Прости меня - Юрий Дружков

- Ключ на старт!

- Есть ключ на старт.

И я увидел, как повернули ключик, такой, каким включают моторы автомобилей.

- Ключ на пуск!

- Есть ключ на пуск.

Но вместо пламени брызнули тяжелые струи воды, обдавая металл конструкций, бетон площадки, плиты подземелья. Видно, таким страшным будет затаенный, готовый к прыжку огонь.

- Зажигание!

Снова тихо.

- Предварительная!.. Главная!

Волнение поднимает меня с места.

- Подъем!

Оператор нажал мягкую резиновую кнопку.

Дрожь колыхнула бетонные стены. Шаровая молния блеснула под ракетой, заливая площадку дымом, пламенем, пылью, песком и паром. Вспыхнули мгновенно, как маленькие молнии, шары перекати-поля. Гул, мне казалось, не сверху, а снизу, от пола, докатился к нам, рванул перекрытия, звякнул чайной ложкой, заставил мигать, волноваться тревожную россыпь лампочек на стене.

Я видел, как неохотно, с трудом пошла, приподнимаясь над раскаленным бетоном, ракета. В огненных муках рвалась она от земли. Но секунда не успела сменить секунду - и не осталось ничего в степи, кроме дыма и грома. Широкие ладони ближних и дальних локаторов качнулись кверху, будто провожая навсегда небесный корабль, созданный людьми...

Главный допил остывший чай, подвинул на рубашке молнию, снял с крючка немодное серое пальто.

- Подышим пойдем...

Все торопились наверх, на воздух, по тяжким бетонным лестницам, туда, за массивную, кованую дверь с надписью: "Курить запрещается". Люди спешили закурить. Они хотели смотреть в небо, синее степное небо.

- Чего я хочу? Как ты думаешь, а? - спросил меня Электронщик.

- Спать.

- Я хочу барашка, молодого барашка. Славный ужин, сытный ужин был бы нам, к примеру, нужен... А шашлык? Горячий, душистый, в молодой зелени!.. Кстати, первым космонавтом был барашек. Француз Клод-Фортуне Рюжжери лет полтораста назад в пороховой ракете запустил барашка. Барашек невредимый спустился на парашюте... А я хочу спать.

В бункере пахнет крепким кофе. Здесь очень тихо. Я сам обрек себя на заточение в подземелье. На трое суток заточенья, как говорит Электронщик.

В этом бункере нет перископов и стартовых кнопок. Здесь прячутся не люди, а приборы. Лишь очень слабые сигналы станции живут в приборах.

Она далеко. Над нею черное небо, внизу черное небо, вокруг черное небо. Кругом черное небо... И солнце как чеканное, без ореола, на жутко черном своде. И только в одной стороне, у кромки Земли, черный свод переходит в темно-синий, почти фиолетовый разлив, уплывающий в светло-голубое сияние, за которым опять синяя глубокая полоса. И под ней зеленовато-синий, желто-зеленый, желтый, слитый в оранжевый свет, солнечный красный ореол Земли.

Я знаю, так должно быть. Эти краски - моя стихия. Но теперь я могу только догадываться, как выглядит мир там, где плывет станция. Наверху, надо мной, в радиоцентре, люди, наверное, видят вселенную глазами станции. Гордые, закинутые к облакам антенны поворачивают гигантские ловушки на стальных мачтах, провожая в небе невидимый аппарат, ловят еле слышные сигналы приборов и телекамер. Они бегут сюда, в подвемелье радиоцентра, текут по многим. каналам в усилители, динамики, на пульт управления, в экраны.

Люди волнуются каждому из них, отвечают им, шлют команды, ловят картинки вселенной. Только я вижу мир не таким, как видят его телекамеры станции. Нет на моем экране черного неба, ровного диска яркого Солнца, нет Луны. Я вижу картинки, непослушные, как прежде, загадочные картинки.

Но посмотрите кто-нибудь: я вижу, чем дальше поднимается мой прибор, тем спокойнее плывет изображение, тем...

Одно из двух. Или становятся ближе те, кто ведет передачу, или магнитное поле слабеет и гаснет, и не дает искажения. Почему?

Подождем - увидим. Луна близко. Аппарат уже рядом с ней. Почти вижу, как он повиснет над голыми скалами в чернильном пространстве, оглядывая лунную даль, наш величественный аппарат, и медленно сядет на лунные камни, встанет своими ногами. В первый раз. Понимаете, люди, в первый раз...

Я только что сверил данные вычислительных машин! Вот она, искомая точка! Луч отклонения падает, как мы думали, на материк Америки. Но...

В данной точке лежит большой американский город с необычным названием - Лахома.

Мой прибор говорит, мой прибор действует! Найдена проклятая точка. Вот она - лунная соната!.. Что же будет потом, когда он остановится на твердой поверхности?

Это будет ночью.

Сегодня.

...В моем подземелье тишина показалась, наверное, менее жуткой, чем там, наверху.

Минута, полминуты, секунды... шесть, одна. Морзянка, веселая, тоненькая, вдруг перестала звенеть в наушниках, лопнула цветная неясная картинка, погас экран. И деланно-спокойный хрипловатый голос передал:

- Не отвечает на команды,

- Следите.

- Восьмой передает, не отвечает.

- Одиннадцатый передает, не отвечает.

- Пятый передает...

- Седьмой...

Луна разбила нашу станцию. Мягкая посадка не удалась.

Я вышел из бункера.

На улице шумели сквозные тополя. Ночной потеплевший воздух таял во рту, как мороженое. Лиственная свежесть укачивала, дурманила. Мне хотелось не очень торопиться домой. В голове сонливо пиликали кузнечики, ныла спина, пошатывался на дорожке свет парковых фонарей.

Тишина была непривычной. Казалось мне, вокруг никого. Но красные светлячки сигарет плавали кое-где за деревьями, гасли, появляясь опять. Я видел их на балконе дома, в открытых темных окнах. Или у меня рябило в глазах, исколотых сигнальными лампочками?

Но самолет прошел над космодромом таким же рубиновым встревоженным огоньком сигареты. Вспыхнула, поднялась вдали сигнальная. В разрыве меж тополями на степном невидимом косогоре кто-то развел одинокий костер.

- Махнем туда, - неожиданно сказал в темноте негромкий знакомый голос. - Дышать хочется.

Он был в сером своем немодном пальто.

- Подышим, конечно, - с готовностью ответил я.

- Ну вот, угробили вашу придумку... Не станете в другой раз надеяться на меня.

Свет фонаря на минуту показал мне его лицо таким больным, таким нечеловечески усталым. Я не знал, что говорить ему. Шутить? Успокаивать?.. Я пригласил его сесть. Он жестом отказался. Мы пошли на свет полуночного костра мягкой степной дорогой.

- Техника не прощает никому никаких ошибок... Вам дорого стоил прибор?

- Пустячок.

- Один мой знакомый спать перестал однажды, разбив такой пустячок. В нем было шесть или семь лампочек... Вы не ругайте меня, старика. Мы опять попробуем. Хотите?

- Спасибо, - я назвал его по имени-отчеству. - Спасибо, но я, кажется, единственный среди вас, кто доволен полученным результатом.

- Вот как?