Две дороги - Василий Ардаматский

Но как же все-таки поступить с Польшей? Вот тогда-то и родилась та самая «не лучшая выдумка». Чтобы утешить поляков, их старинный город Гданьск (по-немецки Данциг) отбирают у немцев и объявляют вольным городом-республикой под протекторатом Лиги Наций. Кроме того, полякам предоставляется узкая полоска почти безлюдной земли — этакий коридор, проложенный по их собственным западным землям и кусочку балтийского побережья. Он так и был назван — «Данцигский коридор». По бокам коридора оставались немцы, которые могли просматривать его с двух сторон. Но польские газеты затрубили во все трубы: «Мы снова морская держава!», «Балтийское море — наше!» и так далее и тому подобное.

Меж тем выдуманный город-республика Данциг стал реальностью. Комиссия Лиги Наций не торопясь разрабатывала его статус, а пока действовало временное положение, которое было похоже на распорядок в раю — в вольном городе все было можно. Однако жители Данцига заметных изменений в своей жизни не обнаружили. Немецкая буржуазия в Данциге тоже не понесла никаких потерь — она как была, так и осталась истинным хозяином города.

Но «вольностью» Данцига немедленно воспользовались западные разведки. Отсюда им было удобно выходить через Польшу к советской границе, проникать в Прибалтийские государства. Данциг был идеальным местом для присмотра за Германией. Находясь здесь, разведывательные центры формально не были подчинены немецким властям и законам. Руководитель германской разведки полковник Николаи признается позже, что вольный Данциг стал тогда для Германии весьма беспокойным городом...

Но посмотрите, как везет Дружиловскому.

Куда бы его ни занесло, его уже ждет благоприятная обстановка.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Он, задыхаясь, бежал по ярко освещенному центру Данцига. Огни слепили его, он терял последние силы. Завернув за угол, он привалился к афишной тумбе, открытым ртом судорожно глотал воздух и, как затравленный зверь, озирался по сторонам, с ужасом ожидая увидеть выбегающих из-за угла преследующих его жандармов. И вдруг прямо перед собой, у ярко освещенной, задернутой белой занавеской витрины, он заметил маленькую вывеску, на которой разобрал только два слова: «американских услуг». Затравленное его сознание обожгла надежда, он оттолкнулся от тумбы и рванулся к двери.

Над его головой мягко звякнул звонок, и он шагнул в яркий свет, в покойную тишину и пряный запах дорогой сигары.

За столом сидел бородатый господин с газетой в руках.

Помещение было похоже на контору. На стене, вдоль которой стояли стулья в белых чехлах, висел огромный красочный плакат, рекламирующий поездку из Европы в Америку на океанском пароходе, а напротив — карта обоих полушарий, занимавшая всю стену.

Дружиловский очень отчетливо увидел все это и стоял, тяжело, хрипло дыша.

Спокойно, медленно опустив газету, господин посмотрел на Дружиловского и спросил по-немецки:

— Что вам угодно?

— Спасите меня!.. Меня хотят убить...

— Вы русский? — спросил господин по-русски.

— Да... да... я бежал от поляков... я у них работал... я много знаю... — постепенно его сознание прояснилось, он напряженно смотрел на бородатого господина. — За мной гонятся... Они меня убьют...

— Успокойтесь, здесь вы в безопасности. — Господин положил сигару в пепельницу, встал, неторопливо подошел к двери, запер ее ключом и погасил яркий верхний свет. — Идемте.

В заднем помещении конторы, очевидно жилом, господин открыл дверь в ванную комнату и зажег там свет:

— Приведите себя в порядок, потом поговорим.

Пока Дружиловский там умывается, мы выясним, кто этот господин со светлой густой бородкой. Его фамилия Бенстед, но он из русских эмигрантов, в дореволюционном Петрограде его имя мелькало в газетных отчетах о различных приемах в министерстве иностранных дел, где он занимал какой-то пост. Он исчез из России сразу после февральской революции и спустя два года объявился в Польше, где работал в разведке. Любопытно, что там вместе с ним оказался и другой русский государственный чиновник, Белянин-Белявский. Да, да, тот самый, в доме которого майор Братковский стащил дорогой перстень с бриллиантом — ну и тесен же мир, в самом деле... Оба они не удержались от соблазна рассказать о краже близким друзьям, и о ней заговорили в Варшаве. Вскоре Братковский подстроил им ловушку, их обвинили в служебном преступлении. По приговору существовавшего при дефензиве офицерского суда они были высланы из Польши. Обосновавшись здесь, в вольном городе Данциге, Белянин-Белявский занимался частной адвокатурой, а Бенстед управлял конторой под названием «Бюро транзитных европейско-американских услуг». Они работали теперь на немецкую разведку и с особым удовольствием и старанием делали все, что могло насолить их бывшим польским начальникам. Так что Дружиловского не иначе как осенило, когда он ринулся в двери этой конторы.

Сколько раз в жизни у него так было! Кажется, конец... все... И нет... Все снова начинается. Злой рок роком, а есть вот и это!.. «Все будет хорошо. Америка, господи...» — думал он, торопливо расчесывая волосы на косой пробор. Постояв немного, чтобы успокоить дыхание, он вышел из ванной.

Бенстед ждал его за столом, где стояло блюдо с бутербродами и большой чашкой кофе.

— Подкрепляйтесь и рассказывайте, кто вы и что с вами происходит.

Он рассказал почти всю правду. Умолчал только об истории с поджогом гатчинского ангара и о том, как кончилась его работа в Риге. Когда дело дошло до Польши, он рассказал о покупке писем у Швейцера, о том, как они вместе с полковником Степиным побывали у Савинкова и у братьев Балаховичей, ну и, наконец, о шпионской конторе Збышевского в Ровно... Бенстед заинтересовался Збышевским, задал несколько вопросов и, получив ответ, спросил:

— Ну а почему же вы бежали оттуда? Почему они гнались за вами?

— Гнались местные жандармы, поляки выбросили меня сюда без документов.

— А за что, за что выбросили? Вы же работали вполне нормально?

— Было в моей работе и плохое... — сознался он. — Однажды потерял объект наблюдения, в другой раз...

— Без плохого не бывает, — перебил Бенстед.

— Они меня возненавидели.

— Не очень понятно за что, — заметил Бенстед.

— Была у меня еще одна история, — негромко сказал Дружиловский, помолчал, колеблясь, и наконец сказал: — Мне стало известно, что один мой начальник украл драгоценную вещь.

— Вот как? Кто именно? — Бенстед был поражен. Да, мир удивительно тесен.

— Братковский... майор Братковский... Я решил отомстить ему за все и подучил свою жену сказать ему, что мы знаем про эту кражу.