Снова убивать - Рекс Стаут

– Черта с два. – Клайверс опять засверкал глазами, а потом вдруг снова гоготнул. Га-га-га. И умолк. – Можете приезжать. Вид у вас никак не ослабленный.

Вульф повторил терпеливо:

– Если вы их не привезете или не пришлете, я их не увижу и потому оставлю требование в силе. А между прочим, почему эти документы приходят вместе с «Беренгарией» в дипломатической почте?

– Потому что я так распорядился. Восемь дней назад, в понедельник, ко мне пришла молодая женщина. Ее привел мой племянник… Где-то они познакомились… Она представилась дочерью Гилберта Фокса и потребовала денег. Я не стал с ней ничего обсуждать. Обыкновенная шантажистка. Я велел ее выставить. Девица слишком красива, чтобы быть еще и честной. Но потом я – на всякий случай – написал в Лондон, чтобы мне прислали мои бумаги. Сегодня вечером они будут здесь.

– А когда вы заплатили? Я имею в виду долг.

– В девятьсот шестом или седьмом. Не помню. Я не заглядывал в эти бумаги двадцать лет.

– А кому вы отдали деньги?

– Подписи в расписке стояли от всех.

– Ладно. Бумага у вас есть… Расписка осталась у человека по фамилии Коулмен и по прозвищу Резина. Это ему вы отдали деньги?

Клайверс открыл было рот и снова закрыл. Помолчал. Потом произнес:

– Я и так сказал вам достаточно. Завтра вы увидите чек, подписанный мной к оплате, подписанный получателем платежа и погашенный банком. – Он посмотрел на свой пустой стакан. – Раньше не пробовал американский лагер[15]. Хорошая вещь.

Вульф нажал на кнопку:

– В таком случае, почему бы не обсудить это немного раньше? Я не пытаюсь устроить вам перекрестный допрос, лорд Клайверс. Я просто хочу понять. Это был Коулмен?

– Да.

– И сколько вы ему отдали?

– Двести тысяч фунтов стерлингов с лишним. Миллион долларов. Он приехал… По-моему, он приехал в июле… Примерно через год после моего вступления в наследство… Значит, в девятьсот шестом. Требовал бог весть что. Большая часть наследства не подлежит продаже, это майорат. Он слушать ничего не хотел. В конце концов мы сошлись на миллионе долларов. Для того чтобы собрать миллион, мне, разумеется, требовалось время. Он уехал в Штаты и вернулся через два месяца, с распиской, подписанной всеми участниками договора. Мой адвокат хотел отослать ее назад для подтверждения подписей, но Коулмен сказал, что он и так с трудом уговорил их согласиться на миллион, и я побоялся поднимать заново этот вопрос.

– Где он сейчас?

– Не знаю. Больше я его не видел, никогда ничего о нем не слышал. С какой стати? Вопрос был решен, страница перевернута. Меня и сейчас все это мало интересует. Если он прикарманил деньги, им не следовало так доверять ему и отправлять одного с их распиской. – На лице его появилось сомнение. – Должен сказать, что когда неделю назад явилась эта девица Фокс, я ее принял за шантажистку, но когда вчера пришел Харлан Сковил, я засомневался. Сковил всегда был человеком прямым, таким уж он уродился, и не думаю, что даже за сорок лет он мог стать шантажистом… Когда вечером мне сказали, что он убит, я понял, что дело нечисто, но я не мог рассказать полиции то, чего не знаю сам, а то, что я знаю, это мое личное дело.

– Значит, Сковил с вами встретился? – Вульф потер переносицу. – Любопытно…

– Нет, мы не встретились. С утра я уехал. А когда вернулся, мне передали, что он спрашивал обо мне. – Клайверс сделал глоток. – Сегодня, когда принесли ваше письмо, я опять подумал про шантаж. Если бы я обратился в полицию, то, поскольку Харлан убит, огласки было бы не избежать. Единственное, что оставалось, это встретиться с вами. Вам ведь нужны только деньги, а у меня, несмотря на все революции и налоги, еще кое-что осталось. Я ни на минуту не поверил, будто вы готовы оставить меня в покое, если я покажу вам расписки. Вы хотите денег. Судя по тому, что я вижу, вы не какой-нибудь жалкий прохвост. – Он повернулся к глобусу, ткнув в него пальцем. – Взять хоть глобус. Самый лучший из всех, какие я видел, и стоит уж наверняка фунтов сто. В два раза больше, чем глобус в моей библиотеке. Плачу три тысячи за эту лошадь в обмен на расписку Линдквиста.

– Вот уж в самом деле. – Вульф вздохнул. – Снова лошадь. Очень жаль, сэр, что вы упорно не хотите понять, что я не намерен продать вам лошадь. Хотя мне в самом деле нужны деньги. Это глобус компании – «Гушар», и таких, как этот, они сделали всего несколько штук. – Он вдруг резко выпрямился. – Это мистер Уолш вам сказал, что Линдквист нуждается?

Клайверс оторопел.

– Черт возьми, как вы об этом узнали? – Он оглянулся. – Уолш здесь?

– Нет, здесь его нет. Я не «узнал», а спросил. Мне сказали, что утром мистер Уолш заходил в отель «Портленд». Значит, вы с ним разговаривали. Вы не до конца откровенны, лорд Клайверс. Когда вы пришли сюда, вы знали, что мистер Уолш не получал денег и не видел никакой расписки.

– Я знаю только то, что он так сказал.

– Вы ему не поверили?

– Я никому не верю. Черт возьми, я сам постоянно лгу. Я же дипломат! – Он снова трижды гоготнул. Га-га-га. – Послушайте. Забудьте вы про Уолша, с ним я сам разберусь. Раз уж я приехал, я должен покончить с этим делом. С Уолшем мы договоримся. Сковил, да примет Господь его душу, мертв. Это дело полиции. Что касается Линдквистов, я дам им за лошадь две тысячи, а вы получите свою долю. Мисс Фокс позаботится о себе сама: она молода, красива и прекрасно обойдется без моих денег. Это, насколько я знаю, все. Если хотите найти Коулмена и что-нибудь из него вытряхнуть – отлично, но сделать это будет непросто. Он человек жесткий, хитрый. Вряд ли он изменился. Бумаги можете посмотреть завтра утром, но ни привозить, ни присылать их я не собираюсь. Не можете прийти – пришлите своего помощника. Я ему все покажу, и мы сможем договориться о деньгах для Линдквистов и расписке. Хотя за лошадь хватило бы и тысячи фунтов. Как?

Вульф покачал головой. Он снова откинулся на спинку, сцепив пальцы на животе и закрыв глаза, так что человек, его не знавший, мог решить, что он спит. Клайверс нахмурился. Я перевернул в блокноте страницу и подумал, что придется нам обращаться к нанимателю мисс Фокс и просить вычитать из ее жалованья, чтобы покрыть накладные расходы. Наконец Вульф открыл глаза ровно настолько, чтобы можно было сообразить, что он в сознании.

– Насколько было бы меньше хлопот, – проворчал он, – если бы вас повесили тогда, в 1895 году. Разве не так? На данный момент, лорд Клайверс, могу лишь повторить, что я взялся за это дело из лучших побуждений, а также просить вас отложить любые решения до завтрашнего дня, пока мы не увидим расписку. – Он поднял на меня глаза. – Черт бы тебя побрал, Арчи. Это ты меня впутал в это безобразие.

Любопытная была мысль, но идею я уловил. Вульф дал мне понять, что обнажил меч в защиту Клары Фокс исключительно потому, что она девушка моей мечты. Значит, это я читал ей стихи по-венгерски.

Глава четырнадцатая

Когда в шесть часов вечера Вульф спустился из оранжереи в кабинет, там его уже ждали Сол Пензер и Орри Кетер. В пять я отправил домой Фреда Даркина, полдня проторчавшего в кухне и почти опустошившего нашу банку с печеньем, а на дорожку посоветовал ему при виде полицейского переходить на другую сторону улицы.

До шести ничего особенного не произошло, если не считать звонка от Энтони Д. Перри, который, позвонив вскоре после ухода Фреда, сказал, что хотел бы в семь заехать к Вульфу. Поскольку в семь я должен был уже прибыть на тайное свидание с Майком Уолшем, то попросил его приехать к шести, но он сказал, что у него деловая встреча. Я задал было парочку наводящих вопросов о цели визита, но Перри сказал, что это не мое дело и он не намерен обсуждать ее с кем-либо, кроме Ниро Вульфа. К семи кто-нибудь должен был уже вернуться – Сол или Джонни Кимс, – и потому я сказал «ладно».

От Джонни не было никаких вестей.

Самым выдающимся событием за это время стало явление новой огромной коробки, полной роз, адресованной мне, с вложенной карточкой от господина Хоррокса, где этот нахал написал: «Гудвин, спасибо за транспортировку», так что теперь – вдобавок к тому, что я исполнял роль мальчика на дверях и поставщика подержанной одежды, – я стал еще и посыльным.

Я жалел, что проиграл шестьдесят центов. Без четверти четыре, через несколько минут после ухода Клайверса, Вульф сказал, что я засиделся и мне не мешало бы немного поупражняться. Он никак не прокомментировал встречу с Клайверсом, и я подумал, что, может быть, он что-нибудь скажет во время игры, но на четвертак играть отказался. Он сказал, ладно, играем по десять. Он поднялся в лифте, а я по лестнице, и мы встретились у него в комнате. Он снял пиджак и жилет, открыв моему взору почти восемнадцать квадратных футов шикарной канареечного цвета рубашки, и выбрал свои любимые желтые дротики. С первого же захода он выбил туза и два «бычьих глаза», которые сто́ят каждый по три туза. К четырем часам, когда ему пора было в оранжерею, он раздел меня на шестьдесят центов, а я остался ни с чем, потому что он сосредоточился на бросках и вообще не сказал ни слова.