Серебряный волк, или Дознаватель - Гореликова Алла

– А Лека? – тихо спрашивает Серж.

– Лека… принц Валерий! Задвинувший дружбу подальше ради государственных интересов. Он думал об одном: или королем Таргалы становится Карел, или придется воевать с Империей. Но, знаешь… он прекрасно понимал, что делает. И он, и Хозяин Подземелья… оба они считали, что ради мира можно пожертвовать честью… но жертвовать-то пришлось не им!

– Грязное дело, – хмыкает Серж.

Да, молча соглашаюсь я. Грязь – Карелу, риск – Сереге…

2. Как пройти в столицу

Сэр Оливер, капитан гвардии короля… ты советовал нам убраться от столицы подальше, и вряд ли ты выдашь меня королю. Даже если король всерьез озаботился нашей поимкой, сразу – вряд ли. Сначала спросишь, где Карел, и не ради награды: ты все-таки любишь своего принца. Но как подобраться к тебе? Об этом я думаю, потягивая дрянной эль в полупустом трактире, в полумиле от городской стены: усталый, измотанный, с обезображенным свежими ожогами лицом, солдат, бредущий невесть зачем в столицу.

У гномов, оказывается, есть чары не хуже нашего наговора переноса. Трехнедельный путь занял у меня день. Пешком. По узкому подземному ходу, по светящейся тусклой зеленью дорожке. Я выбрался на поверхность в поле, под прикрытием жалкого стожка камышового сена, так, чтобы случайному прохожему показалось – отдыхал. По счастью, прохожих не попалось. И теперь, старательно не замечая жалостливых взглядов хозяйки, я раздумываю, насколько хороша гномья маскировка для столичных стражников и королевских гвардейцев. Гномьи выходы в столице слишком рискованны для одиночки, задача которого – остаться до поры незамеченным. Мне придется пройти через ворота, мимо ребят, которые вполне могли получить приказ схватить нас с Карелом, если у принца хватит дурости вернуться. Конечно, ожоги – маскировка почти безупречная. Не просто уродуют лицо, а отбивают охоту вглядываться. А подземельные еще и волосы мне перекрасили для пущей надежности – из соломенных сделали русые с серым оттенком, будто пеплом присыпанные. Распространенный здесь окрас. Завершают преображение изрядно потрепанная солдатская куртка на голое тело, выцветшие штаны, истертые сапоги и тщательно начищенный, ухоженный, видавший виды короткий меч. Ветеран, не шантрапа какая-нибудь.

– Куда идешь, служивый? В столицу?

Оборачиваюсь лениво, не выпуская кружку из рук. Трое. Моего вроде возраста, но из тех, про каких говорят: «молодо-зелено». Крестьянская одежда с чужого плеча и затравленные глаза. Дезертиры: руки не крестьянские, у одного выглядывает из-под короткого рукава свежий шрам, да и что делать крестьянским парням в трактире, когда по деревням ловят последние погожие дни, запасая на зиму скудный корм уцелевшей скотине. «Служивый», ишь ты… сопляки! Цежу:

– Чего надо?

Парни отводят глаза, и я усмехаюсь мысленно: хорошо. Им здорово не по себе сделалось от моего лица, тем лучше. Но один из них, тот, что чуть постарше и держится вожаком, все же отвечает:

– Поговорить бы.

– Ну?

– Не здесь, – нервно шепчет парень.

Пожимаю плечами. Допиваю эль. Оглядываюсь на хозяйку:

– Сколько с меня, матушка?

– Господь с тобою, сынок! – Добрая женщина отворачивается, пытаясь незаметно промокнуть слезы. – Иди, милый, а я за тебя помолюсь. Мой-то мальчик тоже… воюет! – Она уже не в силах скрыть слезы, я подхожу к ней, осторожно обнимаю, прижимая к груди подернутую ранней сединой голову. – И где, не знаю, – всхлипывает уже в голос, – да и жив ли?…

– Господь милостив, – тихо говорю я. Достаю из кармана серебряный пенс и вкладываю в дрожащую руку. – Возьмите, матушка.

И быстро выхожу под промозглое осеннее небо.

Сопляки-дезертиры ждут у колодца. Вот уж нашли место! Одно слово – молодо-зелено.

– Так чего надо-то? – хмуро вопрошаю не то у них, не то у стылого предзимнего неба.

– Пропуск, – выпаливает старший, – в столицу.

Не понял! С каких это пор в Корварену входят по пропускам? Впрочем, удивления своего не показываю, а ехидно так вопрошаю:

– А сена свежего?

Будь парни посмелей… трое на одного, глядишь, что и выгорело бы. Но куда этим! Да у них и мысли не возникает о драке. Парни переглядываются и дружно падают на колени. Передо мной. Прямо в грязь. Вот ведь погань!

– Встаньте, – морщусь я.

– Господом нашим заклинаю, – всхлипывает старший. – Помоги, солдат! Надо нам! Ты ж в столицу идешь, проведи, смилуйся! А мы отплатим, клянусь, любую цену назови!

Свет Господень, ну и лопухи! Как их до сих пор не повязали, не понимаю.

– Мозги у тебя в башке или солома, прах тебя забери? Хоть бы думал, кого просить! Я ж вас сдать должен или сам за соучастие поплачусь. Да встаньте вы, давайте хоть от порога уйдем.

– А что? – наивно предлагает тот, что со шрамом, когда мы заходим за угол и мирной группой устраиваемся у поленницы под навесом. – Можешь ведь ты новобранцев по пути прихватить? Или, скажем, помощников себе в деревне взять? Мало ли… Разве так уж трудно хоть какое дело для нас придумать?

– Думатель, – усмехаюсь я. – Да ты на себя посмотри! Из вас деревенские ребята, как из меня монашка. У вас же на лбу вся ваша жизнь написана – неделя службы и побег под теплое матушкино крылышко после первого серьезного дела!

– Почему неделя? – обалдело спрашивает третий.

– А ты в зеркало за эту неделю смотрелся? Вон, пойди в лужу загляни! У тебя пятно чернильное возле уха до сих пор не отмылось, деревенский! Серьезно, что бы я ни наплел, заметут вас, как миленьких. И меня с вами заодно. А что, продукты из деревень тоже по пропускам возят?

– Хуже, – вздыхает старший. – Коронные сборщики ходят. Они, правда, берут деревенских в помощь, да мы побоялись.

– Правильно, – киваю. – А меня что ж не побоялись?

– Ты один, – поясняет старший.

– Лопухи, молодо-зелено! Как раз одиночек-то и надо бояться в первую очередь, а таких, кто непонятно с каким делом идет, – и вовсе! Ладно, парни, давайте так: с собой я вас пока что не возьму, но и выдавать не стану. Одежду смените. Чернила отмой, а ты шрам грязью замажь. И не суйтесь вы в столицу! Сами подумайте, где вас первым делом искать станут? Дома, у родичей да у друзей!

– Что же нам делать? – чуть не плачет третий, тот, что в чернилах.

– А это уже другой вопрос, – бормочу я. – Вот если обратно этой же дорогой пойду, тогда поговорим. А нет… Вас ведь отсюда не гонят?

– Ну, мы тут помогаем…

– Угу… ну так и помогайте пока. Сколько той войны осталось… а, вы ж не знаете? Принц Карел договорился с гномами о мире.

И невольно улыбаюсь, глядя на счастливо-обалделые лица. Прав Лека: за такую новость…

3. Сэр Оливер, капитан гвардии короля Анри Грозного

Судьба мудра, думаю я, размеренным солдатским шагом подходя к городским воротам. Встреча с лопухами-дезертирами не только уберегла меня от ошибки. Теперь я знаю, как встретиться с королевским капитаном. Не надо тайно пробираться во дворец, изобретать правдоподобных историй… все проще.

– Твой пропуск, солдат, – останавливает меня стражник.

– У меня нет пропуска, – честно отвечаю я. – Но я, наверное, могу и не идти дальше. Кто тут у вас старший?

– Ну, я, – сообщает невесть как оказавшийся рядом сержант. – Что у тебя?

– Я должен увидеть сэра Оливера. Королевского капитана. У меня для него весточка.

– От кого?

– От друга.

– Капитан захочет знать, кто ищет встречи с ним. Хотя бы имя.

– Верно… – Я развожу руками: мол, не обессудь. – Загвоздка в том, что мне нельзя называть имен.

– Ты нравишься мне все меньше, – откровенно заявляет сержант.

– Я ж не девушка, чтобы тебе нравиться, – парирую я. – Вот если ты мне не доверяешь, это другой разговор. Тут я согласен, основания налицо. Но я же прошу не так много, верно? Можешь взять мой меч и связать мне руки, но передай капитану, что его ждет послание.

– Ладно, – соглашается сержант. – Ты мне не нравишься, но твои условия – другое дело. Пойдем.