Легионы - вперёд! - Игорь Агафонов

Однако, если легионеры и не помышляли о дезертирстве, это не ограждало войско от опасностей, которые таит в себе расположение лагеря вблизи такого большого города, как Рим, неся с собой неизбежное падение дисциплины. Зная об этом, Кассий решительно взялся за дело. Дав солдатам день отдыха после битвы, он возобновил военные упражнения. Квестор не гнушался лично проверять посты, наблюдал за тренировками легионеров, сам беседовал с новобранцами, стремясь отсеять ненадежных. По его заказу мастерские Рима работали день и ночь, производя доспехи, оружие и щиты — Кассий предполагал доукомплектовав свои легионы приступить к набору новых из римских граждан, желающих поступить на военную службу. Впереди их ждала большая война в Галлии и здесь каждый солдат будет на счету, Крассу пригодятся обученные резервы.

Не забывал он и о кавалерии. Красс оставил с ним две тысячи галльских и восточных союзников и, посоветовавшись с Мегабакхом и опытными командирами, он решил закупить и объездить новых лошадей. На всех произвели большое впечатление здешние огромные сильные кони, по сравнению с которыми маленькие лошадки римлян смотрелись как жалкие клячи. Кроме того, по просьбе Кассия, Антемий согласился выделить ему нескольких командиров своей гвардии, принявшихся за обучение всадников. Оценив тактику и вооружение здешней кавалерии, Мегабакх загорелся идеей создать отряд римской тяжелой конницы, попросив отрядить ему несколько десятков легионеров набранных когда-то из пастухов Самния, а также направлять новобранцев из местных аристократов.

— Мы привыкли полагаться на нашу пехоту, — горячо доказывал он Кассию необходимость таких мер, — А, между тем, здесь мы увидели, как может быть сильна кавалерия. Я верю, что будущее вновь за римскими всадниками. Ведь были времена, когда у нас была своя кавалерия. Довольно полагаться на союзников! К тому же, где мы теперь их возьмем? Если ты, Кассий, поддержишь меня, через несколько месяцев у нас будут собственные железные всадники, не уступающие парфянам и здешним варварам.

Кассий с сомнением отнесся к словам Мегабакха, римская легионная пехота была и оставалась для него лучшей военной силой всех времен и народов. Однако из предложения Мегабакха мог выйти толк и потому квестор не стал отказывать ему, выделил средства.

По ночам Кассий почти не спал, знакомился с сочинениями историков, любезно предоставленными ему сенатором Никомахом. Жадно вчитывался в строки пергаментов, хотелось узнать, как изменялся Рим, как стал таким, каким предстал перед их глазами. И пергаменты не обманывали. Кассий с болью узнал о падении Республики, о диктатуре Цезаря, убийстве тирана патриотами… Тут он испытал сильное волнение и целую бурю чувств, главным из которых была гордость — во главе последних защитников Республики встал Луций Кассий, его младший брат, навеки вписав свое имя в историю. Однако, расправившись с тираном, Луций и Брут не смогли спасти Республику, пали в борьбе с наследниками Цезаря. Перед глазами Кассия проходили один за другим императоры Рима, одни из них были людьми достойными уважения, другие — пропойцами и развратниками, а иные и вовсе чудовищами.

За последние дни он близко сошелся с Никомахом. Деятельный сенатор стал часто бывать в лагере, с увлечением следил за тренировками легионеров, помогал Кассию отбирать добровольцев и говорил, говорил… С жаром рассказывал он о том, как предавалась забвению вера отцов, а на смену ей шел восточный христианский культ, с восхищением повествовал о тех, кто боролся за римских богов — императоре Юлиане и своем прадеде Никомахе. Кассия забавляли его наивные восторги древней «республиканской доблестью», но он не стал разубеждать сенатора, искренне верившего в «добрые старые времена», не стал говорить ему о жадности публиканов, разорении плебса, разврате и восточных оргиях в домах патрициев, непомерном честолюбии полководцев — всех этих язвах, подтачивавших Республику и в итоге доведших ее до гибели.

Несмотря на все старания Никомаха, Кассий не проникся той ненавистью к христианству, которой старался заразить его сенатор, а побывав по его приглашению на собрании кружка «ревнителей старины», лишь убедился, что все эти философские споры не по нему. Последние римские язычники погрязли в обсуждении Платона и неизвестных мудрецов минувших веков, их занимали проблемы перерождения души, божественной сущности и сотворения мира, но для Кассия все они были пустым звуком. И все же восточный культ, захвативший Рим, был ему неприятен. Закрытые опустевшие храмы, сиротливо застывшие на улицах Рима значили для него больше, чем все споры друзей Никомаха.

— Ничего из того, что тут говорили, я не понял, — честно признался Кассий, когда они покидали собрание. — По мне так все это пустая болтовня. Но храмы, конечно, надо открыть. Что это вы тут придумали? Может ли Рим быть великим, если традиции растоптаны и отброшены?

— Я согласен с тобой, — ответил Никомах. — Не речи надо произносить, но действовать. И все же я не случайно пригласил тебя сюда. Хотел, чтобы ты своими глазами увидел, во что превратились потомки Ромула. Даже лучшие из них… Видя все это, я почти что смирился с упадком веры, но ваше появление вдохновило меня на борьбу. И я буду бороться! Мы еще увидим открытые храмы, Гай Кассий Лонгин.

Никомах порывисто обнял его и скрылся в ночи.

С того дня он стал постоянным гостем в военном лагере, вот и теперь Кассий, наблюдавший за тем, как центурионы гоняют новобранцев, не удивился завидев его приземистую фигуру в неизменном зеленом плаще.

— Приветствую тебя, Никомах Флавиан!

— Привет и тебе!

Они обменялись рукопожатием.

— Не уделишь ли мне несколько минут, квестор? Поверь, сегодня я пришел не для болтовни.

— Что ж, я как раз собирался обедать. Не желаешь ли разделить со мной трапезу?

— Охотно.

Кассий двинулся было к преторию, но Никомах поймал его за рукав туники и едва слышно произнес:

— Только позаботься, чтоб не было лишних ушей. Я принес тебе важные вести.

Армия Гундобада подошла к Нарни и встала лагерем на другом берегу Неры в двух милях от города. Ночью были видны огни их костров, а утром конные отряды варваров появились у бродов. Они крутились по берегу, осматривая римские укрепления. Линия рвов и валов протянулась на целые мили, представляя собой грозное зрелище. На валах стояли готовые к стрельбе катапульты, сверкали шлемы и копья легионеров. Лучники принялись обстреливать вражеских разведчиков, стрелы со свистом рассекали воздух и вонзались в землю, не долетая до всадников. Тогда Красс приказал кавалерии шестого легиона перейти реку, но варвары умчались, не принимая боя.

Красс был доволен. Его расчет оправдался, Гундобад сам сунул голову в мышеловку. Едва варвары появились в виду Нарни, Красс отправил известия в Америю и Интерамну Октавию и Копонию, приказывая легионам быть готовыми выступить в любую минуту. Окруженному с трех сторон войску бургундов оставалось лишь начать самоубийственную атаку против одного из римских лагерей либо отходить обратно на север. Впрочем, и путь к отступлению был уже перекрыт.

Утром римский разъезд перехватил направлявшегося в Рим гонца, отправленного к Антемию Вилимером. Шесть тысяч готов были теперь в двух дневных переходах от Нарни, идя тем самым путем, которым только что прошел Гундобад. Гонец был страшно удивлен, увидев многочисленную римскую армию, и Красс понял, что Вилимеру ничего не известно о последних событиях в Риме.

Приказав немедленно сообщить, если противник начнет движение, Красс уединился в своей палатке. Раздумывая как поступить, он перебирал разные варианты. Решать приходилось две задачи: как быть с предложением, сделанным ему Одоакром, и какой приказ послать Вилимеру.

Одоакр… Кто он такой? Бывший командир в армии Рицимера, теперь возглавляет остатки разбитых варваров-федератов, примкнувшие к Гундобаду. Красса злило, что он слишком мало знает о новом Риме. Как принимать решения, когда почти ничего не известно? И посоветоваться не с кем. Его офицеры здесь не помощники, а местным он не доверяет. Нет, решение предстоит принимать самому… Поход в Карсулы, на котором настаивал Феликс, завершился совершенно неожиданно. Отряд Фульциния привез с собой варвара, назвавшегося Алой и утверждавшего, что он посол Одоакра. Красс встретился с ним, выслушал предложения.

— Одоакр ведет четыре тысячи воинов, — говорил Ала. — Кроме того, ему подчиняются гарнизоны на севере Италии. Он, как и все мы, не хочет сражаться с римлянами. В том, что случилось под стенами Рима, виноват один Рицимер. Мы лишь исполняли приказ военного магистра. Рицимер мертв, военный магистр теперь ты. И мы ничего не хотим, кроме как вернуться к службе. Каждый из нас готов продолжать честно служить.