Тролли в городе - Елена Хаецкая

– В таком термосе можно запросто пронести пару подводных лодок, – сказала я. – Эдуард не осилит столько жидкости в одиночку. «Ксанф, выпей море».

– Да? – обеспокоился Стас.

Я кивнула:

– У меня предложение. Давайте выпьем весь бульон вместе. Втроем.

Стас опять заметно повеселел и подмигнул мне:

– Обожрем больного?

Мы устроились на лавочке и «сообразили на троих» из термоса. Бульон был очень крепким, от него сделалось жарко. В этой части парка больничной едой совсем не пахло, тянуло болотом и разными лесными увлекательными ужасами из русских сказок. Самая подходящая музыка для этого местечка – «Нянина сказка» из «Детского альбома» Чайковского. Я в детстве ее не любила, по сравнению с вальсом она казалась неинтересной, но с возрастом вполне оценила эту пьеску.

– Даже не верится, что совсем близко город с его заботами, комфортом и обыденностью, – сказала я, просвистев два такта из «Няниной сказки».

– Ага, – подтвердил Стас.

Эдуард глядел на меня с гордостью. Я поняла, что ему нравится любить женщину, которая умеет свистеть.

Мы почти не разговаривали. Просто пили бульон и смотрели на темные деревья и мятую траву. Потом Стас поднялся.

– Ну, бульон кончился, и мне пора.

– Погодите, Стас, я с вами.

Я тоже встала.

Эдуард смотрел на нас спокойно и весело. Я поцеловала его в глаза и лоб.

– До завтра.

Он моргнул.

Стас махнул ему рукой и зашагал враскачку по дорожке. Я побежала за ним следом, боясь отстать и окончательно заблудиться в капкановом саду.

Он:

Ночью шел дождь. Я слушал, как он шумит за окном, и обостренно ощущал, что я – не дома, что на мне странная чужая одежда и я укрыт неприятным кусачим одеялом.

Кроме меня в палате никого не было. Несколько кроватей стояли пустыми, с голыми сетками без матрасов. Как будто все мои товарищи по несчастью уже умерли.

Я встал и подошел к окну. Дождь казался мне единственным домом, который я мог иметь в моем теперешнем положении.

Внезапно за моей спиной щелкнули выключателем. Вспыхнул свет. Я обернулся.

У двери стояла медсестра. Я сразу узнал ее: неудобные туфли без задников на огромной платформе, голубенький халатик, манера держать руки в карманах, чуть приподняв плечи.

За все эти годы она ничуть не изменилась.

– Ты вырос, – сказала она мне.

Я сел на подоконник и уставился на нее.

– Что, не можешь говорить? – хмыкнула она. – Это ничего. Я в состоянии поговорить за нас обоих. Я ведь знаю все твои мысли, всего тебя… – Она призадумалась. – С тобой я немного перемудрила. Прости уж. С первым крестником всегда так: хочется дать ему как можно больше. Ну и увлечешься и немного напутаешь.

Она прошлась по палате, мультяшно водя при каждом шаге приподнятыми плечами. Я видел, как она шевелит пальцами, спрятанными в карманах халатика.

Она уселась на незастеленную кровать и немного покачалась на пружинящей сетке.

– Женщины слетались к тебе как бабочки на фонарь, не так ли, – произнесла она наконец с утвердительной интонацией.

Я кивнул.

– Тебе нравилось? – Она уставилась на меня требовательно, почти зло.

Я чуть пожал плечами.

– Попробую угадать… – Она принялась болтать ногами. Туфли без задников сидели на ней как влитые, даже не шлепали ее по пяткам. – В юности тебе это льстило, потом доставляло удовольствие, а под конец стало утомлять. Верно?

Я кивнул.

Она встала, опять прошлась взад-вперед.

– Знаешь, меня начинает раздражать твое молчание, – заявила она наконец. – Какой-то односторонний разговор получается.

Я коснулся ее плеча. Она вздрогнула, как от ожога.

– Пожалуйста, без рук! – вскрикнула она. – Вот еще новости! Никто не смеет хватать крестную фею и… – Она оборвала гневный монолог и с выражением глубокой задумчивости на лице уставилась в окно. – Какой хороший дождь, – сказала она наконец. – Как будто нарочно прислан, чтобы насытить пересохшие сердца. Во время дождя люди почти не плачут, замечал? Полагаю, это неспроста. Тут все взаимосвязано. Я тщательно размышляла над этим, – предупредила она, – так что не вздумай возражать. Мои выводы основаны на длительных, научно обоснованных наблюдениях.

Она все смотрела на дождь. Струи бежали по стеклу и отражались на лице крестной феи, так что казалось, будто она плачет. Она отзывалась на настроение вселенной куда более чутко, нежели я или какой-либо другой человек.

Но потом я понял, что она действительно плачет.

– Мне хорошо, – вздохнула она как раз в тот миг, когда я обо всем догадался. – Я поступила совершенно правильно. И даже гораздо более правильно, чем предполагала тридцать лет назад. – Она обратила на меня глаза, горящие от слез. – Для женщины нет ничего ужаснее, чем знать, что ее поцелуй не принес мужчине счастья. Даже если эта женщина – крестная фея, а мужчина – младенец в колыбели. Но теперь все улажено, все пришло в гармонию. Открой окно.

Ей пришлось повторить последнюю фразу несколько раз, прежде чем до меня дошло, что она сменила тему.

Я полез на подоконник и выдернул щеколду. Окно медленно растворилось, и в искусственно освещенную палату вошли ночь и дождь.

Фея забралась на окно. Она постояла немного рядом со мной, а потом шагнула вперед и исчезла.

Я не стал закрывать окно и так проспал до самого утра, оглушаемый во сне шумом дождя. Когда я проснулся, в палате было еще влажно, но дождь уже прекратился, тучи рассеялись, и начинался новый солнечный день позднего лета.

Татьяна пришла перед обедом. Я ждал ее на том месте, где мы с ней расстались вчера. Собственно, я только этим и занимался, едва лишь проснулся: уселся на лавочку и начал ждать.

– Я отпросилась с работы, – сообщила она. – Сказала, что должна проведать пожилую родственницу в больнице. Отнеслись с сочувствием.

Я глухо хмыкнул.

– Когда вас выписывают?

Я накорябал: «Завтра».

– Давайте сбежим сегодня, – предложила она. – Что у вас там – перелом челюсти? Мне Стас все рассказал. Ну, сходите завтра на рентген, или что там полагается. Вас ведь все равно отправят в районную поликлинику, так что вы будете лишнюю ночь спать на чужой кровати? Больница – чтобы болеть, а не поправляться.

Я не знал, как объяснить ей, что вся моя одежда попала в заложники и что без справки о выписке злой цербер ни за что не выдаст мне брюки, ботинки и пиджак.

Но она обо всем догадалась без моих объяснений.

– Пойдемте ко мне, – предложила она. – Я ведь живу неподалеку, если вы еще помните. Разумеется, насколько что-то может считаться «неподалеку», когда речь идет о Васильевском. В общем-то, моя планета – в соседней галактике. Мы долетим туда за пару световых лет, если пойдем пешком. Вы меня понимаете?