Хроника времён Василия Сталина - Станислав Грибанов

Сына Никиты расстреляли.

О том свидетельствует и генерал-полковник И.А. Кузовлев:

«…сын Н.С. Хрущева, Леонид, в 1943 году попал в плен к немцам. По настоятельной просьбе Н.С. Хрущева И.В. Сталин дал согласие на обмен его сына на немецкого военнопленного. Обмен состоялся, но, как установили работники КГБ, когда Л.Н. Хрущев находился в фильтрационном лагере для бывших военнослужащих, в плену он вел себя плохо, работал в интересах гитлеровской Германии. По совокупности совершенных преступлений Л.Н. Хрущев военным трибуналом был осужден и приговорен к расстрелу».

Генерал-полковник И.А. Кузовлев был заместителем начальника Главного управления кадров Министерства обороны СССР, а это, согласитесь, не «мальчик из кулинарного техникума»…

В доме на Лубянке, известном своей революционной крутостью, мне рассказывали, как в годы правления Никиты основательной ревизии подвергались там многие «дела». Беспощадно были подчищены и протоколы допросов советских военнопленных. Не случайно в них остались записи: «изъято… 180 листов», «изъято… 36 листов». Особенно ударную чистку специалисты компетентных органов провели в 1953 и 1954 годах — с восшествием на престол «нашего дорогого Никиты Сергеевича». Что делать, в Кремле любят, чтобы во всем был порядок…

А для Василия Сталина сорок третий год отмечался потерями его верных боевых друзей. Давняя дружба — еще по Каче — связывала его с Николаем Власовым, одним из тех, кто учил Василия летать. Лихой атакующей хватки истребитель, словно самой природой созданный для того, чтобы властвовать в небе, Николай Власов был далек от тех прилипал, которые холуйски виражили вокруг сына Сталина: а вдруг что-то обломится, вдруг Вася к очередной звездочке и лампасам путь сократит…

Преданные Василию друзья были далеки от шкурнических интересов. Десять Героев Советского Союза, бойцы 32-го гвардейского — Котов, Луцкий, Орехов, Тарам, Савельев, Хользунов, Федоров, Анискин, Шишкин, Макаров — не нуждались ни в чьих протекциях. 184 самолета противника, сбитых за один 1943 год, — это и их вклад в боевую работу полка.

Одиннадцатый Герой, Николай Власов, 29 июля на свой аэродром не вернулся. Подробности того дня Василий узнал значительно позже. А тогда в учетную карточку Николая Власова записали: «При перелете с аэродрома Плехановка г. Ленинград пропал без вести. Исключен из списков КА».

Как потом выяснилось, его самолет был сбит огнем зениток противника. Летчик сумел справиться почти с неуправляемой машиной, но при посадке на опушке леса самолет налетел на пень, перевернулся и развалился на части…

Очнулся Николай уже в плену. Отправили его в крепость-тюрьму Вюрцбург. Там летчик придумал план побега: сначала угодить в медпункт, усыпить дежурного врача, затем из соседней комнаты проникнуть через разобранную кирпичную кладку к пленным морякам, переодеться в гражданскую одежду и с ними вместе через уборную, расположенную на первом этаже, выскочить во двор и бежать к стене. Со стены — на дно глубокого рва, из рва по веревке — ив лес. Веревку должен был заранее приготовить и сбросить моряк Владимир Сысоев — он жил за стенами крепости, на лесопильном заводе.

Все шло, как задумано. Николай заранее подготовил несколько отмычек для медпункта, моряки подпилили оконную решетку в уборной, разобрали и на время замаскировали кирпичную кладку. Были готовы и одежда, и продукты для беглецов.

Настал назначенный день. Час ночи. Улучив момент, Николай сыпанул в стакан врача снотворного. Дальше тоже все шло по плану. Но когда рухнула замаскированная штукатуркой стена и моряки готовы были передать летчику одежду, раздался крик, поднялась тревога — очнулся врач.

Однако остановить порыв пленных уже ничто не могло.

— Бежим! — подбадривал товарищей по беде Николай Власов.

А в это время за каменными стенами тюрьмы вспыхнули прожекторы, охранники с собаками окружили всю территорию, Власова схватили…

Только через несколько дней, когда поправился после побоев, Николай вышел из карцера на прогулку. А дальше вот что вспоминает о летчике Власове один из узников той тюрьмы, бывший командующий 16-й армией генерал-лейтенант М.Ф. Лукин:

«Гляжу — уже без орденов. И Золотой Звезды на нем тоже нет. Не сводит глаз с моего окна. Я помахал ему платком, мол, вижу, вижу тебя… Тогда он стал притаптывать землю вокруг камня. Я понял — под камнем он что-то оставил для меня. На прогулке незаметно отодвинул этот камень и поднял его записку.

“Товарищ генерал, вы оказались правы, — писал Николай. — Кто-то предал меня… В земле здесь лежит моя звезда. Возьмите ее! Прошу вас, если вы останетесь живы, отвезите ее на Родину, покажите моим родителям эту звезду и потом передайте кому следует. А пока я жив, еще раз попытаюсь бежать…”

Я спрятал его звезду и домой привез. После войны родители Героя Советского Союза Николая Ивановича Власова приезжали ко мне в Москву, я показал им Золотую Звезду их сына, а потом передал ее в Министерство обороны СССР».

В блоке смерти № 20 в Маутхаузене оказался Николай Власов, и спустя годы о последних его днях вспоминал Иван Васильевич Битюков, когда писал матери летчика Матрене Григорьевне:

«Я не буду описывать все ужасы, которые применяли эсэсовцы по отношению к нам, советским военнопленным офицерам, в большинстве летчикам, так как это повлияет на ваше здоровье, а только напомню, что Николай Иванович был очень худой и в то же время очень спокойный и все время о чем-то думал.

Одеты мы были одинаково, в полосатую дерюгу, вдоль головы гитлеровцы выстригали каждому узнику полосу волос. С рассвета и дотемна стояли мы босыми, без головных уборов. На нас было страшно смотреть. Мы выглядели не людьми, а мощами, обтянутыми сверху кожей. Тела наши покрылись красными пятнами.

Но, несмотря на это, Николай Иванович до конца своей жизни оставался бодрым, часто даже шутил, чем поднимал в каждом из нас моральный дух. Возле него легче становилось другим. “Нет, браток, ты на себя так не должен смотреть, будто с пленом и вся жизнь для тебя кончилась, — говорил каждому «новенькому» Власов. — Ты обязан здесь быть солдатом. Выживем, вернемся, народ с каждого спросит, в каждом разберется. Поймут, какие мы муки вынесли. А пока — держись, чтобы нас и таких, безоружных, денно и нощно боялись. Понимаешь? Чтобы не ты их, а фашисты тебя, военного, страшились…”»

Иван Битюков припомнил, как в минуты крушения надежд, когда силы покидали иного и, не желая ждать смерти от врага, он лез в петлю, летчик Власов останавливал:

— Держись, друг! Держись, родной! Если нет сил, лучше отдай жизнь товарищам, чем ни за грош дарить ее Гитлеру. Придет час, и бросишься на проволоку, чтобы по твоему телу перебрались на волю другие. Слышишь? Очень прошу, друг, продержись еще хоть парочку дней…

Одно время много писали о полковнике Исупове, о восстании блока № 20 в Маутхаузене и побеге заключенных. Чтобы вырваться из того блока, предстояло овладеть пулеметными точками, преодолеть пять рядов колючей проволоки, через которую был пропущен ток высокого напряжения. На 28 января 1945 года назначили восстание, но в ночь на 26-е у Власова выкрали блокнот с фамилиями и адресами замученных узников. Утром около пятидесяти человек немцы вывели на расстрел. Через несколько дней пленным подбросили записку из блока № 19: «Власова и других ваших товарищей уничтожили. Вас ожидает то же. Не ждите, действуйте! Мы поддержим!»

И 20-й блок восстал. Свыше 700 человек ринулись на охрану, овладели пулеметными вышками, прорвались через проволочное ограждение. Дальше известно: немцы уничтожили всех…

Обо всем этом Василий не успел узнать. Пять узников блока № 20 — И. Битюков, В. Украинцев, В. Шепетя, К. Дорофеев и В. Соседко уцелели, в живых остались И. Маракасов и Г. Леонов — товарищи Николая Власова, но долгие годы они молчали. Плен еще установкой расценивался как предательство, и только при Хрущеве чуточку допустили послабление: разрешено было поведать о трагическом былом наших людей, попавших в плен, об их стойкости, несгибаемом мужестве. Василия правда о его друге Николае Власове в живых уже не застала…

Но когда в начале августа 1943 года в воздушном бою сбили Клаву Блинову, Василий об этом узнал.

Клавдия Блинова — одна из оставшихся в живых девчат, которые прибыли в 32-й истребительный авиаполк еще под Сталинградом. Ее и Антонину Лебедеву осенью сорок второго приказом начальника инспекции ВВС отозвали в Люберцы. Там они прошли подготовку по особой программе ведения воздушных боев и дальнейшую боевую работу продолжали в составе 65-го гвардейского. Бои на Демянском, Великолукском направлениях, над Орловским плацдармом летчики двух братских полков вели все вместе, все хорошо знали друг друга. И когда Блинову сбили, весть об этом дошла и до Василия.

Клава попала в плен и вскоре эшелоном была отправлена на запад, в Германию. В товарном вагоне с ней оказалось еще двадцать шесть летчиков. И хотя приказ у немцев был строг — «За попытку к побегу — расстрел!» — все решили бежать.