Путь к сердцу Дракона - Тася Тараканова

Гром сделал для меня всё и больше, чем всё.

Гром не оставил потомства, не принял ни одну самку, кроме Лары. Но их знакомство произошло слишком поздно и оказалось скоротечным: Лару передали Эрвину, и она улетела со своим наездником в Межгорье. И всё же я уверен, Гром хотел оставить свою кровь. Его кровь оказалась во мне. Мир был прямым потомком Грома. И уже за это я любил его, как самого себя. Я и был им.

Я вспомнил как орал и плакал как мальчишка, когда топь засасывала Грома, как просил его не бросать меня, как дрался с водными грызунами, терзавшими шкуру дракона, как чешуя прилипла к моему мокрому телу, и я не хотел её смывать, чтобы хоть что-то оставить себе на память.

Гром оставил больше, чем память, он оставил часть себя. Мир был частью моего любимого дракона. Как же я сразу это не понял?

— Пойдём, — я взял Асанну за руку.

Она не спросила, куда мы. Здесь находилось только два места, внутри и вне пещеры, больше идти некуда. Мы вышли на площадку перед пещерой. Стало намного холоднее, ветер, притихший за ночь, словно разозлился, резкими порывами бросался в лицо, заставляя жмурить глаза.

— Ничего не бойся, — сказал я.

— Закрыть глаза?

— Нет, можешь смотреть.

— Добромир, — Асанна вдруг испугалась, зря попросил её не бояться.

— Ты ведь смелая, да? — я посмотрел в серые с мелкими коричневыми огоньками — крапинками глаза. Огоньки танцевали, затягивали, манили в глубину.

Красиво.

— Что ты придумал?

— Я нашёл в своём сердце то, о чём ты просила.

Почему-то не смог произнести «любовь». Сейчас не смог.

— И что дальше?

— Дальше всё будет хорошо.

Я сделал несколько шагов, вроде как оступился, и спиной полетел вниз. Осталось узнать, поверил ли мне Мир. Хотя я не сомневался, что да.

Когда крылья легко распахнулись за спиной, я полностью расслабился, ощущая, как воздушный поток крепко держит меня. Спланировав вниз, я взмахнул крыльями, поднялся до скальной террасы около пещеры, чтобы увидеть Асанну, смотревшую прямо мне в глаза.

У нас получилось. Вот бы ещё научиться говорить, как Горыныч. Если бы я мог, то рассмеялся.

Глава 14. Поиск

Я облетел Башню Ветров два раза, сообщая о своём прибытии грозным рыком, и приземлился около входа. Для посадки на верхнюю площадку Башни надо ещё получить разрешение — это частная собственность моего отца, чью фамилию я никогда не носил, и носить не буду. Через пару минут, после того как Асанна сошла по крылу на землю, около неё встал человек. Я признал Мира, он ответил мне доверием.

Как только началась трансформация, со стороны я как будто растворялся в дымке, Асанна резко закрыла глаза руками.

— Что происходит? Чего ты испугалась?

Асанна сквозь пальцы посмотрела на меня, потом отняла руки от лица.

— Соня после трансформации всегда оказывалась голой, а ты, — она пристально изучала мою одежду, — в жилетке и штанах, которые…которые…

— Ты сняла с меня в пещере?

Асанна потрясённо кивнула, осторожно прикоснулась к материи, провела рукой по её чуть шероховатой поверхности, огладила её.

— Я думала, ты припрятал вещи заранее, и когда я проснулась, успел одеться.

— Нет, я очнулся в человеческом обличии уже в этой одежде. Она мне полностью по размеру.

— Как будто из чешуи, — протянула Асанна, подковырнув ноготком ткань. — И штаны из этого же. Фантастика.

Вспомнив, как меня облепила чешуя Грома, слазившая с его шкуры лоскутами в момент смерти, я всё понял. Кровь Грома, душа Грома, даже чешуя Грома перешли ко мне.

— Жилет и штаны — посмертный дар моего дракона.

Асанна ухватилась за пояс, потянула к себе.

— Плотно сидят, как влитые.

Я наклонился к её лицу, приблизил свои губы к её.

— Не провоцируй.

В этом двусмысленном положении нас застал Мечислав, стремительно появившийся на пороге Башни. Асанна мгновенно отстранилась.

— Добромир!

Мой биологический отец кинулся ко мне, раскинув руки. Следом за ним, накрывая на ходу плечи платком, выбежала Авивия.

— Добромир!

— Тетя Ви, — Асанна со слезами обернулась к матери Эрвина. — С ним всё в порядке.

Мечислав до хруста костей сжал меня в объятиях, похлопал по спине широкой ладонью, тетя Ви поцеловала меня в щеку, плача от радости. Асанна, растрогавшись, заплакала вместе с Ви, словно только сейчас, осознав, что всё-таки произошло — я не потерял память, не переродился в дикаря, нашёл способ вернуться.

— Столько дней, столько дней тебя не было, — шептала Ви, украдкой смахивая слёзы.

Потом мы сидели в просторной кухне — столовой, а Ви угощала нас всем, что нашлось в закромах Башни Ветров. Тревога, с которой все ждали моего оборота, стала стихать.

— Мечислав, я собираюсь найти отца.

— Ты не можешь вот так явиться, как и не сможешь лететь. На тебя начнётся охота, и как на человека, и как на дикаря.

— Разве Искра имеет клеймо?

Мечислав вздохнул, посмотрел на меня задумчиво.

— Ты забыл, что она дверница?

Точно! Она же переместила нас из здания Высотомера в Овечечку почти мгновенно. Соня обладала просто невиданной силой. Она стала дверницей, и она же имела вторую ипостась, могла исчезать и появляться там, где захочет и когда захочет, ей не нужна страховка в виде клейма.

При таком раскладе мне надо стать дверником или выбрать хозяина. От мысли о хозяине внутри родился такой звериный рык, что я с трудом подавил его.

— Мир отказывается от клейма. Я с ним полностью солидарен. Стать дверником, думаю, мне вряд ли удастся. Думаю, если бы это было просто, рядом сидела бы целая бригада дверников.

— Ты прав, Добромир. Соня не знает рецепта, первое перемещение у неё произошло спонтанно. Потом она просто представляла место, куда хочет попасть. Талант дверника — уникальное явление. Власти Верховии бились над этой тайной сотни лет, но так и не разгадали её. Всё потому, что сами дверники не знали, как это происходит. Это было просто дано и всё.

— А как же ключи дверников?

— Когда-то ключи играли большую роль, но Соня и тут пошла гораздо дальше. Ей не нужны двери и ключи, чтобы перемещаться. И заметь, она может захватить с собой других людей. Соня обладает уникальным даром, единственным в Верховии. И ей, как ни ужасно это звучит, приходиться скрывать свои возможности.

Асанна молча пила чай, упёршись взглядом в кружку. Разговор о Соне опять бросил её в водоворот ревности, хотя недавно я сказал ей, что всё кончено. Это была правда, я перестал думать о