Махабхарата. Рамаяна - Коллектив авторов

Чтоб высмеять все мои муки и боли?»

А тот: «Посмотри, я сравнялся с животным,

Но мукам не внемлю ль твоим неисчетным?»

Не ведая страха, сияя, как вешний

Цветник, Драупади явилась к Судешпе.

«Иди куда хочешь, - сказала царица, -

Затем, что Вирата гандхарвов боится.

А так ты красива, о тонкая в стане,

Что всюду рождаешь ты сотни желаний».

Сайрандхри: «Я скоро уйду без возврата, -

Тринадцать лишь дней да потерпит Вирата.

Меня унесут полубоги отселе,

А к вам возвратятся покой и веселье».

СКАЗАНИЕ О СРАЖЕНИИ НА ПОЛЕ КАУРАВОВ

Когда пандавы выполнили все условия проигрыша, когда миновал тринадцатый год их изгнания, они отправили к Дуръйодхане посла с требованием возвратить им половину царства. Дуръйодхана отказался. Так началась великая битва кауравов с пандавами. Одни народы Индии стали на сторону пандавов, другие примкнули к кауравам. Кришна, близкий друг и родственник пандавов, земное воплощение бога Вишну, стал их советником, колесничим Арджуны, а войско свое отдал кауравам. Войско пандавов возглавил Дхриштадьюмна, сын Друпады, царя панчалов, а войско кауравов - их дед Бхишма.

Битва на Курукшетре. Фрагмент барельефа из Ангкор-Вата. Камбоджа, XII в.

Битва произошла на необозримой равнине Курукшетре - на «Поле кауравов», и длилась восемнадцать дней. Войско пандавов состояло из семи ратей, которые возглавлялись Бхимасеной, Чекитаной - сыном царя племени сомаков, и сыновьями Друпады, среди которых выделялись доблестью и военным искусством, помимо Дхриштадьюмны, Шикхандин и Сатьяка. Им помогали в битве юные сыновья Драупади, рожденные ею от пяти братьев-пандавов.

Во главе одиннадцати ратей кауравов стояли великий знаток оружия, ученый Крипа, царь племени мадров Шалья, царь бходжей и андхаков Критаварман, сын Дроны Ашваттхаман, Карна, Шакуни и другие знаменитые витязи.

Перед началом сражения, когда враждебные войска выстроились друг против друга, Арджуна отказался вести войну против своих родичей и близких. Тогда Кришна раскрыл Арджуне смысл вечной дхармы - высшего морального закона. Поучение Кришны и составило «Бхагавадгиту» - духовную сущность индийского эпоса.

О том, что происходило на поле боя, рассказал слепому царю Дхритараштре его возничий Санджайя.

БХАГАВАДГИТА - БОЖЕСТВЕННАЯ ПЕСНЬ

1

И тот, на чьем знамени знак обезьяний,

Узрев кауравов на поприще брани, -

Пред тем, как посыплются стрелы в окружье, -

«О Кришна, - промолвил, вздымая оружье, -

Меж вражеских ратей, как раз посредине,

Мою задержи колесницу ты ныне,

Чтоб воинов мог разглядеть я порядки,

С которыми биться мне надобно в схватке,

Кого здесь собрал, ради битвы неправой,

Царя Дхритараштры потомок лукавый».

И Кришна, услышав от Арджуны слово, -

Меж войск, озиравших друг друга сурово,

Огромную остановил колесницу

Пред всеми, кто сталью одел поясницу,

Пред Бхишмой и Дропой, - и молвил:

«Кудрявый, Теперь посмотри, каковы кауравы».

Предстали пред Арджуной деды и внуки,

Отцов и сынов увидал сильнорукий,

И братьев, и родичей, близких по крови, -

Каленые стрелы у всех наготове!

Враждой сотоварищей прежних расстроен,

Высокую жалость почувствовал воин.

«О Кришна, - сказал, - где закон человечий?

При виде родных, что сошлись ради сечи,

Я чувствую - мышцы мои ослабели,

Во рту пересохло и дрожь в моем теле,

Мутится мой разум, и кровь стынет в жилах,

И лук я удерживать больше не в силах.

Зловещие знаменья вижу повсюду.

Зачем убивать я сородичей буду?

Мне царства, победы и счастья не надо:

К чему мне, о Пастырь, сей жизни услада?

Те, ради кого нам победа желанна,

Пришли как воители вражьего стана.

Наставники, прадеды, деды и внуки,

Отцы и сыны напрягли свои луки,

Зятья и племянники, дяди и братья, -

Но их не хочу, не могу убивать я!

Пусть лучше я сам лягу мертвым на поле:

За власть над мирами тремя, а тем боле

За блага земные, - ничтожную прибыль! -

Нести не хочу я сородичам гибель.

В убийстве сынов Дхритараштры какая

Нам радость? Мы грех совершим, убивая!

Ужели мы смерть принесем этим людям?

Счастливыми, близких убив, мы не будем!

Хотя кауравы, полны вероломства,

Не видят греха в истребленье потомства,

Но мы-то, понявшие ужас злодейства,

Ужели погубим родные семейства?

С погибелью рода закон гибнет вместе,

Где гибнет закон, там и рода бесчестье.

Там жены развратны, где род обесчещен,

А там и смешение каст из-за женщин!

А там, где смешение каст, - из-за скверны

Мучения грешников будут безмерны:

И род, и злодеи, что род погубили,

И предки, о коих потомки забыли,

Лишив прародителей жертвенной пищи, -

Все вместе окажутся в адском жилище!

А касты смесятся, - умрет все живое,

Разрушатся все родовые устои,

А люди, забыв родовые законы,

Низринутся в ад: вот закон непреклонный!

Замыслили мы ради царства и власти

Родных уничтожить... О, грех, о, несчастье!

О, пусть без оружья, без всякой защиты,

Я лягу, потомками Куру убитый!»

Так Арджуна молвил на битвенном поле,

На дно колесницы поник, полон боли,

И, лик закрывая, слезами облитый,

Он выронил стрелы и лук знаменитый.

2

Познавший высокую боль состраданья,

От Кришны услышал он речь назиданья:

«Как можно пред битвою битвы страшиться?

Смятенье твое недостойно арийца,

Оно не дарует на поприще брани

Небесного блага и славных деяний.

Отвергни, о Арджуна, страх и бессилье,

Восстань, чтоб врагов твои стрелы разили!»

Тот молвил: «Но как, со стрелой оперенной,

Мне с Бхишмой сражаться, с наставником Дроной?

Чем их убивать, - столь великих деяньем,

Не лучше ль в безвестности жить подаяньем?

Убив наших близких, мы станем ли чище?

О нет, мы вкусим окровавленной пищи!

Еще мы не знаем, что лучше в сраженье:

Врагов победить иль познать пораженье?

Мы жизнью своей наслаждаться не сможем,

Когда Дхритараштры сынов уничтожим.

Я - твой ученик. Ты учил меня долго,

Но в суть не проник я Закона и Долга.

Поэтому я вопрошаю, могучий,

Ты должен мне ясно ответить: что лучше?

Мне счастья не даст, - ибо сломлен скорбями, -

Над смертными власть или власть над богами,

И вот почему я сражаться не стану!»

Сказал - и замолк, в сердце чувствуя рану.

А Кришна, с улыбкой загадочной глянув,

Ответил тому, кто скорбел меж двух станов:

«Мудрец, исходя из законов всеобщих,

Не должен жалеть ни живых, ни усопших.

Мы были всегда - я и ты, и, всем людям

Подобно, вовеки и впредь мы пребудем.

Как в теле, что нам в сей юдоли досталось,

Сменяются детство, и зрелость, и старость, -

Сменяются наши тела, и смущенья

Не ведает мудрый в ином воплощенье.

Есть в чувствах телесных и радость и горе;

Есть холод и жар; но пройдут они вскоре;

Мгновенны они... О, не будь с ними связан,

О Арджуна, ты обуздать их обязан!

Лишь тот, ставший мудрым, бессмертья достоин,

Кто стоек в несчастье, кто в счастье спокоен.

Скажи, - где начала и где основанья

Несуществованья и существованья?

Лишь тот, кому правды открылась основа,

Увидел границу того и другого.

Где есть бесконечное, нет прекращенья,

Не знает извечное уничтоженья.

Тела преходящи; мертва их отдельность;

Лишь вечного Духа жива беспредельность.

Не плачь же о тех, кто слезы недостоин,

И если ты воин, - сражайся, как воин!