Южная Мангазея - Киор Янев

на коленях. Странная тяжесть этой тощей кобылки. Ян вдруг вспомнил ряску в бассейне, бабку Сольмеке в лопухах с воздушной трубкой и четырёх мушкетеров с чем-то скользким, белесым, похожим на огромную личинку, на руках. Что он знал? Байку Сольмеке о подземной тюрьме и превращении в червя. И о разбитом мозге падшего ангела. Может, это умирающие воспоминания уплотнились до червя? Ян выключил свет и подошёл к окну. В отражении на стеклянной створке ещё не угас мягкий вольфрамовый блик, смуглый, как выпуклость амазонки, остальные составляющие которой уже стушевались в заоконном искристо-сером пейзаже, где она лишилась окраски, подобно исколотой провинциальным киноэкраном черно-белой гризетке. Её плоская жизнь, теряя очертания, разбухает в засаленном фильмовом луче и ожидает сидерического поворота, когда из роковых теней в Зазеркалье вновь втиснется купчихина прелесть, и вслед заваливающемуся лунному, с багровыми жилками, полушарию начнёт вращаться земля, наполняя оконные колбы, как мельничные черпаки, тяжелой приливной волной, точно оборотным молоком с растворённым пейзажем. Оттуда и осядут вновь оголённые комнатным моноклем светотени, пронзённые коралловым позвоночником и электрическими жилками, обретая такой вес от неземного притяжения, что шестнадцатиэтажный дом, дрожа на своей подошве, едва не опрокинется в сторону Луны. Ян почему-то на цыпочках подошёл к ванной комнате, вгляделся в настенное зерцало честнаго юношества. В глубине зрачков мелькнуло что-то белёсое, будто червячная масса. Он вспомнил о подстенных кариатидах в Коломенском. Может, и под Москвой сохранились сталактиты в пещерах древнего подземного моря. Ян прислушался у входной двери, беззвучно приоткрыл её, прокрался по коридору на кухню, слава Богу там никого не было, тихо прошёл на балкон, сел, цепляясь ногами, на перила, немного потянулся, вцепился в одну из ржавых скоб на тёплой трубе из зеленоватого, с выбоинами, кирпича. "Белка — это крыса с возвышенным рационом" — пришёл в голову азебовский афоризм. Ободрав колено о загаженный голубями железный патрон, куда когда-то вставляли ещё императорский штандарт и откуда воробьи выклевывали червяков, он спустился на приземистую крышу, откуда и спрыгнул, немного подвернув щиколотку, в узкий промежуток между двумя, бубличной и общежитской, стенами, столь аммиачный, что Ян вылетел оттуда, как чёртик из табакерки, пробудив пару рефлексов у какого-то хыча, только что помочившегося на обе стены. Где-то я его видел. Получив вторую волну амбре, Ян отшатнулся и уже отошёл на несколько шагов, когда до него дошло, что хыч что-то бормочет о сдаче комнаты.

ДЕВИЧИЙ ДНЕВНИК

La belle demoiselle sans merci.

Хотя я достигла уже возраста невесты, сокращённого по законам Южной Мангазеи, но намерена еще 5 лет походить девушкой и выйти замуж за семинариста из Загорска — не потому что я особо религиозна, а потому что это единственная мужская профессия, которая не вызывает у меня отторжения — кроме художников, но художники не годны для семейной жизни. В детстве это должен был быть гордый Строитель Коммунизма с плаката на заводе напротив нашего интерната, но теперь… священник.

Говорю об этом так уверенно, потому что благодаря своим внешним данным и серому веществу могу вертеть абсолютно любыми — все равно, стар иль млад, женат ли, детен — мужиками, как хочу. Неоднократно проверено, до безумия доходит, последний пример — недавно один штудент в метро уставился и буквально маштурбировал — подождала, пока скривился (кончил) и дала оплеуху, ха-ха. Задним числом поняла (вспомнила некий поход в привокзальный ресторан), что подобное уже и раньше бывало, только до меня не доходило. Повторю, что я девушка в полном смысле (хота мне и пришлось в интернате делать кое-какие вещи, чтобы сохранить этот смысл). Прежде всего потому что я собираюсь по праву носить свой флердоранж на свадьбе и мой семинарист получит всё что ему положено.

P.S. Почему я не вклеиваю моё фото в свой дневник? Потому, что боюсь, если выложу свою фотку, это будет моя последняя запись! Всё остальное померкнет!

Вести иллюстрированный дневник, то есть делать то, что позволено простым смертным — с такими внешними данными, как у меня, просто невозможно!

Я изумительно хороша — меня саму дрожь пробирает! Вот так.

P.S. Мне страшно действует на нервы обращение на вы, я считаю это наследием капитализма и патриархата, укорененным в строе языка, когда женщинам детям и вещам присваивалось специальное двойственное число. "Выканье" могу терпеть только от крайних старперов, или от тех батюшек, что очень дремучи.

Мой единственный грех.

Единственный мой нынешний грех, который я отмолю после замужества — это сквернословие, к которому мне приходится прибегать при контактах с глупым бабьей и мужиками.

Мужики, с которыми я сталкиваюсь на тренировках (ода моим джинсам — волосиночки, пылиночки, потёрочки, сорок восемь потов) — стараются вести себя как товарищи, а если и пытаются притиснуть, то более-менее успешно маскируют это спортивными целями. Да меня так просто не притиснешь! Тем паче штатским мозглякам — вырублю с полприёма!

О слове дура.

Я никогда не обижаюсь, когда меня называют дурой — умный человек может сделать это только сгоряча, ибо видит, что на самом деле я умница, а на дурака зачем обижаться. Я не просто начитана, а очень начитана — читала книги, которых никто не брал в академическом киоске, единственные в нашем городе — про алхимию например и пр. Но я никогда не спускаю, когда кто-бы то ни было задевает мою девичью честь — ибо самое последнее ничтожество может её разрушить.

Гоголь и я.

Решила собирать себя по методу Агафьи Тихоновны. Голова вообще несравненна, а вот и ноги, точь в точь как у Аджани в 18 лет

О девичьей чести и презренных сосках.

Я даже в губы никогда ни с кем не целовалась, хотя благодаря моим внешним данным желающих было очень много), в том числе и потому что считаю унизительными и позорными некоторые очень распространённые сексуальнее практики. Оральный секс не связан с эрогенными зонами, а основан на извращенной психологии, порожденной патриархальным унижением. Но — я не хочу и никогда не буду cocaть в разной степени метафоричности! Я — воплощение девичьей чести и в будущем, надеюсь, женской. Прошли времена джентльменов! Любой мужик будет стараться меня унизить таким обратом! Но — лучше мне повеситься в чулане, как ставрогинской девчонке (я не шучу). Соски — презренны! Благородных дворян сейчас