База Берсеркера - Фред Саберхаген

«Давайте не будем говорить о делах, — почти приказал Наксос. — Отвратительно, что нам приходится это делать».

Дороти Тотонак подняла глаза: «Разговоры помогают не сойти с ума, и я не собираюсь их прекращать!»

Тогда Пат добавила: «Нет смысла бояться, что он нас подслушает. Он уже знает обо всем, что мы там пережили».

Но Ларсу было известно на этот счет гораздо больше. Он не мог пока выразить словами свои неясные ощущения.

Время шло, но пленников не вызывали. Никто из них не имел часов, и в камерах было невозможно следить за сменой дня и ночи. Но все согласились, что нынешний интервал между сеансами был длиннее прежних.

Кто-то вслух высказал мысль, которая тайно беспокоила всех: «Наверное, мы стали бесполезны и просто больше здесь не нужны, потому что остальные корабли, отправленные с базы, побеждают на всех границах…»

Не было смысла спорить с таким заявлением.

Неожиданно внутренняя дверь тамбура открылась. Там стояло несколько машин сопровождения. Они держали космические скафандры для каждого из землян.

Пятеро людей переглянулись. Машины отдали скафандры, и люди стали одеваться. Когда все были готовы, их вывели.

Мы могли бы все одновременно открыть клапаны скафандров, подумал Ларс. Но эта мысль больше не нашла отклика в его душе. Идея самоубийства теперь воспринималась как надуманная.

Пятерка сразу обнаружила, что радиопередатчики скафандров работали и были настроены на один канал. Они могли переговариваться:

«Он бы не стал беспокоиться насчет скафандров, если бы хотел уничтожить нас сейчас».

«Это однозначно! Но что ему нужно от нас?»

«Нас просто куда-то ведут. Наверное, он вырыл нам квартиры побольше…»

«Или поменьше…»

«С комплектом прочищающей мозги аппаратуры последней модели…»

Берсеркер не давал пленникам никакой информации и не отвечал ни на какие вопросы. Ларс не слышал его голоса с тех пор, как прибыл сюда, но не сомневался, что тот мог разговаривать. Судя по его действиям, их собирались отправить в своеобразное путешествие.

Сначала — когда их вывели наружу, под сияние бело-голубого солнца и направили к огромным докам, где стоял бесконечно однообразный ряд космических истребителей, часть которых подлежало ремонту, — пленники надеялись, что их посадят на корабль не в этом, так в каком-нибудь другом месте.

«Может, существует высшая жизнь, которой нужны рабы-люди? Я слышал рассказы…»

Кто-то оборвал говорившего: «Мы все слышали». Их поднимали на борт то одной, то другой смертоносной космической машины, но нигде не задерживали; это было облегчением для всех пятерых — на удивление большим облегчением, что их пока не разлучают. Это маленькое сообщество людей успело стать чем-то единым, несмотря на детские разногласия.

Идея, очевидно, состояла не в том, чтобы отправить их с базы, а наоборот — дать полное, исчерпывающее представление о ней и ее возможностях. Все путешествие заняло около пары часов. Пятерым пленникам пришлось вползать и выползать из машин, заглядывать в глубокие шахты, карабкаться по узким мостикам — впрочем, недостаточно высоким в условиях здешней низкой гравитации, чтобы предоставить наиболее отчаявшимся шанс самоубийства. Тут были сотни машин всех размеров, форм и назначений. Некоторые использовались на самых разных работах, другие сооружались для боевых действий или ремонтировались после участия в сражениях. Деятельность базы берсеркера была организована с гораздо большим размахом, чем Ларс себе представлял. Скорее всего, даже двух флотов Адаманта здесь было бы недостаточно…

Теперь-то он нам предложит, думал он. Теперь он нам официально предложит стать «good Life». Самым отвратительным было то, что сейчас Ларс не знал, что бы он ответил…

Но предложение так и не поступило. Чем бы ни хотел завершить великий компьютер, контролирующий базу, эту демонстрацию своей мощи, но только не этим. Причина крылась в другом. Может быть, предполагалось всего лишь внушить землянам еще больший благоговейный ужас, сломать их внутреннее моральное сопротивление, что значило гораздо больше официальных заявлений.

Ларс внезапно подумал, будет ли Кампанам предоставлена возможность подобного путешествия, и вообще, «обращались» ли когда-нибудь Кампаны берсеркером в «good Life». Хотя, те, с которыми он до сих пор сталкивался, доказали, что это невозможно. На минуту Ларс изумился этой мысли: как они доказали? О, да. Было что-то, что ему не следовало вспоминать… усилием воли он направил свои мысли на другое.

Наконец, пятерку землян привели назад в их кельи и молча забрали скафандры. Им позволили отдохнуть.

Говорить было не о чем, и каждый пребывал в задумчивости.

Затем снова наступило время телепатического сеанса.

Этот сеанс был не самым удачным для Ларса. Во всяком случае, он проходил не так, как предыдущие. Сразу, как только Ларс впал в состояние полутранса, стало ясно, что Кампан, с которым он был в связке, каким образом блокирует информацию и не позволяет ей полностью доходить до сознания Ларса. Словно что-то промелькнуло… и ушло, исчезло.

Ларс чувствовал нечто близкое к тому, что называлось «размягчением мозгов». Кампан проводил неведомую ему работу по блокированию какого-то целостного, логически выстроенного эпизода, а потом словно скомкал его и спрятал. Закопал. Где?

Пока это длилось, Ларс не мог избавиться от осознания, что привязан к зондирующей мозг аппаратуре. После завершения сеанса он чувствовал большую усталость, чем когда-либо.

Вернувшись в жилой отсек, Ларс долго и жадно пил воду, мечтая, чтобы на ее месте оказалось что-нибудь покрепче. Он не притронулся к еде, а заполз в свою келью и тотчас провалился в глубокий сон.

И узнал, где Кампан закопал промелькнувший эпизод.

Ларсу снилось…

Роджер Желязны. УДИВЛЕННЫЙ

Говорили, будто берсеркер, если это нужно, мог изменять форму и выглядеть весьма привлекательно. Но здесь был не тот случай. Несясь в звездной тишине, он был массивен и темен, и лишен всяких излишеств в дизайне. Это была машина — планетный убийца, направляющийся к миру по имени Корлано, чтобы стереть в порошок его города, уничтожить биосферу. Он обладал всем необходимым, чтобы проделать это без особого труда, и здесь не требовалось никакой дипломатии, хитрости или специального расчета. Именно для уничтожения он был запрограммирован и вооружен.

Он никогда не гадал, почему все должно быть так, а не иначе. Он никогда не сомневался, верна ли заложенная в него программа. Никогда не размышлял, может ли все быть так, как хочет он. Он был формой жизни, хотя и искусственной. Смертоносной машиной, управляемой единым разумом. И если наличие цели можно назвать добродетелью, то он, в определенной степени, был добродетельным.