним по стенам коридора, присоединился к семи другим прямоугольникам, и картинки из прошлого разместились сначала на одной стене, а затем рассредоточились по периметру бассейна на равных расстояниях друг от друга.

— Мы скоро к этому привыкнем, — сказал Афра, вылезая из воды рядом с Бертоном. — Насколько я знаю, близкое знакомство вызывает глухоту и слепоту.

— Ты забываешь очень важную вещь, — ответил он. — Пока все наши воспоминания связаны только с пеленками и сосками, но со временем они будут пробуждать в нас стыд, вину и гнев. Кому захочется смотреть на свои унижения и обиды, на собственную подлость и легкомыслие?

— Лично я никогда не вела себя подло. И ни перед кем не унижалась. Хотя унизить меня пытались многие.

Бертон знал, что на самом деле ее слова лишь прикрывали душевную рану.

Никто из них не был ангелом — и уж тем более Афра Бен. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он плавал, шутил и болтал о пустяках, но его взгляд все чаще и чаще возвращался к окнам в зияющее прошлое.

Рядом с ним вынырнул Фрайгейт.

— Ты только посмотри на это чудо, — произнес американец. — Я даже могу осмотреть себя со стороны.

Его мать, худощавая женщина с черными как смоль волосами, держала ребенка перед зеркалом. Маленький и голенький Питер хихикал от удовольствия, и его плоское лицо с широким ртом напоминало физиономию лягушонка.

— Как странно смотреть на себя в таком возрасте! А ты представь, сколько отражений нас ждет впереди — от хихикающего младенца до пожилого мужчины на смертном одре. О Иисус Христос!

Тем же вечером Фрайгейт приступил к самостоятельным исследованиям.

Прежде всего он выяснил у компьютера, что сканирование памяти могло начинаться с момента зачатия. Однако машина отказалась отвечать на вопрос, почему они наблюдали себя только после родов. Как и многие другие, американец считал, что люди проводили свои первые девять месяцев в безмолвии и темноте. При таком варианте просмотр действительно не имел никакого смысла и требовал переноса на более поздний срок.

На всякий случай Фрайгейт велел прокрутить свой предродовой период и отобразить на экране те моменты, когда эмбрион воспринимал посторонние звуки. К его удивлению, такое случалось много раз. Он даже мог слышать голоса людей, которые беседовали с его матерью. А сколько тут было различных звуков: шум моторов и свистки поездов, плеск речных волн и треск хлопушек, бурчание в животе и выделение газов, звон упавших стаканов и громкий смех.

Но больше всего Фрайгейта смутили стоны и возгласы родителей, когда они занимались любовью. Послушав все это пару часов, он приказал компьютеру остановить просмотр и вернуться к первоначальной программе.

— Я полагаю, что незнакомка хотела нам только добра, — сказал он маленькому мавру. — Она намеревалась показать нам слабости и предрассудки, себялюбие, суетность и ложь, которые закрывают свет наших душ. И она сделала это только для того, чтобы мы могли измениться к лучшему — подняться на новую ступень этического развития.

— Наверное, ты прав, — ответил Нур. — Но зачем она скрывалась от нас? И почему она убила Логу?

— Мы постараемся это узнать, — заверил его Бертон.

Как оказалось, незнакомка действительно имела сострадание. Отдавая приказ о принудительной демонстрации воспоминаний, она предусмотрела паузу для отдыха и сна. В восемь вечера экраны отключились, и люди получили передышку до восьми часов утра.

Покинув пораньше дружеский ужин, Бертон удалился в свое жилище. Он лег в постель, но старая бессонница вцепилась в него, как голодный волк.

Утомленный ум наполнился обрывками сцен из показанного прошлого. Ему вспоминались беседы матери и отца. После двух часов напрасных метаний он оделся и вышел в коридор. Сев в летающее кресло, Бертон отправился в бесцельный полет по бесчисленным этажам. Он проносился через сотни комнат и десятки подъемных шахт. В конце концов его блуждания превратились в организованный осмотр помещений. Запросив у компьютера план этажей, Бертон отправился на верхний уровень башни. Он и сам не знал, что пыталось найти его подсознательное начало. Но оно толкало его вперед, словно предчувствуя встречу с чем-то новым и, возможно, даже полезным.

Так и не долетев до ангара, он передумал и помчался к двенадцати огромным комнатам, в которых располагались личные миры Совета Двенадцати.

Устав от монотонной череды коридоров и шахт, Бертон захотел увидеть что-нибудь иное. Его путешествие продолжалось четыре часа. Когда оно закончилось, англичанин решил рассказать о нем другим, чтобы они тоже осмотрели эти сказочно красивые помещения.

Прилетев в ангар, он убедился, что там ничего не изменилось. Число кораблей осталось прежним, и все они находились на своих местах. Хотя это еще ни о чем не говорило. Со времени его последней проверки прошло несколько дней, то есть женщина-агент могла воспользоваться любым из этих воздушных и космических аппаратов.

Бертон вернулся в свои апартаменты около четырех часов утра и проспал от четырех тридцати до половины восьмого. Приняв душ, он вызвал на связь Ли По. Прошлым вечером китаец предложил друзьям собраться у него на общий завтрак, и Бертон хотел убедиться, что планы Ли По не изменились. На экране возникло красивое мефистофельское лицо, расплывшееся в улыбке.

— Да, я буду рад увидеть тебя своим гостем. У меня есть для всех вас сюрприз.

Он повернул голову и что-то сказал по-китайски. Рядом с ним появилось другое лицо. Бертон вздрогнул и отступил на шаг. На него смотрела женщина удивительной красоты.