Блеф - Эдвард Брайант

Молодой проповедник раздумывал обо всем этом, глядя, как по улице шляется съемочная группа телевидения. Он глядел из окна ванной комнаты дешевого отеля, в котором снял номер на одну ночь. А использовать его он намеревался и вовсе не больше нескольких часов. Съемочная группа состояла из мужчины-репортера в пальто и при галстуке, оператора с «Миникамом» и звукооператора. Репортер останавливал прохожих, и натуралов, и джокеров, тыча им в лицо микрофоном и пытаясь вытянуть из них хоть несколько слов. Тянулисть долгие, мучительные мгновения. Проповедник раздумывал, не пытается ли съемочная группа отыскать свидетельства его тайной связи с Белиндой Мэй, но утешал себя тем, что съемочная группа явно работает по обычной программе и просто оказалась неподалеку. В конце концов, где еще им искать мощный материал на открытие одиннадцатичасовой программы новостей? Молодой проповедник не любил, когда ему в голову приходили такие греховные мысли, но в данных обстоятельствах он бы вполне удовлетворился, если съемочная группа отвлечется на какую-нибудь впечатляющую аварию в паре кварталов отсюда. С кучей внешних эффектов в виде пожара, мятых капотов – только, конечно же, без человеческих жертв.

Молодой проповедник позволил тоненькой белой занавеске упасть. Окончив свои дела, он быстрыми и точными движениями вымыл руки, глядя на свое бледное отражение в зеркале над покрытой ржавыми разводами раковиной. У него действительно настолько нездоровый вид, или это просто эффект освещения от двух лампочек без плафонов, закрепленных прямо над зеркалом? Молодой проповедник был светловолос и голубоглаз, ему недавно исполнилось всего-то тридцать пять, и природа одарила его симпатичным лицом с высокими скулами и выступающим широким подбородком с ямочкой посередине. Сейчас он был одет в белую футболку и голубые трусы-боксеры да еще носки. И сильно потел. Здесь действительно жарко, но он надеялся, что скоро ему станет куда жарче.

Несмотря на все это, он ощущал себя совершенно чужим в этом маленьком и невзрачном номере отеля, с этой женщиной, которая по случайности оказалась одним из главных членов его вновь созданной миссии здесь, в Джокертауне. Не то чтобы он был неопытен по части женщин. Он делал такое уже не раз и не два, с самыми разными женщинами, и в местах, подобных этому. Женщины делали это потому, что он знаменит, потому, что любили слушать его проповеди, потому, что хотели ощутить себя ближе к Богу. Иногда, когда он и сам с трудом ощущал близость к Богу, они делали это за деньги. Оплата же проводилась через самых доверенных из его людей, самых надежных. Некоторые, по глупости, считали, что у них с ним любовь, но такие заблуждения он обычно разрушал без особых сложностей, правда, лишь после того, как удовлетворял их плотские потребности.

Но весь прежний опыт молодого проповедника оказался бесполезен, когда он столкнулся с такой женщиной, как Белинда Мэй. Эта женщина, со всей очевидностью, появлялась здесь лишь потому, что это доставляло ей безумную радость.

Интересно, подумал проповедник, представляет ли собой Белинда Мэй типичный образец незамужней женщины-христианки, живущей в большом городе. Где же, во имя всего святого, появляться Иисусу, когда придет время второго Его пришествия в этот мир? Открыв дверь в спальню, он тут же инстинктивно сделал шаг назад, шокированный до глубины души. Белинда Мэй сидела на кровати, скрестив ноги и попыхивая сигареткой, совершенно прекрасная и совершенно голая. Он вполне ожидал, что она уже будет голой, но, по крайней мере, из вежливости будет под одеялом.

– Ты как раз вовремя, – сказала она, туша сигарету и вставая. Тут же заключила его в объятия, прежде чем он вдох сделать успел. И почувствовал, что значит оказаться прямо на сковородке. Она прижалась к нему так, будто желала вдавить себя в его тело. От ощущения ее грудей, прижавшихся к нему, он мгновенно возбудился, а еще она обхватила ногами его бедро так, будто хотела насадить себя на его бедренную кость. Ее язык, словно угорь, извивался у него во рту. Одна ее рука уже была под его футболкой, а вторая гладила ему ягодицы, приспустив трусы.

– Гм, ты хорош на вкус, – прошептала Белинда Мэй ему на ухо спустя мгновение, показавшееся ему вечностью, проведенной то ли в вершинах стратосферы, то ли в глубинах ада. Без сомнения, в сексе Белинда Мэй была намного агрессивнее тех женщин, к которым он привык.

– Ну, давай же, пошли в постель, – прошептала она, хватая его за руки. Забравшись на постель, она встала на колени и подвела его к себе, стоя. Аккуратно положила его руку прямо себе между ног.

Хотя молодой проповедник и испытавал глубочайшее удовлетворение каждый раз, когда его ласки доводили ее до оргазма, он чувствовал в себе странную отстраненность, такую, будто он наблюдал за происходящим сквозь зеркальное стекло. В смущении подумал о том, что он вообще делает здесь, в этом притоне, с облезающей с плохой штукатурки краской, убогими лампочками, скрипучей пружинной кроватью и телевизором, недремлющим оком глядящим на него. Пожалел о том, что вообще согласился с предложением Белинды Мэй снять номер здесь, у Грани. Его нервировал тот факт, что часть его повела себя точно так же, как те люди, которые постоянно приходят к Грани, испытывая судьбу на безопасном расстоянии. Молодой проповедник хотел верить, что Господь уже наполнил эти пустоты в его сердце.

Но доступная прелесть Белинды Мэй беспокоила его куда глубже, чем простирались его навязчивые сомнения в самом себе. Он аккуратно толкнул ее вперед и со странной дрожью, такой, какой он не испытывал с тех пор, как юношей склонялся перед алтарем, вдруг осознал, что ее светлые волосы рассыпались по подушке в стороны, будто крылья ангела. Когда он поцеловал ее ухо, она принялась соблазнительно извиваться. Он спустился ниже, облизывая ее шею. Еще ниже, чтобы поцеловать ее грудь, и почувствовал, как по коже под волосами пошел жар, когда она тихо застонала, запуская пальцы ему в волосы. Он опустился еще ниже, к ее животу, водя языком вокруг ее пупка. Счел это мастерским и очень тонким ходом. И был безмерно благодарен, когда она наконец широко раскинула ноги, в знак приглашения, которое он немедленно принял, опуская голову еще ниже и принимаясь лизать ее с языческим неистовством. Еще никогда у него не было женщины, настолько приятной на вкус. Никогда еще он не желал так страстно служить женщине, а не быть обслуживаемым ею. Никогда еще не испытывал такого бесхитростного преклонения пред алтарем любви. Никогда еще не унижал себя с такой радостью, таким легкомыслием и распутством…

– Лео? – сказала Белинда Мэй, приподнимаясь на локтях. – Что случилось?