Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2 - Григорий Джаншиев

Потерпев неудачу в особом присутствии Государственного Совета, упрямый, самонадеянный гр. Толстой не унывал и решился попытать счастья в общем собрании его, но результат был тот же. Членам Государственного Совета гр. Толстой разослал обширную записку (50 печатных страниц), в которой, повторяя, вопреки совету классиков – поп bis in idem, – свои прежние доводы, предлагал с настойчивостью, достойною лучшего применения, сократить льготы по образованию. Maximum льготы (служба до 1 года) он допускал только для вольноопределяющихся, причем лица с высшим образованием уравнивались с окончившими курс 6 классов классических гимназий; для поступавших же по жребию не допускалось никакого изъятия, и окончивший курс в университете должен был остаться на службе столько же, сколько и окончивший в начальной школе. Затем гр. Толстой отвергал отсрочку для окончания образования и настаивал на отправлении студентами воинской повинности непременно во время прохождения университетского курса по политическим соображениям.

Военный министр Д. А. Милютин подробно разобрал все возражения гр. Толстого и, между прочим, доказывал, что, вопреки мнению министра народного просвещения, смело утверждавшего, что с военной точки зрения невозможно сокращение службы для лиц с высшим образованием до 3–6 месяцев[184], такая льгота не будет вредна для военного дела. А, с другой стороны, отправление воинской повинности во время прохождения университетского курса Д. А. Милютин считал несовместным с правильным ходом научных занятий вообще и в частности для недостаточных студентов, которые во время летних вакаций зарабатывают средства к существованию.

Редко можно встретить в истории законодательств более оригинальное qui pro quo, нежели вышеупомянутое, в котором министр народного просвещения ратует горячо за военные интересы, стремясь в сущности к сокращению распространения просвещения, а военный министр готов даже отчасти поступиться военными интересами, лишь бы оказать поддержку народному просвещению.

Государственный Совет, разобрав чрезвычайно внимательно доводы обоих министров, принял вполне заключения Д. А. Милютина по соображениям, заслуживающим особого внимания, ввиду возникшего в 60-х гг. предположения воскресить план гр. Толстого. Вот что, между прочим, записано в журнале Совета:

«Просвещение наше на всех его степенях, не исключая и высших, нуждается в сильном охранении и постоянном поощрении. Пруссия (на нее ссылается гр. Толстой) не может в этом отношении служить нам примером: там считается в университетах слишком 8000 слушателей, а в 407 гимназиях, прогимназиях, реальных и высших бюргерских училищах около 100 тысяч учащихся; соответственно этому, при нашем населении, в 31/2 раза большем, в наших университетах должно бы быть около 28000 слушателей, а их менее 7000; точно так же мы должны бы иметь гимназий, прогимназий и реальных училищ до 1420 и учащихся в них до 350000, а имеем мы таких учебных заведений менее 150 и учащихся в них не более 40 000. Цифры эти достаточно объясняют недостаток в образованных лицах у нас и изобилие их в Пруссии, где при принятии в гражданскую службу можно делать выбор между многими и требовать, кроме аттестата учебного заведения, еще выдержания особого служебного испытания (Staatsexamen).

Поэтому в Пруссии оказывается возможным не давать никаких льгот за образование поступающим в военную службу по жребию; лица эти не пользуются отсрочкою для окончания образования и по достижении 20-тилетнего возраста немедленно призываются на службу При такой системе, в Пруссии не может быть даже и случаев отправления воинской повинности по окончании университетского курса, совпадающем с более поздним возрастом».

«Полное применение прусской системы у нас при относительно низком еще уровне образования было бы тяжким ударом для отечественного просвещения. С целью возможного поощрения к ученью нам совершенно необходимо допустить льготы по образованию и для лиц, призываемых на службу по жребию, а вместе с тем сохранить и соразмерность, принятую уже нашим законодательством относительно распределения льгот по различным степеням образования. Дарование особых по воинской повинности льгот за прохождение курса в высших и средних учебных заведениях не может не иметь существенного значения: сокращая сроки обязательного пребывания в действительной военной службе, единогласно признаваемой наиболее тяжелою из всех существующих повинностей, такие льготы должны почитаться важнейшими из прав, которые могут быть предоставлены законом за окончание курса в том или в другом училище. В сравнении с означенными льготами, в значительной мере облегчающими и сокращающими весьма тягостную для каждого образованного человека службу в нижних военных чинах, бледнеют и отодвигаются на второй план все остальные преимущества, приобретаемые окончанием курса в учебных заведениях, не исключая и наиболее ценившегося до сих пор права на чины по службе гражданской».

«Ввиду приведенного уже недостатка у нас в лицах с высшим и средним образованием, составляющего несомненный факт, едва ли может быть признана справедливою мысль, что лица, достигшие университета и даже высшего класса гимназии, по самой степени своего развития должны побуждаться к продолжению занятий не какими-либо преимуществами, а интересом знания и любовью к науки, и что посему предоставление им той или другой льготы по воинской повинности не имеет существенной важности. Если наши высшие учебные заведения, даже при тех особых привилегиях, которыми они пользуются издавна, не настолько еще привлекают учащихся, чтобы удовлетворить всем потребностям государства в лицах образованных, то не следует ли ожидать, что всякое уменьшение привилегий для высших учебных заведений еще более затруднит достижение указанной цели».

«Привлечение молодых людей в высшие учебные заведения не особыми льготами, а посредством развития в них самих потребности просвещения, было бы, без сомнения, весьма желательно. Но осуществление этого оказывается возможным только в самой слабой степени даже в наиболее образованных странах; у нас же стремление к сему было бы пока преждевременно и потому пагубно отозвалось бы на дальнейшем развитии нашего образования. Если же держаться противоположного взгляда, то по важности предмета необходимо было бы войти по оному в общие соображения и представить этот вопрос в полном его объеме, со всеми необходимыми объяснениями, на отдельное разрешение в законодательном порядке, и не только по отношению к льготам при отправлении воинской повинности, а в применении ко всем вообще правам, предоставляемым у нас различными степенями образования. До того же времени, пока общий этот вопрос не будет разрешен в приведенном выше смысле, пока в законодательстве нашем будут существовать столь еще недавно подтвержденные новыми уставами университетов, разных высших специальных заведений, а равно гимназий и прогимназий, весьма существенные постановления о правах, предоставляемых окончившим курс наук в тех или других учебных заведениях, предлагаемое нововведение об уравнении прав лиц, удостоенных университетом ученой степени, с молодыми людьми, не окончившими даже гимназического курса, едва ли было бы возможно»[185].

VI

1 января 1874 г. Устав о воинской повинности был утвержден. Высочайший манифест, при котором он был распубликован, происхождение и сущность реформы разъяснял так: «По действовавшим до ныне узаконениям воинская повинность возлагалась лишь на сословия мещан и крестьян, и значительная часть русских подданных изъята была от обязанности, которая должна быть для всех одинаково священна. Такой порядок, сложившийся при иных обстоятельствах, не согласуясь с изменившимися условиями государственного быта, не удовлетворяет и настоящим военным требованиям. Новейшие события доказали, что сила государств не в одной численности войска, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высшего развития лишь тогда, когда дело защиты отечества становится общим делом народа, когда все без различия званий и состояний соединяются на это святое дело».

Благодаря энергичной и умелой защите проекта, военному министру удалось провести военную реформу чрез Государственный Совет не только в общем, но и в деталях, согласно с требованиями справедливости, согласно первоначальному, рациональному плану и гуманно-просветительным и уравнительным принципам, без уступок реакционному духу и сословным предрассудкам. Наградою гр. Д. А. Милютину, этому истинно просвещенному деятелю, было утешение видеть стройный и прогрессивный Устав о воинской повинности 1 января 1874 г., который после Судебных Уставов 20 ноября 1864 г. является самым передовым, цельным и строго придуманным законодательным актом, и сознавать, что новый Устав о воинской повинности служит, как то прямо и говорилось в Высочайшем указе Сенату от 1 января 1874 г., при коем Устав был обнародован, новым подтверждением и закреплением освободительно-человеколюбивых начал преобразовательной эпохи. «Мы не имеем намерения, – открыто гласил указ 1 января, – отступить от начал, которым неуклонно следовали во все наше царствование». Затем законодатель высказал убеждение, что новый закон будет новым орудием к распространению в народе истинного просвещения и послужит основанием и залогом будущего его благоденствия.