Дело Кристофера - Александра Гейл

— Вот мы и докопались до сути. Опять Пани. Хочешь от меня четвертую тему для разговоров? Хорошо! Все твои проблемы не от Пани и даже не от меня, а от катастрофически низкой самооценки. Ты до дрожи боишься сделать не так хоть что-то, в чем-то провалиться, потому что для тебя важно общественное мнение. Будто только оно тебя и определяет. Ты ненавидишь Пани за то, что, по-твоему, она лучше. И вот в этом твоя проблема: не она лучше, а ты хуже. А если бы ты так себя не воспринимала, никто бы не воспринимал. Она выбрала Алекса, но для меня он не лучше. Никто, никогда, ни на мгновение не убедит меня в том, что есть кто-то лучше, чем я. А тем более такая неуравновешенная особа, как ты.

Иногда лучше принять правду и назвать вещи своими именами. И принимать их такими, какие они есть. Например, я тебя хочу, готов даже поступиться парочкой принципов, лишь бы ты продолжала со мной спать. В общем-то, мне плевать, кого трахать, если мне этого хочется.

Как, например, Хелен Амберт, я хотел секса, не ее именно. Но тебя я хочу. И всегда так было.

Поэтому тебя называют моей шлюхой. По крайней за нашими спинами. Но это только твое звание. Не Хелен Амберт, опять же. И не Пани. А говорят так, потому что завидуют, Конелл.

Тебе, пойми ты, на хрен, завидуют. Ведь я беру тебя на Осакскую конференцию, проталкиваю в протеже к Такаши Мияки за простую возможность и дальше с тобой спать. А ты все пытаешься с фэйковым независимым видом задирать нос. Знаешь, Конелл, если перед тобой стоит мечта, которую уже почти готов осуществить Такаши Мияки, пусть рядом с ним хоть чертов огнедышащий дракон обретается, нужно стоять и с открытым ртом его слушать. Раньше у тебя так получалось. Что изменилось? Объявилась рыжая с***а, которая начинала точно так же как ты и видит на твоем месте себя? Конелл, она такая же, как и все. И тоже завидует. Потому что на нее больше никто не обращает внимания за просто так. За каждую крупицу внимания ей приходится теперь потеть, не получая ответного удовольствия.

— Ты совсем спятил?! — Кажется, я до корней волос покраснела.

— Я всего лишь называю вещи своими именами, Джоанна. И то, что я, по-твоему, аутичен, тебе лишь в плюс. Будь я восприимчив ко всей этой психологической х**не, я бы уже давно схватился за голову и послал тебя подальше. Ты же дерганая истеричка, подобные тебе никому не нравятся. И, не обольщайся, я не один так думаю. Ты никому и никогда не будешь нужна, пока сама не решишь, что достойна, быть нужной.

— Что за бред?! Я достойна! Всего достойна! — закричала я на него. По щекам потекли слезы.

— Знаю. И кроме тебя все знают. И, если угодно, даже Пани знает. Иначе, зачем бы ей было цеплять на себя ценник.

— Ценник?

— Ну, всю эту сверкающую дребедень.

— Зачем? — прохрипела я.

— Да потому что она тебе завидовала. И завидует. Неужели, мать твою, это не очевидно, Конелл? В тот раз, когда она приехала, она сделала все, чтобы ты ушла. Потому что для нее ты соперница. Теперь все, что тебе нужно сделать, чтобы снова выиграть, — забыть о ней навсегда! Ты в Осаке, здесь Бабочки, Такаши тебя пригласил на ужин, она просто не может тебе помешать, только если ты ей сама не подыграешь. А ты подыгрываешь. Меня вообще поражает, что спустя столько времени вы все еще не даете друг другу спокойно спать по ночам!

— В нашей вражде виноват ты! Нечего теперь удивляться!

— Согласен, я полил бензином вашу пылкую неприязнь, и рвануло. Но что дальше? Тебе не кажется, что не имеет значения, кто виноват, если ты ухитришься просто забыть обо всем как о страшном сне?

— Забыть, чтобы тебя после этого перемкнуло в обратную сторону? Спасибо, я предпочитаю помнить.

— Конелл, когда я сказал, что не считаю себя хуже Алекса, это означало, что раз она выбрала его, то пусть катится к черту! Ждать, пока кто-то там нагуляется по всем, с кем его судьба сводила, — не мое.

— Однажды она уже возвращалась. И мне пришлось искать помощи у других людей.

Теперь я верю им, а не тебе. И всегда так будет.

— Я знаю. Но сейчас-то я не ради тебя стараюсь.

— А ради чего ты стараешься? — устало спросила я, вконец запутавшись и даже протрезвев от изобилия мыслительной деятельности. По крайней мере на пол больше упасть не пыталась.

— Ради того, чтобы побыстрее содрать с тебя эти тряпки, — бесцеремонно заявил он.

— На будущее, этот разговор совсем не возбуждает, — буркнула я, хотя вынуждена была признать, что соврала. Мне безумно понравились его слова. Настолько, что неплохо было бы принять какой-нибудь холодный душ из подлянок и противодействий.

— Разговоры вообще обладают обратным эффектом, — кивнул Шон, охотно поддержав мою игру.

Я не стала сопротивляться его желаниям, тем более что с моими они совпали. Черное платье не нуждалось в расстегивании. Чтобы оно упало, достаточно было просто спустить его с плеч. Собственно, так я и поступила. Ткань скользнула по телу, оставляя меня практически обнаженной.

— Остальное тоже, — велел мне Шон своим лучшим менторским тоном. Даже не сделал попытки приблизиться. Просто налил себе виски. А я почувствовала себя героиней стриптиза, с той лишь разницей, что не было музыки, и там никто не обнажается полностью. Но я не удивлена. Шон — фанат правды без прикрас.

Я стояла посреди номера в одних лишь туфлях, с которыми окончательно сроднилась, а Шон все еще сидел на диване и запивал зрелище виски. Внезапно я почувствовала себя просто непозволительно трезвой.

— Я тоже хочу, — обиженно потребовала я, указывая на стакан и чувствуя себя на редкость глупо.

— Иди и возьми.

Я приблизилась к нему и вытянула из пальцев стакан. Морщась, я допила все содержимое и зажала губы рукой, пытаясь проглотить обжигающую жидкость. Бешеное сочетание разных видов алкоголя подействовало моментально. Комната закружилась, и каким-то образом я оказалась на диване, мои ноги обхватили талию Картера, а пальцы пробрались под его рубашку.

Мир вертелся и вращался, я не осознавала половину происходящего, только чувствовала. Мы добрались до спальни Шона, растеряв по дороге и всю его одежду тоже. Не знаю, как нам это удалось, ведь идти самостоятельно я не могла, и Картеру пришлось меня практически тащить, но он не жаловался. Когда я не сопротивлялась, он вообще становился на удивление адекватным.

Кажется, ему понравился пьяный вариант Джоанны, так как периодически он продолжал поить меня виски, поддерживая эту иллюзию легкости и правильности происходящего, пока мое тело не забыло, как сложно без его ласк. Я поверила, поняла, что, может, никогда не получу от Шона больше, чем просто секс, но в его случае это очень даже неслабое оружие порабощения.