Цветок эдельвейса или под сенью львиной лапы (СИ) - Ольха Пономарь

И я понимала, что одна не смогу охватить весь объём работ, и замок постепенно вернётся в своё прежнее состояние упадка и разрухи.

Эврил терпеливо ждала, когда я отпущу её, переминаясь с ноги на ногу. В ведре тихо плеснулась вода, и я очнулась от своих дум.

— Иди, Эврил, я сама навещу Гаяза, ему нужен наперсник.

Девушка ушла, слегка шаркая большими не по размеру башмаками, а тряпка, уже порядочно намокшая, висела на ведре и с неё капала вода.

Тишина, оставшаяся после её ухода, будто подхлестнула меня. Я тряхнула головой и направилась в комнату бывшего дворецкого.

Гаяз лежал, будто спящий. Только заострившиеся черты, ввалившие провалы глаз, да восковой цвет лица указывали, что сон этот вечный.

— Вот я тут, — с лёгким истеричным смешком я присела к нему на кровать, — а по виду, с которым пришла сюда, должна была быть на твоём месте.

Пока я говорила, ощущение близости смерти смазывалось, отступало горе, притуплялся гнев на несправедливость этого мира.

— Прости, Гаяз, за то, что мы живём, а ты нет, — непрошеные слезы я смахнула, а воробей возмущённо пискнул, потревоженный моим движением, — кто поддержит лорда? Он нуждается в тебе.

Гаяз, лежащий в своём лучшем костюме, ничего не отвечал, я вздохнула и отметила про себя, что в комнате чисто, нет пыли, но вот шторы задёрнуты наглухо, будто бы сейчас яркий полдень.

Неловко подошла, стараясь не задевать кровать с покойником и не выпускать его из виду, и заглянула за ткань в окно. Там не увидела ничего, кроме грязного стекла и заднего дворика, где обычно происходила стирка, так как рядом проходила труба с водой для нужд дома.

Не стала ничего менять и оставила шторы в покое, в конце концов, кроме них у меня достаточно проблем.

Жрец прибыл к вечеру, что означало, что похороны будут утром. А пока я проводила молчаливого гостя в рваной сутане к лорду. К слову сказать лорд был верен себе и не стал обедать, хотя я предприняла попытку его накормить, но была вежливо изгнана вместе с подносом с едой.

— Прошу вас сюда, — я улыбалась, а жрец вдруг вздрогнул, услышав моего писклявого «передатчика».

Исконно жрецами становилось не по своему желанию, но по необходимости. Храмам вечности продавали детей, ставших обузой и если жрицами Богини становились по призванию, то жрецами смерти исключительно принудительно. Правда, поговаривают, что после прохождения обряда инициации жрец полностью принимал идеи и цели храма.

Основная миссия жрецов — проводы усопшего в мир иной. В отличии от магов, не считающих земную оболочку чем-то важным, а скорее предпочитающих существовать без неё, жрецы уверены, что тело, бывшее вместилище разума и духа, играет большую роль в жизни каждого и оставить его после смерти без должного погребениям равнозначно прямому оскорблению их божества. И тогда не видать покоя духу, чьё тело не омыто и не окурено как того требуют традиции.

Мне было все равно, но Гаяз, по словам лорда, верил в это и теперь я вынуждена вести жреца к лорду Адвину.

Глава 15

Похороны оставили тяжкое впечатление, хоть и длились недолго. Малолюдная процессия, состоящая из лорда, меня, Тори, да, плачущих Лиски, да Зары. Остальные горничные отказались идти, боясь, что им станет дурно.

Жрец шёл молча, лишь изредка громко мыча молитвы себе под нос. Доставая все больше и больше пучков трав и разбрасывая их перед гробом, который катился на большой телеге с впряжённым туда жеребцом лорда.

Запах полыни и тысячелистника сопровождал нас всю дорогу до места захоронения.

Решено было скинуть тело со скалистого обрыва, чтобы не оставалось возможности ему быть поднятым злой волей. Так пожелал лорд и ему было виднее, что нужно сделать, чтобы не стать зомби.

Солнце, хоть и не палило жарко, все равно доставляло нам неудобства. Я чувствовала, как по спине бегут капли пота и жалела, что надела шерстяное платье, но, когда внезапно налетел порыв северного ветра, все же решила, что выбрала одежду верно.

Тори так и не поднимал лица, его фигура была полна скорби и гнева.

Я поколебалась, но все же подошла к нему и обняла его неловко. Парень, вначале дёрнулся, а после, спустя несколько секунд, уткнулся мне в плечо и я услышала сдавленные рыдания.

— Ну, ну, — пропищал мой воробей, нарушая тишину, — нам всем его будет не хватать, ты был ему дорог, не дари его духу печаль, проводи его с лёгким сердцем.

Я бормотала банальности, но, видимо, именно их Тори и не хватало. После смерти Гаяза ему даже еду не носили, он был вынужден приходить к двери кухни и маячить там, пока Зара не вынесет ему поднос с нехитрой снедью.

Его слегка косящие серые глаза, сейчас были воспалёны и мокры от слез.

— Он ещё придёт, — вдруг отчетливо произнёс подросток, а лорд вздрогнул при этих словах, внимательно взглянув на Тори, — он придёт и вы подчинитесь.

— О чем ты? — максимально ласково спросила я, легко его отстраняя от себя, — о чем ты говоришь?

А у самой внезапно сжалось испуганно сердце: ох, не о Гаязе он говорит, не о нем вовсе.

Но Тори вместо ответа угрюмо отвернулся и отошёл, шмыгая носом и шаркая ногами, обутыми в раздолбанные грубые ботинки.

Дальнейшая дорога прошла в молчании, даже жрец перестал читать молитвы, а просто шёл перед скрипящей телегой.

Стылый ветер продувал вершину скалы, куда мы привезли тело Гаяза.

И я порадовалась своему шерстяному платью, не хватало снова свалиться в постель с горячкой.

— Жизнь твоя и смерть твоя, да будет так по воле Бога. Ты не один и мы не одиноки, память наша, да вечна будет, — начал раскачиваться жрец в ритуале освобождения духа от тела, — прах твой, да упокоится, дух твой, да освободится. Добро ли, зло ли, ничто перед равновесием, мы поможем тебе, а ты поможешь нам. Да будет мой Бог свидетелем, я дарую тебе покой и волю. Пусть земное пристанище тебя больше не держит. Я все сказал.

Пока он говорил свою отпевную, лорд и Тори распрягли жеребца и отвели его в сторону. А жрец, внезапно заговоривший очень громким и будто трубным голосом, показался мне выше и больше, чем был до того.

— Будь свободен, будь милостив, будь отрешён, соединись с Богом в его доме. Он ждёт тебя, а тело тебе больше не нужно, прощайся! И прощай!

С этими словами жрец одной рукой толкнул телегу и та,