Маг с изъяном - Евгений Щепетнов

— Странно… а почему я не читал об этом в книгах? — недоверчиво спросил Илар — нигде не сказано, что на колдунов были гонения, и что потом их снова привлекли к служению империи. И что они работают при дворе.

— Хех… это уже твоя проблема — почему ты не читал! — улыбнулся Биргаз — видимо мы с тобой читали разные книги. Меня учили в военном училище — лучшие преподаватели учили, как надо правильно управлять людьми. Кстати, ты хоть раз видел, чтобы у нас в караване были проблемы с охраной? Чтобы кто‑то не вышел на службу, или неподобающе себя вел? Все работает четко, все отлажено. Нужно уметь привлечь нужных людей, правильно организовать работу. Вот даже тебя — я подобрал ведь! С тобой веселее ехать. И тебе выгодно с нами путешествовать. Как я почувствовал, что тебя надо взять с собой? Просто почувствовал, и все тут. Это умение хорошего руководителя, но оно само по себе не появляется — этому учат, потом появляется опыт. А что касается колдунов — их и в армии используют, да. Как и лекарей. Колдуны могут напускать порчу на вражеских командиров. Мы уже давно ни с кем не воюем, империя занимает весь материк, но без бунтов не обходится, потому колдуны всегда нужны. Вообще — каждый человек в этом мире имеет свое назначение. Один вон фургоны водит, другой — металлом торгует, третий охраняет тех и других. Каждый нужен!

— И мой папашка нужен? — угрюмо спросил Даран — который украл все наши с мамой деньги, пропил, проиграл их, а потом сбежал? ОН — зачем нужен?

— Интересный вопрос, мальчик — серьезно посмотрел Биргаз, достал откуда‑то из сумы веер и стал обмахиваться им, положив поводья на луку седла — я бы мог сказать просто — твой папаша нужен для того, чтобы удобрить куст с ягодами, которыми насытится вон та птица, больше он ни на что не годен. Но это не так. Или — не совсем так. Увы, нам не дано проникнуть в замыслы богов. Может твой папаша был нужен именно для того, чтобы обворовать вас, убежать, оставив без денег, чтобы вас продали в рабство, чтобы ты остался один, а потом встретил Илара, и помог ему стать великим человеком? Или наоборот — чтобы ты рядом с ним стал великим человеком?

— Ненавижу богов! — Даран тяжело запыхтел, закусив губу — гады они! Ненавижу!

— Нельзя так говорить — назидательно сказал возчик, сплюнув на обочину и подняв плевком облачко пыли, тонкой, как женская пудра — они тебя накажут за богохульство!

— Неисповедимы замыслы богов, Даран — продолжил Биргаз — мы можем ругать их, хвалить их, но это ничего не изменит. Мы для них будто игральные кости — кинул, и понеслись мы по столу, и какой стороной повернемся — не нам решать.

— А как же подношения в храмах? — шмыгнув носом спросил мальчишка — я, когда мама болела, отнес в храм все, что у меня было. Просил Создателя помочь. Но она все равно умерла. Не помог. С тех пор не хожу в храмы. Может просто я мало отнес? Или недостоин помощи?

— Я тебе кое‑что скажу, только ты жрецам не рассказывай — ухмыльнулся охранник — по — моему, все эти храмы только жрецам и служат. Богам они нахрен не нужны, храмы‑то, с их жрецами. Жрецы прикидываются, что они слуги богов, а на самом деле облапошивают таких, как мы. Как ты. Вот ты отнес деньги — если бы мать выздоровела, жрец бы сказал что это заслуга его храма, его бога. А если умерла — значит ты, или она, были недостойны, или сумма мала. Плохо старались, мало молились.

— Именно так и сказал — помрачнел Даран — недостойны мы милости богов, и все тут. Я ему сказал, что тогда его храм недостоин моей милости, и я больше тут не появлюсь!

— И что он сделал? — улыбнулся Биргаз — только не говори, что жрец стал тебя убеждать, укреплять в вере! Не сильно побил?

— Нет. Пинка дал и вышвырнул наружу — хмыкнул Даран — я потом ночью ручку двери в храм вымазал в дерьме, смешанном с дегтем.

— Не отловили? — хихикнул Биргаз.

— Когда надо, я умею быть незаметным — улыбнулся Даран — все в один голос сказали, что я из своей кладовки не выходил. Жрец приперся в трактир, вопил, тряс грязной рубахой — он не заметил и весь вывозился. Смеялись все, но хозяин все равно меня отлупил. На всякий случай. Но так, не сильно, без особого усердия.

— Ты опасный человек, а? — хохотнул Биргаз — с тобой лучше не ссориться! Смотри, аккуратнее. В столице с рабами поступают покруче. Провинция относится к рабству гораздо мягче — там понимают, что от тюрьмы, да рабской доли, не зарекайся, а столица… как бы это лучше сказать… большая, толстая, заевшаяся и наглая. Тот, у кого нет денег и связей, для столичных жителей суть грязь под ногами, ничтожество, недостойное внимания. А уж какой‑то раб… могут убить, просто так, походя, если помешаешь пройти. А что — заплатят твоему хозяину деньги — три золотых, плюс штраф за испорченное настроение — еще столько же, и все на этом закончится. За охотничью собаку могут в темницу посадить, а за раба — только штраф. Учти это. Будь незаметнее, а когда находишься с хозяином — первый с чужими не заговаривай, говори только тогда, когда спросит, без дела ничего не говори, в разговор не вмешивайся — могут не понять. Там считается, что раб должен знать свое место. А его место — у ног хозяина, которые он должен вылизывать.

— Что‑то мне уже не нравится эта самая столица — вздохнул Даран — звери какие‑то, а не люди…

— Есть такое дело — серьезно кивнул Биргаз — я сам не из столицы, и столичных жителей недолюбливаю. Вот, к примеру, Зерхель…

— Опять я! ….твою мать! — ругнулся возчик — ко мне‑то чего докопался, зараза!

— … Зерхель — невозмутимо продолжил охранник — посмотри, сколько у него гонора, сколько спеси, типичный столичный житель. А спроси у него — а чем ты славен? Ты умеешь петь, играть на далире, как Илар? Или ты знаменитый художник, поставляющий портреты императору? Или лицедей, играющий в императорском театре? Или великий воин, побеждающий всех на арене? Кто ты есть? Возчик. Но гонора! Как у королевских кошек. И вся столица такая. И люди‑то, не сказать, чтобы плохие, просто так принято жить, таков образ жизни у столичных людей. Потому мне всегда больше нравилась провинция — там люди погрубее, попроще. И подушевнее.

— Как отец Дарана, да? — злорадно хмыкнул возчик — то‑то, душевный человек! Довел жену до смерти, бросил ребенка и свалил подальше! Душевный… душитель. А вот интересно, Даран, встретишь ты когда‑нибудь своего отца… и что ты ему скажешь?

— Да он и не узнает небось его — пожал блестящими, закованными в сталь могучими плечами Биргаз — он маленький совсем был, когда тот свалил. И чего он может ему сказать? Здравствуй, папа? Зачем мальцу в ране грязным пальцем ковыряешься? Вот злой ты человек, Зерхель, злой!