Фантастика глазами биолога - Галина Мария Семеновна

Саурон и эльфы — две стороны мифологического времени — светлая и темная. Светлая связана с нашими надеждами на «добрую» магию, мечтой о золотом веке и жизни в гармонии с природой. Потенциальное бессмертие эльфов тоже является прерогативой светлой стороны мифа — где нет хода времени, там, в принципе, нет и смерти. Саурон — темная сторона мифа, торжество смерти в мире, где нет жизни (обратная сторона бессмертия).

В нашей — «настоящей, земной» истории обе стороны мифологического времени были спаяны так прочно, что отличить «хорошее» от «плохого» не представлялось возможным — весьма вероятно, что таких понятий на определенном отрезке истории человечества не было и вовсе. Вероятно, их заменяли понятия «подобающее» и «неподобающее» («должное» и «недолжное»), т. е. традиция заменяла этику.

Разумеется, существование в историческом времени отнюдь не является залогом благоденствия человечества. Толкиеновский Саруман, чтобы отомстить хоббитам — убийцам мифа, наглядно продемонстрировал им возможности исторического прогресса…

Ведь что он, в сущности, сделал — форсировал ход событий, устроив в Шире промышленную революцию, экологическую катастрофу и фашистскую диктатуру!

Тем не менее, вся интрига фэнтези, начиная с «Дочери короля Эльфландии» лорда Дансени, где «безвременье Эльфландии» как волна, накатывает на пределы «ведомых нам полей», закручивается вокруг столкновения мифологического и исторического времени, заканчиваясь победой времени исторического. В принципе это понятно — победи время мифологическое, рассказывать было бы, в общем, не о чем. Сюжет либо шел бы по кругу, либо распался на бессвязные элементы (как и само существование). Кстати, если искать примеры описания мифа внутри мифа, то именно такое, циклическое время без прорыва во время историческое попытался воспроизвести в своих сагах об Элрике и Коруме Серебряной Руке Майкл Муркок. События там предопределены изначально и герой, даже сопротивляясь им, раз за разом, в самых разных своих воплощениях, приводит свою судьбу все к тому же неизбежному финалу, а далекое прошлое оборачивается столь же отдаленным будущим.

В контексте же конфликта времен мы наблюдаем не только противостояние исторического времени мифологическому — мы наблюдаем еще и противостояние Героя и Врага. Враг — это то, кто «сталкивает» мир в мифологическое время, герой — тот, кто этому противится (всегда успешно, но всегда — с огромными потерями). Например, в говардовском «Сердце Аримана» воскрешенная мумия жреца Ксальтотуна, обретя могущество, пытается восстановить «поверх» существующей реальности зловещее магическое государство Ахерон. Противостоит же Ксальтотуну абсолютно нечувствительный к магии Конан-варвар, на тот момент — король Аквилонии. В повести Урсулы Ле Гуин «На последнем берегу», входящем в цикл о Магах Земноморья, в такое магическое безвременье сталкивает окружающую действительность Хоб-Паук, маг, получивший возможность воскрешать мертвых, и тем самым зацикливший время, впустивший «не жизнь» в реальный мир. Соответственно и реальный мир лишается присущих ему преимуществ — из него уходит радость, творчество, искусство, умение ценить жизнь.

Противостоит зловещему Хобу-пауку, умеющему возвращаться и возвращать с «той стороны», опять же Единый король — Ясень-Лебаннен, появившийся как раз в тот момент, когда в нем возникает нужда. А если мы еще вспомним Арагорна — короля, чья миссия заключается именно в том, чтобы противостоять «обрушению» Средиземья в безвременье, то получим некоего универсального героя — этакого «короля былого и грядущего», вечного Артура.

Кстати, Артур, будучи трагическим прототипом всех этих персонажей, гибнет от одной только попытки своих недругов вернуть Камелот в доисторическое, мифологическое время. Ведь именно так можно рассматривать намерение Мордреда — его сына и наследника — жениться на Гвиневере, ныне здравствующей царице, наместнице «богини-матери». То есть, стать «временным царем», замкнув цикл умирающего и воскресающего бога. По Мэллори эта попытка, даже не состоявшаяся, приводит к падению Камелота и воцарению Темных Веков. В позднейшей интерпретации Мэрион Брэдли («Туманы Аваллона») конфликт между историческим и мифологическим временем приводит к тому, что Камелот просто погружается в миф, «уходит» из реальной действительности.

К этой схеме так или иначе приходится прибегать всем авторам — даже далеким от «классической» фэнтези, если они хотят проверить своих героев на прочность в условиях глобального конфликта. Например, в цикле Сапковского о Ведьмаке (где многие эпизоды в пародийной, заниженной форме отыгрывают старые мифологемы) присутствует та же схема, правда «шиворот навыворот» — чтобы возродить «золотой век», где торжествует магия, грозный властелин зловещего Нильфгаарда добивается руки своей собственной дочери — Цириллы. Отказ же его от этого намерения приводит к восстановлению исторического времени со всеми его неотъемлемыми атрибутами, в том числе и погрому слободы краснолюдов, защищая которых и погибает Геральт — посредник между двумя временами.

В принципе фэнтези ничего нового не измыслила — в большинстве «аутентичных» мифов дело обстоит именно так; появление культурного героя «выталкивает» мир из безвременья в историческое время. С той только разницей, что герой этот как правило принадлежит «властной верхушке» — пантеону богов (Прометей — хрестоматийный пример). Кстати, попытка смоделировать этот сюжет на толкиеновском материале предпринята в знаменитой «Черной книги Арды» Натальи Васильевой и Натальи Некрасовой, где функцию Прометея-Люцифера выполняет Мелькор. Муки, которые при этом в наказание претерпевает Герой (а нечего одновременно на двух стульях сидеть!), так же входят в условия игры. Кстати, в античной мифологии таким героем наряду с Прометеем, до какой-то степени является и Геракл — что вполне наглядно продемонстрировали реконструкции мифа у Лайоша Мештерхази («Загадка Прометея») и Генри Лайона Олди («Герой должен быть один»). Последние, кстати, достаточно просто и элегантно разрешили и вопрос вечной двойственности Героя — одновременно наследника и оппонента «Высших сил», сделав из одного человека двух; нерасторжимую пару близнецов, в жилах только одного из которых течет божественный ихор.

Действительно, Герой, противостоящий Богам или Магам, не должен быть простым смертным, пускай даже и очень сильным простым смертным. Он и сам должен обладать магическими способностями — и, одновременно, не обладать ими, поскольку таковы условия игры. Иногда фантазия автора порождает фигуры достаточно сложные — такие, как два «взаимодополнящих» Геракла у Олди; титана Прометея, разменявшего свое бессмертие ради неблагодарного человечества у Мештерхази, ведьмака Геральта — мутанта и изгоя — у Сапковского.

Чаще всего, впрочем, авторы разрешают это противоречие, просто давая своему герою в спутники и соратники очень сильного, но «белого» мага, который, выполнив свою миссию, удаляется от дел (часто в то же «мифологическое безвременье» — Мерлин под полый холм, Гэндальф — на Заокраинный Запад). Абсолютно нечувствительному к магии Конану в его битве против зловещего Ксальтотуна помогает ведьма-друидка, легуиновскому Лебаннену — верховный маг Средиземья Гед.

Возвращение в безвременье для человечества означает конец истории, отсутствие прогресса, личной свободы и прочие неприятные вещи. Тем не менее, тоска по такому безвременью, воплощенная в мифах о «золотом веке», где люди были красивыми, сильными, вечно юными, смерти не было, а трава была зеленее, и еду не надо было добывать в поте лица своего — универсальное явление.

Да, пребывание в историческом времени — естественное состояние человека современной, европейской культуры и цивилизации (восток как всегда, дело тонкое). Но практически любой психически здоровый человек испытывает глубокую атавистическую потребность хотя бы немного, но пожить в мифологическом времени. Популярностью своей фэнтези, видимо и обязана этой потребности. Дело в том, что стремительное развитие технологий, то, что мы называем «научно-технической революцией» практически полностью вытеснило рудименты мифологического, циклического времени если не из обихода (религиозные и сезонные праздники и есть такие рудименты), то, во всяком случае, из системы связей окружающего «реального» мира.