Создатель сказок - Макс Крынов

пыль, заменил пару рассыпающихся досок. Тут бы оставить иллюзию ремонтника, но из чужого вондера ее рано или поздно выдавит.

Паутину на елках не убираю — слишком уж атмосферно выглядит. Научится заходить в вондер, сама уберет.

Самое главное — я размазал свой образ в памяти девчонки. Когда в следующий раз встретимся, она меня узнает, а сейчас даже запомнить толком не сможет. То ли Андрей, то ли Алекс. То ли высокий, то ли низкий. Какой-то непонятный размытый образ.

Девушка сидела за столом, как крохотный воробей — на самом краешке стула, сгорбившись. Кружку держала двумя руками, будто я ее отобрать попытаюсь.

— Я так понимаю, нашел ты меня не потому, чтобы спросить, как дедушка?

— Давай сперва задам главный вопрос — что спрашивала полиция, и что ты им рассказала?

Я не питал надежд, что Мила будет хранить мою тайну. Она и не хранила — как только приехали люди из органов, они перехватили девчонку, которая пыталась их остановить, и вместе со старушкой переместили в скорую помощь. Потом уже бравые ребята попытались вынести дверь, у них не получилось, они попытались снова и снова не вышло. Все это время Мила провела в вызванной скорой помощи, рядом со старушкой. Потом ее долго раскручивали на тему произошедшего, под браслетом правды и без него. Профессионально вытащили из Милы мое описание и все пытались выспросить, знакомы ли мы. Менталистов пока не подключали, но обязательно вызовут кого-нибудь из столичных мастеров и попробуют достать мой образ — случай не рядовой.

— Надеюсь, ты не сердишься?

— Нет. Честно говоря, мне без разницы, что ты им сказала. Я тебя нашел, чтобы спросить: может, поработаем над рунами вместе? Я знаю хорошего преподавателя, который не прочь будет взять еще одного ученика.

А потом я подсажу тебя на знания, которых ты жаждешь больше всего на свете, и будем работать над моими проектами вместе.

— Без обид, но на рунолога я никак не тяну, — неожиданно отказалась девушка. — Не мое это.

— И что с тобой не так?

— Да все нормально, просто руны — реально не мое. Я увлекаюсь ими, но сама вообще-то в университете учусь, на дизайнера.

— Но ведь рунами увлекаешься, и на ритуалах тоже можно зарабатывать.

— Андрей… — выставила перед собой ладонь девушка. — Ты действительно не понимаешь, что я хочу сказать? Нет у меня сейчас желания возиться с рунами. Я не отказываюсь от помощи тебе, и за жизнь деда я тебе очень сильно задолжала, но сейчас я еще в себя не пришла. Я благодарна тебе, правда, но сейчас я просто не смогу и не хочу сосредотачиваться на учебе. Я за ночь минимум трижды просыпаюсь с криками. У меня дед чуть не умер, его каким-то невероятным образом превратили в тридцатилетнего, настойчиво приглашают на ежедневные обследования и если бы не его прошлое гвардейца и связи, вовсе заперли бы в какой-нибудь палате или препарировали. У бабушки жуткий стресс, она часами молчит или смотрит в точку. Сейчас думаем насчет переезда в другую квартиру, потому что в этой мы жить не можем и не хотим, и дело не только в разгромленной кухне, потекшем бетоне на стенах и жуткой головной боли, которая возникает, если провести на этой кухне хотя бы пятнадцать минут. Дай нам наладить свои жизни?

Надежда вот прямо сегодня начать работать с Сахаровой рухнула. Да, я не рассчитывал, что вряд ли у нас получится сегодня отправиться к преподавательнице «защиты» и потратить несколько часов на плодотворную работу, но шанс на такой исход был. Признаюсь, мелькнула мысль подправить девчонке взгляд на жизнь и ускорить процесс ее восстановления, чтобы мы вот прям сейчас отправились к преподавательнице.

— Ладно, — киваю. — Я подожду.

Главное, что порядок в голове девушки навел. Теперь кошмар не будет тянуть с нее энергию, и до психозов не дойдет.

Во время разговора Мила пристально всматривалась в мое лицо, пока наконец не сказала:

— Я почему-то тебя запомнить не могу. Только отвожу взгляд, и лицо забывается.

— Я не хочу, чтобы люди знали, на что я способен, потому ты меня не запомнишь. Тебя и твоего старика не проверял менталист, но обязательно проверит вас в будущем. Никто не поверит, будто я оказался у вас случайно и случайно вылечил незнакомого мне человека — такие подарки, какой я сделал для твоего дедушки, не дают просто потому, что могут. Прятать образы от мастеров — долго и муторно, потому лучше их вообще не оставлять. Кстати, не продиктуешь мне номер телефона?

— Да, конечно, — пожала плечами девушка. В мыслях ее ни на мгновение не мелькнуло желание продиктовать мне бессмысленный набор цифр — действительно благодарна за жизнь своего старика.

Мы побеседовали еще немного, а потом я отвел девушку обратно.

* * *

Вечер преподнес сюрприз. В пять часов мне позвонили с незнакомого номера, и заместитель губернатора бодро затараторил:

— Айдар, привет! Узнал? Отлично! Слушай, я видел запись твоего первого занятия. Ну молодец! Справляешься, и неплохо! Хотел спросить — как смотришь на то, чтобы познакомиться с тройкой иллюзионистов? Можно прямо сейчас, если есть время. Можно потом, на занятиях. Говоришь, есть время? Ну отлично! Запомнишь адрес?..

И вот я захожу в пекарню «Baker street», где меня встречают два лба лет двадцати — здоровенные, будто на комбикорме выращенные, и паренек лет шестнадцати.

— Айдар, — протягиваю руку.

— Артур, — гудит первый.

— Феликс, — гулко отвечает второй.

— Давид, — тянет щуплую ручонку третий.

Садимся, заказываем выпечку. Ведут себя без вызова в мою сторону, и вопросы «чему ты собрался нас учить?» не задают.

В их вондеры пока не лезу, но постепенно раскручиваю их на разговоры о себе. Первым начинает Артур.

— Я занимался иллюзиями с детства, лет так с восьми — тогда смог создать первый мираж, несуразный светящийся шарик. И никому про него не рассказал, из-за чего все были уверены, что я бесталанен.

Вообще-то наш род специализируется на артефактах, но во мне неожиданно проснулись бабкины гены. В библиотеке рода уже тогда были самоучители по иллюзиям, как и по большинству других направлений, но я оказался слишком глупым, чтобы начать их искать, и потому занимался с магией только поздними вечерами, запираясь в комнате. Получалось плохо, потому я не раскалывался даже перед родителями. В период с семи лет до двенадцати я создал: копию золотой печатки