100 великих писателей - Геннадий Иванов

Автора «Писем Суконщика» вычислить было нетрудно — сатирический слог Свифта давно стал знаменитым. Премьер-министр Англии распорядился арестовать писателя, на что английский наместник в Ирландии ответил: «Чтобы арестовать Свифта, нужен экспедиционный корпус в десять тысяч солдат».

Суровый декан Дублинского собора сделался кумиром ирландцев. Специальный отряд круглосуточно охранял дом Свифта, на улицах Дублина выставлялись его портреты, в честь писателя был основан «Клуб Суконщика», а в народе ходила легенда, будто Свифт — потомок древних и справедливых ирландских королей… Англия была вынуждена «дело Свифта» замять.

В эти же годы Джонатан Свифт писал свою главную книгу «Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». В 1726 году издатель получил от «неизвестного лица» рукопись «Путешествий Гулливера» и опубликовал без имени автора, хотя ни издатель, ни читатель не сомневались в авторстве Свифта.

За год книга выдержала пять изданий. В необычайных и фантастических приключениях Гулливера среди лилипутов и великанов, лапутян и гуигнгнмов читатели находили (каждый в меру своих возможностей) и веселую фантастическую сказку, и философскую притчу, и беспощадную сатиру на английские порядки и притязания англичан на мировое господство… Так, лилипуты считали своего крохотного короля самым могущественным монархом в мире. Враждующие партии лилипутов — высококаблучники и низкокаблучники — напоминали английских тори и вигов, а секты остроконечников и тупоконечников, ведущих бесконечные споры о том, с какого конца следует разбивать яйцо, воспринимались как сатирическое изображение религиозного раскола между католиками и протестантами…

Всевозможные иносказания и намеки привели к тому, что со временем книга обросла комментариями, превышающими объем самого произведения. К примеру, нам могут показаться не вполне понятными выпады Свифта против создателя теории всемирного тяготения Ньютона, если не знать, что именно Ньютон, будучи директором Монетного двора, разрешил чеканку неполновесной монеты для Ирландии, чего Свифт не мог ему простить.

С другой стороны, многие фрагменты этой неисчерпаемой книги сегодня читаются, как фельетоны на злобу нашего дня: «Словом, нельзя перечесть всех их проектов осчастливить человечество. Жаль только, что ни один из этих проектов еще не доведен до конца, а пока что страна в ожидании будущих благ приведена в запустение, дома разваливаются и население голодает и ходит в лохмотьях», — намекал Свифт на спекулятивную горячку в Англии 1720-х годов, когда созданные авантюристами многочисленные акционерные компании и коммерческие общества увлекали легковерную публику самыми фантастическими прожектами быстрого обогащения. Чем это не про нас?

Под конец жизни Свифт начал страдать мучительными головными болями и головокружениями, потерял слух, сделался еще более угрюмым, никого к себе не допускал, проводя дни в полном одиночестве. Память его настолько ослабела, что он не мог даже читать.

Когда-то во время прогулки, глядя на вершину засыхающего вяза, Свифт сказал своему спутнику: «Так же вот и я начну умирать — с головы». Видимо, он знал разрушительную силу язвительной мысли. Джонатан Свифт ушел из жизни 19 октября 1745 года и завещал похоронить его в Дублинском соборе.

В России со Свифтом познакомились в 1773 году, когда вышли «Путешествия Гулливеровы», переведенные Ерофеем Коржавиным с французского языка. Русским последователем «злой сатиры» Свифта стал Салтыков-Щедрин.

Вольтер

(1694–1778)

«Ах! окаянный вольтерьянец!» — вскричала старая графиня о Чацком, который «переменил закон». Слово «вольтерьянец» в грибоедовские времена, да и позже было весьма обиходным для определения безбожников, вольнодумцев и скептиков, что свидетельствует о стойкой популярности Вольтера в России. И не только в ней. По-мефистофельски он искушал и отрезвлял сильные и губил слабые европейские умы. «Нет такого зла, — говорит ангел вольтеровскому герою Задигу, — которое не порождало бы добра». Сравним со словами Мефистофеля Гёте: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Сомерсет Моэм, к примеру, перед тем как браться за перо, освежал себя вольтеровским «Кандидом»: «Читая его, я как бы подставлял голову под душ блеска, остроумия, изящества».

Чтобы представить полноту понятия «вольтерьянец», а оно стало определением человеческого типа, стоит вспомнить то, с чем сражался французский Мефистофель своим язвительным пером. «Вольтеру нравилось выводить на сцену священнослужителей, которых он называл магами, судей, именуемых муфтиями, банкиров, инквизиторов, простаков и философов», — пишет Андре Моруа.

Что касается женщин, их Вольтер тоже не очень жаловал. «Увидев, таким образом, решительно все, что на свете было доброго, хорошего и достойного внимания, я решил не покидать больше моих пенатов никогда, — саркастически говорит его герой-путешественник Сакрментадо. — Оставалось только жениться, что я вскоре исполнил, и затем, став как следует рогат, доживаю теперь на покое свой век в убеждении, что лучшей жизни нельзя было придумать».

Словом, «ничего во всей природе благословить он не хотел», — как писал Пушкин о великосветском последователе Вольтера Александре Раевском. Да и сам поэт пережил отроческое увлечение Вольтером, в шестнадцать лет провозгласив:

Соперник Еврипида,Эраты нежный друг,Арьоста, Тасса внук —Скажу ль?.. отец Кандида —Он все; везде велик,Единственный старик!

Настоящее имя Вольтера — Мари Франсуа Аруэ. Он родился 21 ноября 1694 года в Париже. Отец его служил нотариусом и настаивал на том, чтобы сын также избрал профессию юриста. Однако Вольтер, окончив иезуитский колледж и вырвавшись на свободу из иезуитских тисков, сблизился с аристократическими вольнодумцами (так называемое общество Тампля) и начал упражняться в жанре «легкой поэзии». Сардонический нрав поэта взял свое, и вскоре эпикурейские мотивы в его стихах сменили язвительные выпады по адресу регента и его двора. Вольтер был заключен в Бастилию (1717), где, надо сказать, с пользой провел время, написав свою первую трагедию «Эдип».

После успешной ее постановки на парижской сцене в 1718 году двор увидел в нем преемника Корнеля и Расина, все простил и приблизил к себе. Вольтер стал модным поэтом великосветских салонов, но после громкого скандала с неким дворянином Роганом снова оказался в Бастилии, а затем, в 1726 году, был выслан из Франции.

С 1726 по 1729 год он жил в Англии, после чего вернулся в Париж. Его философские «Письма об английской нации», изданные в Лондоне в 1733 году, противопоставляли «свободное английское общество» абсолютистской Франции: «Я не знаю, кто полезнее для государства, хорошо напудренные господа, точно знающие, когда встает король и когда он отходит ко сну, или же торговцы, обогащающие страну». По мнению Вольтера, торговля сделала англичан свободными, а Англию — великой. В следующем году «Письма» вышли во Франции и как еретические были осуждены парламентом на сожжение. Вольтер бежал в имение маркизы дю Шатле (на границе Лотарингии), с которой его связывала нежная дружба, и прожил там одиннадцать лет.

Эти годы можно назвать самыми благополучными для «одержимого» Вольтера. Мадам дю Шатле умиротворила его чувства и своей заботой обеспечила ему независимость, что позволило сосредоточиться на литературном труде. За это время были написаны философские и исторические работы: «Век Людовика XIV» (изд. 1751), «Опыт о нравах и духе народов» (изд. 1756) и др.; дидактические поэмы «Светский человек» (1736) и «Рассуждение в стихах о человеке» (1738); трагедии «Альзира, или Американцы» (1736), «Фанатизм, или Пророк Магомет» (1742), «Меропа» (1743) и др.

В этот же период Вольтер создает сколь ироническую, столь и кощунственную поэму «Орлеанская девственница» (1735). Народная героиня Франции Жанна д'Арк — Орлеанская дева, — возглавившая борьбу своего народа против английских захватчиков в ходе Столетней войны (1337–1453), становится в поэме комическим персонажем, а вся война сводится к скабрезным «битвам» короля и свиты за обладание Жанной. (В 1920 году Жанна д'Арк канонизирована католической церковью.) Пафос поэмы обнаружил, что главный противник Вольтера не монархия, которая может стать «просвещенной», а Церковь, по его мнению, с просвещением несовместимая. Поэма была опубликована анонимно в 1755 году.

Но вернемся к Вольтеру, который пока не разгибает спины за письменным столом в замке маркизы дю Шатле.

К 1745 году Вольтер благодаря острому перу становится настолько известен и популярен как «просвещенный ум», что едва ли не все короли Европы приглашают философа к себе, французский двор начинает заигрывать с ним, его поддерживает фаворитка Людовика XV всесильная мадам де Помпадур, и он снова обживается в Париже.