Меж двух орлов - Оксана Зиентек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марыля с Лукашем снова сидели во главе стола, сонные, смущенные. Пани Малгожата первым делом окинула взглядом дочь. Цепкий материн взгляд заметил все: и покрасневшие от слез глаза, и слегка припухшие губы, и то, как смущаются молодые, случись им встретиться друг с другом глазами. «Ну, хвала Творцу, вроде, поладили» – сделала вывод пани Малгожата.
А гости вокруг веселились, делая вид, что им совсем никакого дела нет до молодых.
– Как ты, Марысю? – Спросила Мирослава, улучив момент, когда они с сестрой смогли ненадолго остаться вдвоем.
– Да-а… Вот побудешь на моем месте, сама узнаешь. – Марыля отвела глаза и Мирося встревожилась не на шутку.
– Что, плохо, Марысенько? Неужели Лукашик…
– Да что ты заладила: «Лукашик, Лукашик…». – Взвилась Марыля. – Лукашик вон, за Гжесем хвостиком бегает. А мой муж – Лукаш.
Она осеклась, глядя, как удивленно взметнулась вверх бровь сестры. Помолчав немного, Марыля со вздохом призналась
– Ну, ладно, твоя правда. Зря я на Лукаша наговаривала, и совсем он не мальчишка. Не пойму только, как так получилось, то одна я не расмотрела, что все давно видели?
– Марылю, – Со вздохом повторила свой вопрос Мирося. – Про Лукаша все и так понятно. Ты-то как?
– Да, ничего. – Марыля помялась немного, оглянулась и громко зашептала сестре на ухо. – Ты не смотри, что Лукаш мой с виду такой неуклюжий. На правду, он – настоящий рыцарь, не хуже твоего Боруты будет. А знаешь, какой он ласковый…
Марыля осеклась, понимая, что сболтнула лишнего. Но глядя на внимательно слушающую сестру, не удержалась, чтобы не добавить.
– Но, знаешь, Миросько, теперь я понимаю, почему Зоська попервах все время ревела. Лукаш, он ведь помельче Гжегоша будет, и то… Думала, не встану с утра. Так что ты своего ядзвина сразу проси, чтобы поосторожней. Он-то, наверное, должен уметь.
– Поосторожнее что? – Уточнила Мирослава. Нет, в общих чертах она понимала, о чем говорит сестра, и от этого щеки и даже уши наливались пунцовым румянцем смущения. Все ж-таки, знать – это одно, а шляхетным паненкам вслух о таком говорить зазорно. Но из того, что Мирослава к своими почти шестнадцати успела узнать, выходил только один вопрос: «Что там можно сделать не так?».
– Ай! Потом сама поймешь. – Марыля отмахнулась, спеша закончить неловкий разговор. Тем более, гости и муж уже хватились молодой пани. И дальше вести доверительный разговор уже не получалось.
Когда столы заметно опустели, гости начали прощаться. Соколувские уезжали одни из последних. Пани Малгожата расчувствовалась, и некоторое время слезно упрашивала вдову Станиславу присмотреть за Марылей.
– Ты уж, Стасенько, не обидь мое дитятко! Присмотри за ней, как родная матинка. Некому теперь, кроме тебя, дитя неразумное направить, если что не так пойдет.
Марыля хмурилась, слушая подобные речи. Станислава смущенно терпела объятия пани Малгожаты, не желая обижать добрых соседей. Зося растроганно вытирала глаза кончиком платка, а мужчины только разводили руками, возводя очи горе.
– Хватит, Малгосю, хватит. – Наконец-то не выдержал пан Януш. – Не рви сердце себе и детям. Им еще жить, не заливай дорогу слезами. Поехали! А то с этими свадьбами дома вторую неделю работа стоит.
Соколувские и на этот раз ехали короткой дорогой. Пан Януш решил, что раз уж есть у него такое право, то надо пользоваться. Ядзвинские заставы не показывались. Видно, получили от Боруты (или даже от старого Сколоменда) приказ не трогать будущую родню. Поэтому, пока бричка тряслась на лесных колдобинах, у Мирославы было время подумать о предстоящем замужестве.
Например, о том, как повзрослел Лукаш Ясновский за одну, казалось бы, ночь. И из доброго приятеля вдруг превратился во взрослого мужчину. Мужчину, с которым не знаешь уже, о чем и говорить, чтобы не сглупить. И о том, как доверчиво прижималась к мужу Марыля, провожая взглядом уезжающую родню.
«Ну вот, и стоило несколько месяцев слезы лить? Себя изводить и нас?» – Но не этот вопрос не давал Мирославе покою, а совсем другой. Что же имела в виду Марыля, предостерегая ее от Боруты?
Погода в этом году на Янов день выдалась странная. Сначала, за пару дней до праздника, над Пущей пронеслась буря. Потоки воды пронеслись по оврагам, подмывая корни и заставляя деревья склоняться вниз. Реки и озера наполнились водой, болота поднялись, заливая тропинки и делаясь совсем непроходимыми. Хотя, по болотам-то как раз ходить пока было нечего, ягодная пора еще не пришла.
После грозы пришла жара. Влажный горячий маревом воздух висел над Пущей, обещая теплые ночи и скорые грозы. Она не спала даже к вечеру, хотя солнце уже скрылось за горизонтом, только воздух, словно бы сгустился,
– О-ох, тяжко-то как! – жаловалась пани Малгожата, обмахиваясь платком. Ради именин хозяина – пана Януша – сегодня семья поехала на вечернюю службу, открывающую праздник. В храм все нарядились особенно нарядно. А Зося даже взяла ребенка. А где ребенок, там и нянька, занявшая в бричке место Марыли.
Погонять коней по такой жаре было жаль, поэтому домой возвращались неспешно. Правда, Мирося сто раз успела подумать о том, что сидеть рядом с худенькой Марысей было намного удобнее, чем с нянькой. Но, как это часто бывает с младшими, выбирать не приходилось.
Ребенок, утомленный дорогой и новыми переживаниями, сладко посапывал у няньки на руках.
– Скорей бы уже доехать. – Помолчав немного, снова вздохнула пани Малгожата.
– Так ведь дома, мамо, то же самое. – Так же печально вздохнула Зося. – И окно не откроешь, комары, словно взбесились. И откуда их столько набралось?!
Разговор снова затих на некоторое время. Каждая думала о чем-то своем. И лишь заполошный крик какой-то птицы снова вывел их из оцепенения.
– Свят-свят-свят! – Нянька сотворила обережный знак и тут же кинулась укачивать заворочавшегося было ребенка.
– Ой, пани, скорей бы уже доехать. Ночь-то сегодня непростая. – Нянька поежилась – Поганские боги людей морочат…
– Будет тебе, Дорото. – Попыталась успокоить ее пани Малгожата. – Мы из святыни едем, что нам до них.
– Верно
