Век Людовика XIV. История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648—1715 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более трогательной и близкой к истории и французским воспоминаниям была проповедь, которую Боссюэ произнес десять месяцев спустя над Генриеттой Анной. Недавно он стал епископом Кондома на юго-западе Франции; для этой проповеди он пришел в церковь аббатства Сен-Дени в полном епископском облачении, перед ним стояли герольды, его венчала митра, а на пальце сверкал большой изумруд, подаренный ему умершей принцессой. Обычно в таких проповедях эмоции оратора сдерживались тем, что он рассуждал о смерти в общих чертах; теперь же речь шла о смерти той, кто еще вчера была радостью короля и сиянием двора; и величественный прелат разрыдался, вспомнив горькую внезапность удара, заставившего всю Францию скорбеть и дивиться путям Божьим. Он описывал Генриетту не с холодной объективностью, а с предубеждением любви - "всегда милую и спокойную, щедрую и благосклонную". 107- и лишь намекнул со сдержанной краткостью, что ее счастье не было соразмерно ее заслугам. На мгновение даже осторожный епископ, столп и хранитель ортодоксии, осмелился спросить Бога, почему на земле процветает столько зла и несправедливости108. 108 Он утешал себя и своих слушателей воспоминаниями о предсмертном благочестии Генриетты, о таинствах, очистивших ее от всех мирских привязанностей; несомненно, столь нежный и очищенный дух заслуживал спасения, и сама благодать Рая!
Именно благодаря редкой ошибке в оценке характера Людовик, тронутый таким красноречием, назначил Боссюэ (1670) воспитателем дофина и доверил ему обучать твердого, отсталого юношу знаниям и характеру, необходимым для управления Францией. Боссюэ преданно отдался этой задаче; он оставил епископство, чтобы быть рядом со своим подопечным и двором, и написал для юного Людовика такие серьезные пособия по всемирной истории, логике, христианской вере, управлению и обязанностям короля, которые должны были сделать из мальчика монстра совершенства и власти.
В одном из этих трактатов, Politique tirée des propres paroles de l'Écriture sainte (1679, 1709) - Politics as Drawn from the Very Words of Holy Scripture - Боссюэ защищал абсолютную монархию и божественное право королей с большим рвением, чем кардинал Беллармин, отстаивающий верховенство пап. Разве не сказано в Ветхом Завете, что "Бог дал каждому народу своего правителя"? 109 А в Новом Завете, со всей авторитетностью святого Павла, что "власть предержащие назначены Богом"? 110 Да, и апостол добавил: "Итак, кто противится власти, тот противится постановлению Божию; а противящиеся получат вечное проклятие". Очевидно, что каждый, кто принимает Библию как Слово Божье, должен почитать царя как Божьего наместника, или, как Исаия назвал Кира, "помазанника Господня". 111 Следовательно, царская персона священна, царская власть божественна и абсолютна, царь ответственен только перед Богом. Но эта ответственность налагает на него суровые обязательства: он должен в каждом слове и поступке повиноваться законам Божьим. К счастью для Людовика, Бог Библии был благосклонен к многоженству.
Для дофина Боссюэ написал (1679) свой знаменитый "Discours sur l'histoire universelle". Обиженный предположением Декарта о том, что все события в объективном мире можно объяснить механически, исходя из законов и устройства природы, если дать им один первоначальный толчок, Боссюэ возразил, что, напротив, каждое важное событие в истории было частью божественного плана, актом Провидения, ведущим к жертве Христа и развитию христианства в расширяющийся Град Божий. Снова принимая Библию за боговдохновенную, он сосредоточил всю историю на карьере ветхозаветных евреев и народов, просвещенных христианством. "Бог использовал ассирийцев и вавилонян, чтобы наказать Свой избранный народ, персов, чтобы восстановить его, Александра, чтобы защитить его, Антиоха, чтобы испытать его, римлян, чтобы сохранить свободу евреев против сирийских царей". Если это кажется глупым, мы должны помнить, что так же считали и авторы Библии, которых Боссюэ уверенно отождествлял с Богом. Поэтому он начал с краткого изложения ветхозаветной истории и выполнил эту задачу со свойственным ему стремлением к порядку, компактности и энергичному красноречию. Хронология была взята из схемы архиепископа Ушера, датирующей сотворение мира 4004 годом до н. э. Боссюэ лишь мимоходом обратил внимание на народы, лежащие за пределами библейской ссылки, но о них он дал синоптические рассказы удивительной проницательности и силы, а также продемонстрировал сочувственное понимание языческих добродетелей и достижений. Во всем калейдоскопе поднимающихся и падающих империй он видел прогресс; в нем, как и в Шарле Перро и других современных защитниках современных и древних, идея прогресса обрела форму и плоть и издалека подготовила Тюрго и Кондорсе. При всех своих недостатках эта книга создала современную философию истории, что является достаточным достижением для одного человека.
Королевский воспитанник Боссюэ не ценил чести, что для его обучения написаны великие книги. Да и дух Боссюэ был слишком серьезным и суровым , чтобы стать вкрадчивым учителем. Он был в своей стихии, когда мягко наставлял Луизу де Ла Вальер на путь ухода из супружеской неверности в женский монастырь. Он произнес проповедь, когда она приняла обеты; и в том же 1675 году он снова выступил с обличением развратного короля. Людовик выслушал его с нетерпением, но восстановил его в епископате в качестве епископа Мо (1681), достаточно близко к Версалю, чтобы Боссюэ мог ощутить пышность и великолепие двора. В течение жизни этого гордого поколения он был авторитетным выразителем и лидером французского духовенства. Для них он составил "Четыре статьи", которые подтвердили "галликанские свободы" французской церкви против папского господства. Боссюэ лишился
Он не был плохим папой. Хотя он настаивал на достоинстве и церемониале епископского сана, он оставался гуманным и добрым и распространил свою мантию на многие разновидности католической веры. Не потворствуя страстям и презрению, которые подточили "Провинциальные письма", он согласился с осуждением излишеств казуистики; в 1700 году он убедил собрание духовенства отречься от 127 предложений, взятых у иезуитских казуистов; он оставался в дружеских отношениях с Арнаульдом и другими янсенистами. Он слыл снисходительным в исповеди и не одобрял аскетизм мирян, но горячо одобрял аскетизм Ране, часто уединялся в Ла-Траппе и временами желал обрести покой в монашеской келье. Однако гламур двора превозмог его стремление к святости и
