Багровый прилив (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

Глава девятая

Во тьме ночной

Лишь двое валендийцев, пересекших Ниинские горы, вошли в Водачче. Остальные рассеялись до поры по его густонаселённым пригородам. Бывалых солдат узнавали сразу и охотно брали вышибалами на постоялые дворы и охранниками на многочисленные купеческие склады и фактории. Крепкие мужчины, привычные к физическому труду и явно знающие, как обращаться с оружием, были в цене. Таких много приходило к городским воротам, но мало кто входил в них, предпочитая оставаться снаружи. А потому валендийцы не вызвали ни малейших подозрений. Постоялые дворы вблизи ворот никогда не знали отбоя от посетителей, особенно после заката, когда в город переставали пускать всех, у кого не было при себе особой подорожной, да и тех — через раз, если у стражи будет достаточно хорошее настроение, чтобы разбираться, кто это ломится в неурочный час. Купцы же предпочитали держать склады и фактории за стенами, потому что по другую их сторону налог на недвижимость был совсем уж грабительский, да и кое-какие товары лучше в город не ввозить вовсе, обстряпывая дела с сомнительными личностями подальше от бдительных городских фискалов.

Так что лишь Эшли де Соуза и Хосе Рамон Пинто-Кастельянос вошли в городские ворота Водачче. Вошли они отдельно друг от друга, с разницей примерно в час, уплатив входную пошлину и добавив честным стражам немного на пиво, чтобы не сильно придирались. Стражники на воротах приняли честную мзду и закрыли глаза на боевые шпаги обоих и спрятанные под плащами пистолеты — атрибуты явно не мирного ремесла. Подумаешь, одним-другим бретёром в Водачче больше или меньше, пускай с ними разбираются те, кто улицы патрулирует, дело же честной стражи ворот не допускать внутрь врагов и шпионов. А Эшли и Кастельянос были подозрительны в меру, ровно на ту сумму медью, что они отсыпали сверх входной пошлины.

Поздним вечером того же дня к таверне, расположенной в той части города, которая незримо отделяет приличные районы от не слишком респектабельных, одновременно соединяя их друг с другом, подошли два человека. Первым из них был Эшли, вторым — Кастельянос. И рисколом, и бывший солдат шагали по тёмным улицам Водачче, будто по вражеской земле. Ладони левых рук обоих лежат на эфесах шпаг, правые — скрыты под плащами, длинными не по погоде, ведь несмотря на позднее время, в Водачче уже достаточно тепло на улицах. Оба то и дело бросают взгляды из-под шляп по сторонам, но головами не вертят и особого внимания к себе не привлекают. Обоим пришлось пару раз откупаться от ночных патрулей, проявлявших к подобным личностям повышенное внимание, но оба взяли с собой достаточно денег для этого и не скупились на взятки стражам порядка.

Таверна, к которой Эшли и Кастельянос подошли почти одновременно, была из тех, в которые не гнушались заглядывать богатые купцы и дворяне, и даже кое-кто из аристократов, чтобы обсудить некоторые дела с теми людьми, кто не мог появиться в более респектабельных частях Водачче. Однако и личности вроде Эшли с Кастельяносом были нередкими гостями в этой таверне, ведь именно с подобными им и приходили сюда обсудить некоторые дела купцы, дворяне и даже аристократы — последние, конечно, инкогнито.

Когда Эшли и Кастельянос приблизились к дверям таверны, из тени выступила чёрная тень, и рисколом с бывшим солдатом тут же насторожились. В их позах ничего не поменялось, однако опытный взгляд сразу заметил бы опасность, исходящую от обоих. Она не выражалась ни в чём конкретно и всё же была видна невооружённым глазом. Конечно, если глаз этот принадлежал такому человеку, как Эшли или Кастельянос. Или же тому, кто вышел им навстречу из темноты. Он щелчком пальца поднял поле шляпы, и остающееся в тени лицо его рассекла улыбка, демонстрирующая ряд ровных зубов. Он негромко высвистал короткую трель — первые три ноты известного валендийского пехотного марша. Это не было условным знаком, однако Эшли и Кастельянос расслабились, поняв, кто перед ними.

— Ты — идиот, Маро, — припечатал его Эшли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Знал бы ты, как часто мне это говорили, — рассмеялся Галиаццо Маро, тем же утром сошедший с палубы купеческой каравеллы с подписанными документами о полном расчёте от её хозяина и капитана. — Мне просто хотелось поглядеть на ваши лица.

— А мог бы поглядеть на свои кишки, — заметил Кастельянос.

Маро ничего не ответил на эту реплику, лишь сделал приглашающий жест в сторону двери в таверну.

— Наши друзья уже внутри, и оба не в духе, — заявил он, первым шагая к ней. — Один это тщательно утаивает, а второй — не считает нужным скрывать своё презрение к окружающим.

Они вошли один за другим в просторный и довольно хорошо освещённый общий зал таверны. Здесь имелись и отдельные кабинеты, однако к тем, кто занимал их, обычно проявляли слишком уж пристальное внимание некоторые завсегдатаи этой таверны. Именно поэтому Галиаццо Маро отвёл рисколома и бывшего солдата к столику в стороне от суеты общего зала. Место было неприметное, однако не настолько, чтобы привлечь ненужное внимание. За такими столами редко обсуждали нечто, интересующее завсегдатаев таверны.

Маро сумел выдать на удивление точную характеристику обоих сидящих за столиком людей. Они носили добротную, но неприметную одежду, какой здесь никого не удивить, оба были при оружии. Вот только первый скрывал лицо, откинувшись подальше от света, так что виден был лишь его силуэт. Однако Эшли сразу узнал в нём опального торгового князя Джованни Вилланову — у этого человека точно были причины скрывать внешность, учитывая, сколько давали за его голову нынешние власти Водачче. Второй же ничуть не прятался, хотя вряд ли здесь кто-нибудь мог узнать неистового приора рыцарей Веры. Рамиро да Коста сидел на стуле с ровной, будто на параде, спиной и не думал притрагиваться к стоящему рядом с его локтем стакану вина. Вид у него был такой, словно он вынужден сидеть в луже с нечистотами и явно считал ею всё, окружающее его. Хотя такое отношение не было редкостью в этой таверне, которую посещали аристократы инкогнито.

Как только вошедшие расселись за столом, и Галиаццо Маро, ничуть не смущаясь, налил себе вина из стоящего тут же кувшина, первым заговорил именно Рамиро. Ему явно не хотелось задерживаться в таверне дольше необходимого.

— Маро, докладывайте.

— Та часть людей, что была доверена мне, находится в особняке на острове Диона. Завтра утром их подберут несколько шлюпок с каравеллы, на которой мы прибыли в Водачче, и доставят в порт.

— Напомните, какие цели стоят перед ними?

Это больше всего напоминало военный совет, и несколько раз находившийся в штабах армий Эшли не мог не отметить сходства. Рамиро спрашивал не потому, что не знал плана, а потому, что хотел понимать — насколько хорошо его знают остальные.

— Смута в порту и захват морского арсенала. Стражи там будет меньше — многих отправят к собору, чтобы обеспечить безопасность высоких персон из Феррары. Мои люди должны устроить беспорядки, которые скуют тех стражей, что останутся в порту, и захватить морской арсенал, не дав тем самым врагу получить доступ к оружию, хранящемуся там.

В морском арсенале хранилось оружие портового гарнизона. Как правило, его солдаты ходили только с увесистыми дубинками, помогая страже в поддержании порядка, однако в случае беспорядков и угрозы высадки врага они обязаны вооружиться. Именно этого и не должны были допустить люди Галиаццо Маро, до поры ожидавшие на острове Диона. Высадившихся в порту солдат с галеонов, что ведёт сейчас герцог Медина-Сидония, встретит не хорошо вооружённый гарнизон, а разрозненные группы бойцов, имеющих при себе лишь деревянные, обшитые кожей дубинки, которыми удобно приводить в чувство подвыпивших матросов. А вот воевать с такими против профессиональных солдат, да ещё и валендийской пехоты — чистое самоубийство.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кастельянос.

— Собор, — бывший солдат был столь же немногословен, как и приор. — Поддержка ваших рыцарей в соборе и на площади рядом с ним, и далее, где будет необходимо.