Некромерон - Виктория Угрюмова

— Так зовите же их, — выдавил наконец Зелг.

— Сейчас войдут, — пообещал староста. — Заворачивают ужо.

И действительно, странные звуки угрожающе приблизились, — очевидно, парни вплотную подскакали к дверям, — затем тяжеленные дубовые створки резко распахнулись и…

Приветственное хрюканье огласило покои.

Два огромных, увесистых развеселых хряка с громким топотом ворвались внутрь, волоча за собой покрасневших от натуги парней. При первой встрече и Раван, и Салим показались Зелгу могучими и кряжистыми, словно древние дубы. На фоне же хряков они смотрелись как не вполне сформировавшиеся юнцы, которые по непонятной причине прицепились к могучим буйволам и тщетно пытаются притормозить их неумолимое продвижение.

Хряки, как по команде, остановились и совершенно одинаково покрутили пятаками. Уперлись копытами в паркет, обвели помещение цепким взглядом крохотных глазок. И, видимо не обнаружив ничего для себя интересного, развернулись и понеслись к выходу, увлекая за собой несчастных Равана и Салима, которые только и успели, что прокричать: «Добрый день!».

— Сии хряки — Бумсик и Хрюмсик, — поведал староста, провожая сыновей скорбным взглядом любящего отца, которого насильно разлучают с детьми, — неоднократно учиняли жесточайший разгром во вверенной мне деревне. И трижды разгоняли вооруженные отряды стражей закона под командованием господина главного бурмасингера Многие служители правопорядка были чувствительно покусаны и истерзаны. Полагаю, что и регулярная армия не остановит ни Бумсика, ни Хрюмсика.

— И замковые стены тоже, — меланхолично откликнулся Зелг, слушая, как затихают вдали крики Старостиных сыновей, рев чем-то возбужденных хряков, грохот, лязг и звон. Он осторожно выглянул в соседнюю комнату: на полу были разбросаны фрагменты неподъемных доспехов. — А Альгерс им уж и нагруднички выковал, чтоб не обижали скотинку.

Герцог глубоко задумался. Он тщился вообразить себе титана, способного управиться с Бумсиком и Хрюмсиком, но не мог. А зря. Титан находился у него, что называется, под носом.

— Смирно! Стоять — дружить! Марш на улицу тренироваться! — раздался зычный голос из недр бесконечного коридора, и ошеломленные Зелг и Иоффа увидели, как хряки пронеслись в обратном направлении, все так же таща за собой Равана и Салима. При этом они испуганно подвизгивали и затравленно оглядывались. Затем послышалась мерная поступь — то цокали подкованные серебром копыта, и разгневанный Такангор проследовал за диковинным кортежем, приговаривая:

— Совсем от рук отбились. Глаз да глаз нужен и чуткое руководство. Представляю, как тут распустились сатиры.

В покоях воцарилась почтительная тишина. Зелг внутренне мирился с наличием скрытых резервов.

— Н-да, — первым пришел в себя староста. — И генерал у вас тоже уже есть, ваша светлость. А ведь с мальчишками — это я о хряках — даже сам господин Думгар не управились бы. Проверено.

— Впечатляет, — согласился герцог. — Но, боюсь, мой добрый Иоффа, Бумсик, Хрюмсик и Такангор войну не выиграют.

— В одиночку — едва ли, — кивнул староста. — Хоть я бы и не стал спорить на деньги. Я, милорд, большой скопидом и ужасть как не люблю отдавать полновесные монеты. Но неужто вы подумали, что это все наши резервы?

— А что, — встрепенулся Зелг, — в коридоре еще кто-то есть?

— Ни-ни, — утешил его Иоффа. — Я бы и этих безобразников не привел, да они сами увязались: любят, когда мы их на прогулку выводим. А за крепостными стенами не развернешься, не побузишь. Вот мальчишки и застоялись без дела, заскучали. Тут я к вам с докладом, и они за мной припустили. Сыновья-то в них вцепились, чтоб придержать маленько, да разве их придержишь, когда они разыграются?

— Никак не придержишь, — посочувствовал герцог, насильственно введенный в курс дела.

— Ну, теперь-то на них управа нашлась, — довольно улыбнулся староста. — Я их люблю, сорванцов, но хорошо, когда есть кому заняться воспитанием.

Да Кассар попытался представить, как Такангор станет воспитывать Бумсика и Хрюмсика и что из этого получится, но решил, что лучше подумает об этом потом. А пока станет думать о предстоящей битве.

— Вернемся к скрытым резервам, — предложил он.

— О! — расцвел Иоффа. — Милорд будет доволен, ибо резервы у нас значительные. Можно сказать, все ваше поместье — один огромный резерв.

— В общем, этого-то я и боялся. Староста обиженно уставился на господина:

— Чего ж вам бояться? Это пусть Юлейн со своими лизоблюдами волнуются. Оно ведь как аукнется, так и откликнется… Да что я, дурья башка, темню? Вы ж, мессир, небось основной истории еще не слышали.

— Еще не слышал, — вздохнул Зелг. — Только зачем мы стоим? Вы садитесь, милейший, располагайтесь. Сидру сейчас прикажем.

Да Кассар все еще не привык к тому, что его пожелания исполняются молниеносно, а потому слегка вздрогнул, когда в двери вплыла темная тень с подносом, на котором возвышался кувшин и два стакана. Тень поклонилась, установила поднос на столе и истаяла в воздухе. А староста даже голову не повернул в ее сторону.

— Наш Виззл, — начал Иоффа эпическим голосом, — не простая деревенька. Даром что и не маленькая, как прочие поселения в Тиронге. Сюда, под крыло ваших славных предков с незапамятных времен стали стекаться все, кому в прочих местах жилось худо и неуютно по причине их непохожести. Оно ведь что? Бывало, девка какая влюбится в заезжего красавца и понесет от него. А красавец возьми и окажись оборотнем или иным разнообразным нелюдем. Или там, скажем, родится дитя в обычной циклопьей семье, а в нем вдруг как заговорит в полный голос какая-нибудь древняя кровь от малоизвестного четвероюродного дяди. И уж не помнит никто, чей это сродственник и откуда он, а дитя-то растет. Но богу свечка, ни черту кочерга. Трудно таким, мессир, с малых лет проходу не дают.

— Трудно, — согласился Зелг, который хорошо помнил, какими косыми взглядами провожали его, еще несмышленого мальчишку, в аздакской столице, куда привезла его мать определять на учебу. Сколько лет минуло с тех пор, а он все никак не мог забыть своего недоумения, растерянности и удивления — ведь он-то был вполне обычным, как ему тогда казалось. А Гунаб просто кишел диковинными существами: горными великанами, заезжими циклопами, ворчливыми гномами, троглодитами, чернокожими кочевниками, что привели караван с пряностями. Кого там только не было. И все они считались своими, а он — чужим.

— Вот-вот, — закивал староста, радуясь, что хозяин его понимает. — А здесь всех привечали ваши дедушки-прадедушки…

— Пусть им земля будет пухом, — вставил герцог по привычке.