Моя головная боль - Римма Владимировна Антонова

брат, а не как парень. Разговаривает, как с маленькой девочкой. Но вот стоит переступить черту интима, так он становится совершенно другим. И от этого у меня срывает голову.

А его губы – это вообще нечто. Никогда не думала, что близость с мужчиной может приносить такой богатый спектр эмоций. И если спросить саму себя: «Счастлива ли я сейчас?», то без замедления скажу: «Да!». Но где-то в глубине души понимаю, что я для него всё равно малышка. Да и сама от общения это чувствую. Рано или поздно ему надоест водиться с ребёнком и тогда нашим отношениям настанет конец.

– И долго ты на меня пялиться будешь? – сонно пробормотал он с закрытыми глазами.

– Долго, – отвечаю мгновенно. – Разве нельзя?

– Можно, – выдыхает он и открывает глаза. – Просто не привык к такому.

– Странно, – протянула в ответ. – Девушки, значит, были, а таких моментов нет. Никто не очарован был вашей естественной красотой?

– Никто, – ухмыляется он и садится на диване. – Ты первая!

– Ой! Да ну тебя! – соскакиваю с дивана, но Максим ловит меня за руку и тянет к себе. Теряя равновесие, падаю к нему на грудь, и он прижимает рукой мою голову к себе.

– Я, между прочим, сейчас тебе не вру, – гладит по голове, нежно-нежно что хочется замурлыкать. Словно я маленький котёнок, которого приласкала рука любимого хозяина. – Ты первая, кто со мной настолько близок. С другими был чисто секс и не больше.

– А у нас разве как-то по-другому, – говорю в грудь, замедляя дыхание. От его ответа, кажется, сейчас зависит всё моё существование.

– По-другому, – тепло отзывается он. – Совсем по-другому.

От его слов в душе поют птички. Сердце радостно завибрировало внутри. До чего хочется верить в его слова. Боже, не дай обмануться в этот раз. Ибо в нём я нуждаюсь куда больше, чем в бывшем. Хотя мне тогда казалось, что он для меня весь свет. Но я ошибалась. Там был лишь обман чувств. А вот здесь слишком опасно. Погибнуть может и душа.

Преодолеваю нежность, слегка отстраняюсь от него. Заглядываю в глаза Максиму. Он смотрит на меня с нежностью. Будто я для него и правда не просто очередная девчонка, а что-то большее. Хотя, откуда я могу это знать наверняка. Я же не знаю, как он смотрел на Кристину.

Волна ревности тут же обрушивается на мою голову новой волной. Сердце от боли сжимается. Стараюсь отбросить это всё на второй план. Сейчас же он со мной! И мне говорит все эти настолько важные и интимные слова. Да ещё и таким тоном. Невозможно так играть с человеком, даже если и воспринимать его как развлечение.

– Там завтрак уже, наверное, остыл, – замираю на мгновение. – Иди, давай, приводи себя в порядок. И будем завтракать.

– Хорошо, – чмокает в губы, поднимается с дивана и идёт в ванную комнату.

Я тут же поднимаюсь и начинаю заправлять диван. Не люблю, когда он целыми днями расправлен. Иначе так и проваляемся целый день. Хотя так –просидим перед телевизором. Но это уже совсем другое дело. Поправляю декоративные подушки и располагаю их на диване. Отхожу от него и любуюсь своей работой.

– Совсем другое дело, – замечаю вслух и отправляюсь на кухню.

Ставлю чайник на плиту. Подогреваю. Максим вышел из ванной в одних трусах и предстал перед моими глазами. На несколько секунд я теряю дар речи и, похоже, неконтролируемо у меня отпадает челюсть. Это было понятно по его реакции. Самодовольная улыбка нарисовалась на его физиономии. Что ж. Неудивительно.

– Может, хотя бы штаны на себя натянешь? – мямлю, пытаюсь отвести взгляд от его торса.

– Может быть, – отозвался он. – А что, так я тебе не нравлюсь?

Ещё и покрутился передо мной напоказ. Заразка. И так видит, что взгляд оторвать от него не могу. Ещё если и припомнить сегодняшнюю ночь. Чувствую, как мгновенно вспыхнули щеки:

– Нравишься. Но так мы до завтрака не дойдём! – выпалила сквозь зубы, а он рассмеялся.

– Хорошо-хорошо, сейчас приду. – и повелительно-вальяжно потребовал, – накрывай на стол! – и скрылся с глаз моих.

И что с ним делать? Он так и будет вечно меня дразнить собой. И на что я вообще подписалась?! А с другой стороны. Он восхитителен. Разве я могла пройти мимо такого экземпляра. Даже если в будущем окажется просто опытом.

Достаю тарелочки и выкладываю пышную запеканку. Ставлю на стол. За спиной раздался жалобный свист чайника. Выключаю и наливаю в подготовленные кружки с заваркой кипяток. Из шкафчика венские вафли и всё красивенько в центр стола.

Максим в легких брюках и футболке юркнул за стол и принялся за завтрак. Я тоже взяла вилку в руки, но раздался телефонный звонок. А мобильник у меня где-то у дивана валялся со вчерашнего дня.

– Блин. – выдохнула я. – Сейчас вернусь.

Кинулась в комнату и слава Богу, телефон пищал на журнальном столике. Уже успех. А то ещё и искать бы пришлось по всей комнате, где он кукует. Беру в руки. Мама. Что ж, и правда давно не общались. Выдыхаю и смахиваю зеленую трубку:

– Привет.

– Привет, родная. Как у тебя дела? Чего не звонишь? – раздался по ту сторону звонкий мамин голос. А на фоне младшая сестра пищала.

– Да-а-а-а, – тяну я в попытках подобрать ложь по правдоподобнее. – Как-то закрутилась с дипломной работой. Поскорее хочется сделать, показать, а там, если что всё исправить.

– Учёба – это хорошо, – обиженно отозвалась мама. – Но и про нас забывать не стоит. Мы же беспокоимся, скучаем.

– И я по вам сильно скучаю. – говорю ей и кстати, не вру. Да, строгая. Да, свободно себя с ней не чувствую. Но люблю и скучаю. И всё-таки там мой дом находится. А здесь я на птичьих правах.

– Златочка, давай-ка приезжай хотя бы на два денёчка. Мы тут по магазинам сходим. Погуляем. Да хоть увижу тебя вживую, а то полгода как дома не была.

И в этот момент с кухни в комнату вошёл Максим и не заметил, что я говорю по телефону. Во весь голос спросил:

– Ну, ты долго будешь здесь стоять!? Там уже и чай остыл.

– Злата, а кто это у тебя там? – тут же в телефоне раздался вопрос.

А я замерла, косясь на Максима, который тоже застыл на месте, округлив глаза.

– Злата? Ты чего молчишь?! – громче восклицала мама.

– А, – отмерла я, – это… это тебе послышалась, – закрывая глаза, говорю я.

– Ага, послышалось, – во весь голос заявил Максим.

Открываю глаза и смотрю на него в упор. Какого черта он творит вообще!?

– Злата!