Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

И готов был, как маггловский бог, пожертвовать этим возлюбленным сыном во благо миллионов, ибо и «создавал» он его также — для высшей цели. Высшей жертвы.

Но разве принесла что‑то хорошее магглам жертва их бога, по их же религии?..

А теперь Альбус Дамблдор мёртв, Кадмина. Учитель мёртв, а ученик ещё не выучил урока до конца. Фигурка готова не совсем. Но сделана очень искусно. Вопрос в том, сможет ли она продолжать партию сама, ведь вытачивали её не для этого. Её создавали для исполнения воли дирижёра. А тот покинул оркестровую яму в самой середине представления, и оркестру угрожает впредь бездумно играть одно и то же. Аккомпанировать невпопад.

Дамблдор лишь перед смертью осознал, что заигрался. Что жестоко обманывал сам себя.

Самообман — самая страшная, самая пагубная ошибка. Почти всегда фатальная».

— …и ради него я вернусь туда, — продолжал тем временем Гарри Поттер. — Свое последнее послание Дамблдор потратил на то, чтобы дать мне указание вернуться, и я вернусь.

— Что‑то я не могу понять, как он мог послать Патронуса, — наморщился Рон. — Он что, знал, что умрёт?!

— Он послал его уже потом, — тихо сказал Гарри. — Помните? Мы видели, как дым от со… сожжённого тела принял очертания феникса?

— Вот это сила, — прошептал рыжий Уизли.

— Мы должны за него отомстить. Я должен.

Гермиона пристально смотрела в спину Гарри. «Я должен». И как же раньше она не замечала?! Эту… фальшь, самоуверенность и ещё непонятно что. Смелость? На ум приходило другое определение. «Я должен». Такое впечатление, что её друг насмотрелся маггловских фильмов жанра фэнтези!

Ведь ему же никогда не разменять монеты! Самоуверенный, даже напыщенный, всегда всё знающий лучше других, он имеет только одну истину и даже не взглянет, не попробует взглянуть на обратную сторону медали.

Пытаться говорить с Гарри о Лорде Волдеморте глупо и смешно!

Чем… чем он лучше своих врагов? По большому счету он готов убить Северуса, Люциуса, Беллу, Волдеморта. Просто так — не говоря, не слушая, не пытаясь понять. Чем не убийца? Чем это лучше?..

Уничтожить и придумать для себя угрызения совести, чтобы долгими ночами не спать, мучаясь тем, что совершил расправу. Не знать себе прощения. В плену собственных выдуманных сожалений. А потом забыть — забыть Сириуса и Дамблдора, забыть Темного Лорда и даже не вспомнить об остальных, павших в боях. Побеждённых. Жениться, начать работать и мешать супруге растить детей — потому что ведь только он может знать всё: в том числе и все аспекты воспитания. Будет пару раз в год вспоминать прошлое и гордиться собой. Выдуманные угрызения растают — и правильно, ведь истинных‑то не будет, они и не могут возникнуть…

Это было настоящее торнадо внезапных, нежданных мыслей. Ядовитых и таких неожиданно–очевидных, само собой разумеющихся… Как же она не понимала этого раньше?! Ведь всегда гордилась им, помогала, понимала, иногда лишь пыталась понять, но ведь пыталась!

Слова Гарри Поттера вызывали у Гермионы неожиданное острое отвращение. Его соображения о долге, о чести, о его мести всем «плохим».

Заладивший одну мелодию оркестр…

Гарри говорил быстро и отрывисто. Рассказал о том, что защита его матери больше не оберегает дом Дурслей и что к ним приставлена негласная охрана, говорил о своих намерениях посетить на Рождество Годрикову Впадину, ездить с МакГонагалл на собрания Ордена, потребовать принять его в полноправные члены. Честно дал Рону и Джинни слово «порадоваться за Билла и Флёр».

«Как благородно! Шуба с барского плеча. Он порадуется ради них! Ради себя ведь нельзя». Гермиону передернуло, и даже это Гарри понял превратно.

Он подошел к ней, положил руку на плечо.

— Я знаю, — сказал Гарри успокаивающе. — Но мы должны сегодня радоваться. Ради наших друзей.

Гермиона горько усмехнулась.

— Хорошо, — сказала она. — Есть, сэр!

Они пошли вниз.

Выходя последней, пребывающая в несколько пришибленном состоянии Гермиона случайно бросила взгляд на Джинни.

«Наш герой совсем позабыл о ней. Вот кого жаль! Она ведь любит его. А он даже не удостоил её полноценным взглядом! Любовь зла — полюбишь и… Гарри Поттера. А может и ей это просто кажется»…

Джинни наследница Темного Лорда сочувствовала по–настоящему.

* * *

Гермиона ещё никогда не бывала на свадьбах волшебников, хотя и читала книжное описание ритуала. О, в этот день миссис Уизли сделала всё, чтобы организовать масштабное грандиозное празднество.

Для торжества во фруктовом саду создали огромный белый шатёр, украшенный воздушными шарами и цветами. Всюду сновали бесчисленные наёмные официанты в белых мантиях и музыканты в золотых куртках. Члены семейства Уизли, разряженные в пух и прах, то и дело сетовали на чрезмерное усердие матери жениха, но сегодня в её присутствии даже Фред и Джордж опасались откалывать шуточки.

Гостей прибыло намного больше, чем могла бы ожидать Гермиона. Когда приятели спустились вниз, фигуры в ярких одеждах уже стали появляться одна за другой в дальнем краю сада. За несколько минут образовалась процессия, которая стала продвигаться через деревья к праздничному шатру. Экзотические цветы и волшебные птицы красовались на шляпах ведьм, а на галстуках волшебников поблескивали драгоценности. Гул взволнованных голосов раздавался всё громче и громче, по мере того как процессия приближалась к цели.

Гермиона, вместе со всеми остальными, помогала встречать гостей и рассаживать их, сверяясь с многократно размноженным детальным планом миссис Уизли.

— Салютик! — сказал знакомый звонкий голос, когда они в очередной раз вышли из шатра и встретили Люпина с Тонкс в очереди у входа. — Угадайте‑ка! — просияла, увидев троицу, метаморфиня, которая обратилась по случаю праздника в блондинку. И демонстративно подняла левую руку — на безымянном пальце сияло золотое обручальное кольцо[19].

— Вы поженились! — почти хором воскликнули Гарри и Гермиона, а Рон захлопал в ладоши.

— Разумеется, без такого размаха, — хмыкнула Тонкс, обводя взглядом сад. — Так что гуляем сегодня и в честь нашего праздника.

— Поздравляем! — засмеялась Гермиона. — Это здорово!

Люпин улыбнулся в ответ, но когда они отворачивались, девушка заметила, что на лице былого мародера от грусти залегли новые морщины. Его тревожил какой‑то страх и чувство вины. Но шум и толпа не дали наследнице Темного Лорда времени понять, в чем дело.

Хагрид, как всегда, внёс в происходящее изрядную долю хаоса: он неверно истолковал указания Фреда и вместо специально увеличенного и укреплённого магией кресла в заднем ряду, уселся на обычные стулья, пять из которых теперь напоминали большую груду золотых спичек на траве. Пока мистер Уизли устранял ущерб, а Хагрид кричал извинения всем, кто только его слушал, Гермиона поспешила обратно к входу, где встретила Рона и Гарри вместе с волшебником крайне эксцентричного вида.