Чакра Кентавра (трилогия) - Ольга Ларионова

Если он думал, что тело его разобьется о камни подножия, то он ошибался — с крысиной яростью стая ринулась на него, вкладывая в удары когтей и клювов всю свою неистовую злобу, и это кровавое пиршество продолжалось до тех пор, пока ненавистный бунтарь не был растерзан, так и не коснувшись земли.

А спустя еще немного времени принцесса Сэниа, захлебываясь слезами какого‑то страшного, но незапомнившегося сна, открыла глаза, пробудясь внезапно и облегченно. Привычная масса шелковистых перьев одела ее голову и плечи, и она увидела себя в своей опочивальне замка Муров.

Гаррэль, бледный, как алебастр, застыл на пороге.

— А где же… — начала она — и осеклась.

Ее возвращение в замок, предупредительность дожидавшегося ее пробуждения крэга, свобода Гэля — все это могло быть куплено только одной ценой: той, которую требовали крылатые деспоты.

Она не закричала — она была принцессой королевского рода владетелей Джаспера. Она только глядела на Гаррэля, юношу с пестрым крэгом, и не видела его.

— Принцесса Сэниа, — проговорил он, и это был не юношеский голос. — Я беру тебя в жены и не завещаю никому, потому что никто не будет любить тебя сильнее, чем я.

Он отступил на шаг и плотно закрыл за собой двери. Мона Сэниа услышала лязг меча — Гаррэль из рода Элей встал на стражу у ее спальни.

IX. Тайна крэгов

Раздался тихий скрежет — словно мечом царапнули по щиту. Мона Сэниа проснулась и некоторое время вслушивалась — не разбудил ли непрошеный звук маленького? Но малыш посапывал безмятежно и аппетитно, и она не стала его трогать. Да и был ли этот звук? Наверное, приснилось. Вот и крэг еще не возвращался — значит, до рассвета еще далеко.

Она спустила ноги с постели, неслышно ступая по пушистой шкуре, приблизилась к окну. Ее протянутая наугад рука наткнулась на массивный серебряный треножник, в углублении которого на мягчайшем пуху лежало яйцо, созревая в лунном свете. Скоро прилетит крэг, и она полюбуется желтым, как огненный опал, мерцанием глянцевитой скорлупы. Значит, и птенец, который вылупится через пять–шесть дней, будет солнечно–желтым, королевского цвета, и тогда глаза ее сына впервые увидят свет.

Тогда можно дать ему имя.

Осторожно перебирая пальцами почти бесплотные пушинки, она медленно подбиралась к самому центру мягкого гнездышка, где должно было покоиться заветное яйцо. Ближе… еще ближе…

Пустая ямка.

Яйцо исчезло!

Еще доля секунды — и с ее губ сорвался бы отчаянный крик, но руки, такие знакомые по бессонным незрячим ночам, такие родные и такие безнадежно оплаканные, обхватили ее за плечи, и для нее перестало существовать все, кроме этих рук.

— Сэнни, — донесся словно откуда‑то издалека голос ее Юрга, — что ты, Сэнни, глупенькая, что ты…

Она ощупывала его лицо, совсем как тогда, на корабле, и в какой‑то миг ему стало страшно, потому что вдруг показалось — сейчас она назовет имя Асмура…

И вместо этого он услышал:

— А где же Юхан? Ведь если ты жив, то, значит…

— Нет Юхана, Сэнни… Они с Гэлем подстерегли меня на середине подъема на башню. Там площадка такая крытая, помнишь? Опередили, поднялись на лифте… Не церемонились — оглушили. И Юхан пошел вместо меня. Крэги не разобрались….

— У нас сын, муж мой. У него нет еще имени. Но теперь оно будет.

— Да, — сказал Юрг. — Да, конечно, память о Юхане останется в нашем сыне. Но у нас считанные минуты, Сэнни, и сейчас самое важное — это то…

— Самое важное — это то, что наш сын останется без крэга! Яйцо исчезло, и если мы не найдем его, а мой крэг откажет нам в милости пестрого птенца — Юрг, наш маленький останется слепым на всю жизнь! Ты не знаешь, что это такое, ты не проводил в темноте дни и месяцы, ты…

Он с трудом прервал этот поток отчаянья:

— Сэнни, — сказал он твердо, — наш сын останется без крэга, вот это я тебе обещаю твердо; нашему малышу не нужен поводырь, как, впрочем, и всем остальным новорожденным на Джаспере…

— Что ты говоришь, опомнись!..

— У меня нет времени на долгие объяснения, так что поверь мне на слово. Сэнни, мы с Гаррэлем нашли за это время еще несколько выходов из подземелья, а Кукушонок заблаговременно разузнал, в каких замках появились новорожденные. Я поднимался по ночам в их жилища, и ошибиться я не мог: все дети рождались зрячими! Ты понимаешь, Сэнни, они не слепы от рождения, а становятся такими только тогда, когда на их плечи впервые опускается проклятый крэг!

— Но наши врачи заметили бы…

— Ты забываешь, что они видят только то, что позволяют им крэги.

— Но это чудовищно, Юрг, — значит, полторы тысячи лет крэги ослепляли людей, чтобы… Зачем, Юрг? Зачем они это делали?

— Чтобы властвовать. Это сладкая штука — власть, но они так объедались ею, что уже мечтали только об одном — о пустынной планете, где не будет ни одного разумного существа, над которым можно было бы властвовать.

— Тогда об этом нельзя молчать ни секунды! Я пошлю свой голос во все уголки нашей планеты, и мне поверят…

— Тебе поверят, принцесса Сэниа, и тогда крэги снова покинут джасперян. И снова — ужас слепоты, гибель. Нет. Сделаем по–другому. Сначала нужно доставить на Джаспер приборы, которые помогут взрослому населению обойтись без крэгов. Затем уже расскажем о малышах.

— Через три дня праздник в королевском дворце…

— Я об этом подумал. До его начала ты должна связаться со всеми воинами своей дружины. Но будь очень внимательна, не начинай разговора до тех пор, пока не убедишься, что в этот момент ни у тебя, ни у дружинника нет крэга. Иначе — снова провал. Так что у тебя практически две ночи. Как начинается каждый праздник?

— Взрыв голубой музыки и парчовый огонь в полнеба.

— Вот это и будет сигналом к тому, чтобы все дружинники разом перенеслись на Звездную пристань. До этого они должны прибыть во дворец и вести себя так, как ни в чем не бывало, чтобы не вызвать подозрений. Итак — разговор без крэгов! И теперь главное…

В окно пахнуло холодным воздухом, послышалось хлопанье мягких крыльев. Сэниа отшатнулась, загораживая собой Юрга.

— Не бойся, это Кукушонок. Он стережет меня.

— Сэниа–крэг возвращается… — послышался тихий, полудетский голосок пестрого существа.

— Главное, Сэнни, главное: все дружинники должны успеть надеть скафандры, иначе их враги вырвутся, и все пойдет прахом. Наглухо закрытые скафандры, поняла?

— Да, да, уходи, они же ненавидят тебя, уходи…

Дверь за ним захлопнулась, и только тут Сэниа почувствовала, как бешено колотится ее сердце. Ноги подкашивались. И все‑таки успела — набросила на пустой треножник какое‑то подвернувшееся под руку покрывало. И тут же в окно впорхнул аметистовый крэг.

И только, тогда мона Сэниа поняла, что самое большое мужество требуется от нее именно сейчас — не закричать, не сорвать с себя это розовоперое чудовище, не растерзать его, как они все поступили с Юханом…

— Спасибо, Сэниа–крэг, — проговорила она, нежно поглаживая розоватые перья, лежащие у нее на плечах. — Мой маленький стал спать спокойнее, завтра я смогу отпустить тебя на всю ночь.

Крэг, как всегда, промолчал, не снисходя до разговора с человеком.

А впереди всего две ночи, и нужно поговорить с каждым из восьми дружинников именно тогда, когда он отпустит своего поводыря купаться и нежиться в лунном свете. Ошибиться, как тогда, в ущелье, нельзя. И менять что‑либо поздно: через три дня — праздник. Как успеть?..

Но она успела. Голубая музыка пенистыми волнами вскипела и брызнула во все стороны, заливая королевские сады, и полотнище парчового огня взметнулось в полнеба, словно королевское знамя, — и по этому сигналу восемь юношей одновременно набросили на себя легкие полускафандры, замкнули их, так что крэги невольно оказались прикованными к своим хозяевам, и разом ринулись в ничто, оставляя позади искрящийся весельем праздник, чтобы с той же синхронностью появиться на древних плитах Звездной гавани. Там их уже ожидали Гаррэль, Юрг и мона Сэниа с крошечным Юхани на руках.

Гэль, укутанный пестрым опереньем, был единственным джасперянином без скафандра.

Его доверие своему Кукушонку было безмерно.

— Тревоги, погони никто не заметил? — крикнула мона Сэниа, обращаясь ко всем сразу.

— Нет, — отрывисто бросил Эрм один за всех.

Он мог бы сказать, что они находились в разных уголках зеленого лабиринта, заведомо расположившись так, что ни один из самых зорких и подозрительных посетителей праздника не смог бы заметить одновременно исчезновения дружины Асмура. А то, что какой‑то одиночка–оригинал надел скафандр и куда‑то сгинул, — это не могло потревожить даже самого бдительного из принцев.

Но Эрм не стал этого объяснять, потому что дороги были даже доли секунды. Все понимали, что рано или поздно погоня начнется — и скорее всего рано; похищение моны Сэниа из затерянного ущелья не выходило ни у кого из головы. Сейчас от россыпи больших и малых кораблей, напоминавших Юргу разнокалиберные дыни, забытые на высохшей бахче, всех отделяла только овальная утоптанная площадка — место, откуда стартовал корабль Иссабаста, волею магических карт, а еще точнее — прихотью крэгов — заброшенный сейчас в какие‑то необозримые дали Вселенной. Но и тех кораблей, которые оставались сейчас на Джаспере, с лихвой хватило бы на два или три мака.