Под тенью Сатурна - Джеймс Холлис

Мужчины никогда не смогут смотреть на мир реалистично, то есть относиться к Другому как к действительно отличающемуся от них человеку, если не ощутят у себя внутри воздействие материнского комплекса, вызывающее периодическую смену настроения. Безусловно, для того чтобы прийти к осознанию этого, нужно немало мужества, вдохновения и спокойствия, а также планомерная работа. Мужчинам особенно трудно работать с материнским комплексом, так как лишить его власти и влияния на свою жизнь — значит подвергнуть опасности уже сформированную хрупкую маскулинную идентичность. Но, если мужчины не пойдут на риск, они остановятся в своем развитии в состоянии скомпенсированной идентичности, которое приведет их лишь к дальнейшему внутреннему расщеплению и отчуждению от окружающих.

Что исцеляет и кто целитель?

Прежде чем мы перейдем к сущности вопроса о мужском исцелении, следует выяснить, что означает такого рода исцеление и где сегодня можно найти тех, кто помажет исцелиться.

В начале XX века Франц Кафка написал пророческий рассказ «Сельский доктор». Провинциальный врач, который отправился на вызов к пациенту в отдаленную деревню, оказался в самом центре снежной бури. Когда он наконец прибыл на место, то увидел, что все население деревни собралось вокруг молодого человека и просит врача его спасти. Врач осматривает больного и не может найти никакой болезни. Юноша умоляет врача его спасти. В это время врач видит у него на правом боку, в области бедра, открытую рану и ладонь величиной. «Отливая всеми оттенками розового, темнея в глубине и постепенно светлея к краям, с мелко-пупырчатой тканью и неравномерными сгустками крови, она зияет, как рудничный карьер. Но это лишь на расстоянии. Вблизи я вижу, что у больного осложнение… Черви толщиной в мизинец, да еще вымазанные в крови, копошатся в глубине раны, извиваясь на своих многочисленных ножках и поднимая к свету белые головки». Когда врач заявляет, что не может спасти раненого, сельчане набрасываются на него, срывают с него одежду, тем самым ритуально лишая его целебной силы, и выгоняют его из деревни, так что тому приходится самому искать дорогу домой. Все время доктор размышляет так:

«Таковы люди в наших краях. Они требуют от врача невозможного. Старую веру они утратили, священник заперся у себя в четырех стенах и рвет в клочья церковные облачения; нынче ждут чудес от врача, от слабых рук хирурга. Что ж, как вам угодно, сам я в святые не напрашивался; хотите при нести меня в жертву своей вере — я и на это готов; да и на что я могу надеяться, я, старый сельский врач, лишившийся своей служанки?»

Рассказ Кафки несет в себе пророческий и метафорический смысл. Церковь утратила свою власть, и ей на смену пришел новый предрассудок и новый священник — в белом халате вместо черной сутаны. Однако новая религия — научная медицина — тоже не приносит спасения. Красно-розовая рана становится видимой только в результате тщательного осмотра. Наука, при всей ее поразительной силе, бессильна излечить такую рану. Так врач становится еще одним низвергнутым служителем дискредитированного божества. Кафка предупреждает, чтобы мы не устремляли свою веру туда, где нашел ей место XXвек, — во внешний материальный мир. Наши раны — это душевные травмы, и их можно исцелить, только если дойти до души.

Врач — служитель Физиса (Природы). Врач не исцеляет, исцеляет сама природа (в переводе с латинского medicus- это «целитель», mederi- «исцелять», a docere- «вести».) Когда у нас болит тело, врач может создать условия, способствующие исцелению, но он все же не лечит душевные травмы. Это осознал Д. X. Лоуренс несколько десятков лет тому назад:

Я — не механизм и не составная конструкция,И я боленВовсе не потому, что неисправен механизм.Я болею, поскольку изранена душа, мое глубинноеощущение Я,И требуется очень много времени, чтобы исцелитьмои душевные раны,Здесь помочь может только времяИ покой, а еще — обязательно тяжкое покаяние,Долгое покаяние, осознание всех грехов в своей жизниИ собственное освобождениеОт бесконечных повторений ошибок,Которые все человечество решило одобрить.

Наше общество долго считало мужчин «машинами», «винтиками», необходимыми для получения прибыли и осуществления прогресса. Мужчины превозмогали свою боль, не имея представления о наслаждениях души, научившись думать о себе как о «механизме». Такое самоотчуждение наносит очень глубокую рану; оно продолжалось так долго и считается столь обычным, что исцеление отдельных мужчин, не говоря уже о мужчинах в целом, — дело весьма сомнительное. Но избиение продолжается, сатурнианская тень жива, мужчины играют в ту же единственную игру, стыдя тех, у кого видят недостатки. Уязвленность принимает институциональные формы и получает общественное одобрение, поэтому мужчины невольно соглашаются на собственное распятие и принимают в нем участие.

Все мужчины страдают неврозом. Само это слово предполагает наличие какого-то «механического» изъяна, но, по существу, невроз появился в результате стремления создать модель космоса и человека в эпоху Просвещения.

Фактически невроз означает глубокое расщепление между человеческой душой и социализацией, между культурой общества и индивидуальной психикой. Если социальные роли не соответствуют особенностям человеческой души, человек развивается однобоко. Именно страдания, вызванные этим дисбалансом, побуждают мужчину враждовать с самим собой и с другими мужчинами.

Роль терапевта заключается в том, чтобы выявить это расщепление и наблюдать характерные для него образы. Такие образы являются симптомами. Немецкое слово Zustandsbild (симптом) означает «картина состояния», а по своему смыслу связано со стремлением психики к самоисцелению за счет установления символических связей. Симптомы проявляются и в глубинах бессознательного, и в области сознания. Они действуют как метафорические связи. Слово «метафора» образовано путем соединения греческих слов meta («через») и р herein («нести»). Слово «психотерапия» близко по смыслу к следующим выражениям: «обязательное проявление души» или «обращать внимание на проявления души». Юнгианский анализ является не редуктивным, а синтетическим; слово «анализ», производное от греческого analusis, означает не «осмысливать», а «раскрывать», «высвобождать». Образы, которые раскрывают или высвобождают осознанное самоощущение человека, лежат в основе процесса психического самоисцеления. Юнг отмечает:

«Промежуточный продукт [т. е. образ или символ]… формирует исходный материал вовсе не для процесса растворения, а для процесса построения, в котором играют свою роль и теза, и антитеза. Таким образом создается новое содержание, определяющее всю установку, прекращая разделение и направляя энергию противоположностей в общий канал. Состояние стабильности преодолевается, и жизнь с обновленной энергией может течь к достижению новых целей».

Исцеление души — процесс, который по своей сути мало отличается от творчества; поэтому он лучше всего соотносится с деятельностью художника. Художник работает с образами, которые как бы плывут прямо в его сознание. Многие художники вспоминали, что начинали с разработки одной идеи, а затем их внимание могло привлечь что-то совсем иное. По их мнению, свои лучшие работы они создают в тех случаях, когда им удается подчинить свое Эго и свой талант настолько, что они в состоянии выразить свои образы в красках, словах и звуках. Таким образом, по мнению Юнга, творческий процесс включает в себя «активизацию архетипических образов и оформление их в виде законченной работы».

Глубинная психотерапия активизирует рождающиеся в психике образы, а затем поддерживает между ними диалог. Юнг называл этот процесс трансцендентной функцией, посредством которой самость стремится преодолеть барьер между сознанием и бессознательным. Иными словами, психика стремится излечить себя сама. Такой подход к исцелению ближе к гомеопатическому, чем к аллопатическому лечению: подобное лечит подобное. Исцеление приходит вследствие резонанса, со-звучия и со-знания подобных друг другу сущностей. У мужчин наступает исцеление, если соответствующие образы моделируются их отцами или старейшинами племени или если они сами могут активизировать эти образы. Индивидуальное исцеление, исцеление души происходит через воскрешение в памяти символических образов или действий, которые резонируют с расщеплением души или являются его выражением.

При исцелении людей в культурах с соответствующими традициями шаманы часто воспроизводят миф о сотворении мира или легенды о рождении племени, ибо такие рассказы формируют образы, пробуждающие в психике страдающего пациента трансцендентную функцию. Если такие образы воспринимаются на глубинном уровне и интегрируются сознанием, то исцеление становится возможным. Современные аналитики способствуют этому процессу, обращая внимание на эти образы, сохраняя свою приверженность им и работая с ними. Но всегда, когда совершается исцеление, оно происходит благодаря трансперсональному таинственному действу, воспринимаемому как благодать. И тогда, как напоминает нам Рильке, «мы понимаем, что внутри нас существует пространство, в котором есть вторая бесконечная жизнь».