Убить зло - Рекс Стаут

Джейн отказалась. Остальные проявляли желание, но она однозначно отказалась и запретила им об этом думать. Она сказала, что ты можешь жениться, что ты должен жениться и что ты не должен так связывать себя. Ты возражал, что тебе только тридцать один год, что все равно ты не собираешься жениться. Нет, она на это не пойдет. И ты остался в своем двухкомнатном номере в Гарвуде.

Ты проводил с Джейн очень много времени, гораздо больше, чем в любой период до или после того. Ты ходил с ней в театр и на концерты, взял абонемент в оперу и убедил ее пользоваться счетами, которые открыл на ее имя в двух-трех крупных универмагах. Какое острое наслаждение получал ты, делая это, чувствуя, что наконец-то воздаешь ей должное за все, что она для тебя делала! Предоставлять ей эти деньги на самом деле для тебя ничего не стоило, и тем не менее это было радостно, это было самым восхитительным за твою жизнь.

Ты получал счет из «Альтмана» за какие-нибудь перчатки, чулки или ночную рубашку и при очередной вашей встрече доставал его из кармана и с притворным раздражением говорил:

— Ты бы проверяла их, что ли! И куда, к черту, вам столько чулок?

Она заглядывала в чек и говорила:

— Чулки были куплены для Маргарет, Роза купила ночную рубашку, не спросив у меня, а перчатки я выиграла у тебя, помнишь пари насчет Панамского канала.

— Ладно, — ворчливо говорил ты, — я не стану спрашивать об этом Маргарет и Розу, потому что не хочу поймать тебя на лжи.

Когда на Рождество 1915 года вам заплатили премию размером в целый годовой оклад, это была громадная куча денег, ты купил Джейн маленький «паккард» с откидным верхом и сам доставил его на Салливан-стрит.

Маргарет и Роза чуть не задушили тебя в объятиях, тогда как Джейн стояла и смотрела на тебя; она выглядит слишком серьезной, подумал ты, надеясь, что никто не замечает подступивших к твоим глазам слезам.

— Ну, дорогой мой, — сказала она, — это уж слишком роскошно. Мы не можем себе позволить держать машину, верно? Ты очень милый, и я не удивляюсь, что девочки готовы съесть тебя, но тебе не следовало это делать.

Ты встал в позу:

— Дорогая моя мисс Сидни, это просто ерунда. Я хотел купить для тебя пульмановский спальный вагон, но они все распроданы. И я уже договорился в гараже на Салливан-стрит, что все счета будут направляться первого числа каждого месяца на Пятидесятую улицу.

Ты заставил ее сесть в машину, устроился рядом и стал объяснять ей назначение различных педалей и непонятных для нее приборов.

— В субботу поедем за город, и я дам тебе первый урок, — сказал ты.

Она медленно повернулась, обняла тебя за шею и поцеловала прямо в губы. В первый и единственный раз она это сделала; странно, что это произошло из-за автомобиля, это было не похоже на нее. Скорее всего, это не из-за машины, просто она что-то почувствовала…

Ты встречался со множеством ее друзей — все они странные люди, никто из них тебе не нравился. Кроме молодого Крукшенкса, тогда еще мальчика, который писал на обороте меню стихи и величественно вручал их метрдотелю в качестве платы за еду. Ты думал, что в него была влюблена Маргарет. И еще девушка с меднозолотистыми волосами, которая была арестована во время забастовки в Джерси, и Джейн заставила тебя оформить за нее выкуп. Кажется, она была русская или что-то в этом роде. Больше всего тебя раздражал мужчина с грязными седыми усами, профессор Колумбийского университета, который вечно сорил сальными остротами насчет женщин. Что находила в нем Джейн? Она говорила, что он интересный и поучительный собеседник, потому что был сатириком-декадентом, а Виктор поправил: не декадентом, а импотентом.

Сначала Виктор тебе понравился, не стоит этого отрицать, ты действительно находил его приятным и общительным. Он казался тебе более нормальным и уравновешенным, чем остальные члены ее компании.

Ты разрабатывал изощренные планы на весну и лето.

Ты собирался снять какой-нибудь дом за городом или на берегу океана, скромный дом не очень далеко от города, и перевезти туда всю семью. Ты и Джейн будете вместе ездить на «паккарде» утром и вечером на станцию, а как только закончатся занятия в школе, Маргарет и Роза смогут распрощаться с тесной квартиркой до осени. Пусть себе Джейн сколько хочет принимает своих нелепых друзей, хотя ты вполне мог обойтись и без них.

В середине февраля ты уже стал наводить справки о сдающихся домах и получать списки из агентств по найму недвижимости.

У Джейн эта идея не вызывала такого восторга. Дважды ты просил ее в воскресенье поехать вместе с тобой, чтобы посмотреть дом, и каждый раз у нее оказывались какие-то неотложные дела. Затем она заявила, что все равно это невозможно сделать, пока в начале июня не закончатся занятия в школе, так как она не может оставить девочек одних в городе, и, когда ты сделал предложение, чтобы они тоже ездили в город из деревни, оно было расценено как непрактичное. Ты стал подозревать, что с Джейн творится что-то странное, меньше всех ей была свойственна нерешительность. Видимо, ее деморализовали ее чудаковатые приятели.

Однажды в мае, в субботу, когда вы встретились за ленчем в центре города, ты настаивал, чтобы назавтра она поехала с тобой посмотреть один дом где-то на севере, недалеко от Уайт-Плейнс.

— Там девять комнат, две ванны, самые современные удобства, и дом расположен на краю леса, на самом верху холма, откуда открывается роскошный вид на реку, — говорил ты ей. — Кажется, это именно то, что надо.

Полностью меблирован, четыре спальни, комната над гаражом для горничной или двух. Я позвонил агенту, и он придержит его для нас; я сказал ему, что мы приедем до двенадцати дня и…

Что-то в выражении ее лица остановило тебя. Что-то в ее глазах заставило тебя вдруг почувствовать себя глупым и нелепым, как будто ты предлагал королеве, восседающей на троне, карамельку в бумажной обертке.

— Думаю, он тебе понравится, — запинаясь, пробормотал ты, чувствуя, как в сердце вселяется страх.

— Я уверена, что понравится, — тепло сказала Джейн, слишком тепло. — Звучит великолепно. Мне там понравится.

— Тогда…

— Только это невозможно. Я собираюсь выйти замуж.

Я говорю тебе это первому, потому что мы решили только неделю назад и некоторое время намерены держать это в тайне. Даже девочки ничего не знают. — Она засмеялась глубоким, грудным смехом. — Когда я отказалась устроить для нас всех общее хозяйство, потому что тебе нужно жениться, я не догадывалась, что выйду замуж раньше тебя. Может, просто ты был слишком вежлив и ждал, пока я первая выйду замуж, потому что я старше тебя.

— Я думал… Я думал… — Слова не шли у тебя с языка.

Ты окончательно замолчал, не в силах что-либо сказать.

— Кто же твой жених?

— Как будто не знаешь, — улыбнулась она.

Господи, она еще может шутить на эту тему!

— Не знаю, — сказал ты. — Кто он?

— Виктор, конечно. Ты действительно не знал? А должен был бы понять. Но ты был наивным, как школьник.

Она снова засмеялась. Почему она смеется, как простушка? Затем она посерьезнела и важно сказала тебе:

— Я так счастлива, Билл, только не думай, что я не Думала о тебе. Я понимаю, это разрушает все твои планы на лето, и думаю, это неблагодарно, ты был так великодушен…

И она произнесла речь о твоем великодушии и щедрости.

Ты потерял голову и чуть не устроил прямо там, в ресторане, настоящую сцену.

Ощущение, что тебя предали, было отчасти оправданным. Шел двадцатый век, и ты не требовал прав патриарха, но, в конце концов, ты был ее братом, наделенным всеми привилегиями, прерогативами и ожиданием, свойственными брату, и, естественно, совет по поводу ее будущего мужа был одним из них. Она могла бы спросить у тебя совета, даже если собиралась его игнорировать. Ты не брал на себя право вето, но, если бы это было так, ты определенно использовал бы его против Виктора Ноултона — начинающего писателя и лектора, неотесанного, чрезмерно самоуверенного, обязанного своим успехом сомнительному методу убеждения президентов женских клубов в том, что его разглагольствование о чем-либо в течение часа стоит пятьсот долларов. До тебя доходили пикантные слухи об этом человеке, которые прежде забавляли тебя, но, вспомнив их сейчас, ты решил, что Виктор не должен жениться на твоей сестре.

Джейн, поначалу пораженная твоей выходкой, вооружилась терпением и успокаивающей снисходительностью. Тебя бесило, что она не стала защищаться. Если капризный ребенок набил себе шишку, не стоит бередить его рану, казалось, говорил ее вид, нужно потакать бедному ребенку. Это сводило тебя с ума.

— Отлично, — воскликнул ты, — если хочешь, я скажу правду! Никто не ожидает, чтобы мужчина был святым, но он не должен быть и неразборчивой свиньей, если собирается взять в жены приличную женщину.

— Не думаю, что мне нужно защищать Виктора от обвинения в этом грехе, — медленно сказала Джейн. — Это сказано слишком сильно, ты не думаешь? Во всяком случае, это его личное дело, так же как и мое пестрое прошлое — мое. И по твоим же стандартам ты должен признать, что с его стороны достойно желать жениться на мне после того, как мы с ним живем почти целый год.