Готикана (ЛП) - "РуНикс"

Джакс достал книгу и направился к очереди, а Корвина повернула налево к полкам.

— Ты не идёшь? — громко спросил он, заработав от Миссис Суки за столом:

— Тише молодой человек.

Корвина указала на полки в задней части, сказав ему, что ей нужно взять несколько книг, и он кивнул, собираясь встать позади нескольких студентов.

Корвина направилась в литературный отдел, надеясь найти несколько романов, которые можно было бы прочитать за неделю. Она прошла мимо девушки, читавшей книгу в отделе истории, и, наконец, повернула к месту назначения. Миссис Суки однажды рассказала ей о специальной полке, где она хранила все свои романы, без ведома Университета — старинные романы своего времени, эротические романы, исторические и даже некоторые паранормальные. Корвина падка на них.

Пробежав пальцами по названиям, она вытащила два небольших романа о перевертышах, продолжила беглый просмотр, остановилась над Джейн Эйр и тоже достала его.

Вооружившись тремя книгами на неделю, она покинула проход и двинулась по короткому коридору, ведущему в главную библиотеку.

Внезапно из секции философии выскочила рука и завела ее внутрь, ударив о полки в темном углу прохода.

Запах стал первым, что она заметила среди запаха старых книг и затхлой библиотеки. Этот запах хрустящего горящего дерева и бренди. Сердце бешено колотилось, она откинула голову назад, мельком увидев его серебристые глаза, прежде чем его губы накрыли ее.

Его вкус потряс ее чувства, все ее тело было поражено давлением его рта на ее, оживая после нескольких недель сна. Она открыла рот под его губами, приветствуя нападение его языка, когда он прижал ее глубже к полкам. Ее руки едва держали книги, в то время, как его руки схватили ее лицо по обе стороны, чтобы она не двигалась, пока он опустошал ее, как маньяк, давший волю безумию в своей голове.

Ее сердце затрепетало, когда их языки встретились, его вкус поглощал ее, руки защищали ее так, что Корвина никогда не хотела уходить. Она хотела приостановить время и жить в чувствах, которые он вызывал в ней, в теплом, прекрасном буйстве красок в ее темном сердце.

Поглотив ее, пожирая ее, наслаждаясь ею в течение долгих, долгих минут, он отстранился, позволяя ей подняться на воздух, его ртутные глаза вспыхнули.

— Он уже трахнул тебя? — пробормотал он вопрос ей в губы, слегка облизнув уголок в конце.

Потребовалась секунда, чтобы слова проникли в ее затуманенный, похотливый мозг. А потом она поняла.

Быстрая волна гнева охватила ее. Она стиснула зубы, отталкивая его, и он отпустил ее лицо, положив руки по обе стороны от нее, зажав ее между собой и полками.

— Тебе ещё хватает наглости, — выплюнула она низким голосом, ярость в теле заставила ее задрожать. — Ты говоришь мне, чтобы я ничего не ждала, что ты не привязываешься. Ты спишь со мной и игнорируешь неделями, а потом загоняешь в угол и требуешь сказать, была ли я с кем-то еще, будто у тебя есть на это какое-то право? — прошипела она. — Что, черт возьми, с тобой не так?

Ее грудь тяжело вздымалась к концу тирады. Она никогда не прибывала в такой ярости, как сейчас, все ее тело нагрелось, ладони зудели от желания причинить ему боль, чтобы ослабить смятение внутри нее.

Он полностью проигнорировал ее слова.

— Кто-нибудь еще был в этой киске?

Корвина уставилась на него.

— Столько же, сколько было на твоем члене, — выплюнула она, прижимаясь к нему. — А теперь отпусти меня, пока Джакс не пришел за мной.

Он наклонился вперед, опасность, исходящая от его тела, врезалась в ее, заставив оттолкнуться от полки.

— Он хочет тебя.

Корвина молчала, стреляя в него глазами, ее сердце колотилось в груди.

Он подошел ближе, запечатлев нежный поцелуй на ее пирсинге в носу.

— Он не может заполучить тебя.

— Я не твоя, — напомнила ему Корвина, слегка запыхавшись и сильно разозлившись. — Не ты решаешь.

Уголок его рта дернулся, прежде чем он крепко поцеловал ее в губы, заставляя ее пульс участиться, прежде чем опустить руки.

— А Мо может решать, а?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она находилась в десяти секундах от нанесения серьезного ущерба.

— Выпусти меня.

Он еще раз крепко поцеловал ее в губы.

— У твоей помады приятный вкус. Гранат? — он задумался, облизывая влажные губы. — Сотри это с меня.

Корвина уставилась на то немногое, что ее фиолетовый оттенок помады перенес на его губы, зарабатывая удар от его постоянных движений вперед и назад, и толкнула его, создавая достаточно места, чтобы уйти.

— Сотри сам.

***

Он снова пришел в класс как Мистер Деверелл, а не Вад, необузданный, раскованный мужчина, который, как она знала, существовал под этой холодной, контролируемой маской. Это было похоже на две разные стороны одного человека, социальное «я» и теневое «я».

Его губы были обычного цвета, без помады со вкусом граната.

Она слегка ненавидела его за то, что он смотрел на нее небрежно, будто не пробовал ее на вкус, не требовал ее, не обладал ею вновь, в то время как ее внутренности барахтались. Но она, должно быть, тоже хорошо притворялась, потому что Джейд сидела рядом с ней, болтая о своем факультативе, ничего не подозревая.

— Хорошо, — Мистер Деверелл хлопнул в ладони, привлекая внимание класса, и сел на свой стол. — В этом семестре вы должны изучить пьесу и классику. Я дам вам варианты и для того, и для другого.

Он спрыгнул и снял крышку с маркера, разделив доску надвое вертикальной линией, написав большими жирными буквами левой рукой поверх каждой секции.

ПЬЕСА

КЛАССИКА

Он вернулся под «ПЬЕСУ» и написал четкими, смелыми штрихами:

МАКБЕТ

ДОКТОР ФАУСТ

Повернувшись к классу, он постучал маркером по первой пьесе.

— Трагедия о политических амбициях власти. — постучал по второму. — Трагедия о человеке, который продает душу дьяволу за знание.

Девушка спереди, которая всегда поднимала руку, Рия, вновь подняла руку.

— Почему обе трагедии, Мистер Деверелл?

— Я трагический мужчина, — съязвил он с невозмутимым лицом, и Корвина фыркнула, хлопнув себя по губам рукой, когда его глаза поднялись на нее вместе с половиной класса.

— Вы находите это особенно забавным, Мисс Клемм? — спросил он ее, его лицо ничего не выражало.

Корвина почувствовала, как ее лицо вспыхнуло от всех взглядов, устремленных на нее, и опустила глаза в блокнот, желая, чтобы она исчезла, а все просто вернулись к уроку и проигнорировали ее.

— Я задал вам вопрос, — его глубокий голос эхом разнесся по классу, и Корвина глубоко вздохнула, игнорируя румянец, который она ощущала на своем лице.

Она одинаково любила и ненавидела, когда он говорил с ней таким тоном. Она просто не хотела находиться на людях, когда он это делал.

— Нет, Мистер Деверелл, — тихо ответила она, не отрывая глаз от блокнота, прежде чем поднять их. — Просто я предпочитаю более счастливые концовки. Трагедии прекрасны, но они всегда забирают больше, чем дают. История может быть трагичной, но она не обязательно должна заканчиваться как таковая.

— Ах, романтик. — его серебристые глаза блеснули на ней, когда уголок его рта дернулся. — Понимаю.

Корвина схватила карандаш, желая швырнуть его в него, когда он снова повернулся к классу.

— Те, кто хотят взять «Макбет», поднимите руки.

Несколько рук поднялись в воздух.

— Доктор Фаусту, — сказал он, и Корвина подняла свою, вместе с большинством класса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мистер Деверелл подошел к другой стороне доски и написал под «КЛАССИКА»:

ГОРДОСТЬ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ

ДРАКУЛА

Он посмотрел на класс, указывая на названия.