Семь мармеладных поцелуев (СИ) - Зарецкая Рацлава

— Эй, ты, олигофрен заросший, — рявкнул на всю округу Ларский, привлекая к себе внимание не только стоящих рядом зевак, но и мое.

— Чего? — не понял бородатый, переведя взгляд на Ларского.

— Что слышал. Ты ее толкнул?

— Не толкал я ее, она сама завалилась. Упилась в хламину, походу. А чё переживаешь? Твоя что ль шкура?

— Она не шкура, а моя женщина! А ты, гнида, ее толкнул!

От раскатистого крика Ларского у меня затряслись поджилки. Господи, какой же он страшный. Красивый и страшный одновременно, прям оксюморон. То ли от страха, то ли от шока я даже не сразу поняла, что Ларский назвал меня своей женщиной, а когда поняла, то вообще забыла, как дышать. И как-то сразу плавающий в луже телефон, боль в коленях и стыд ушли на второй план, уступив место громкому и озлобленному Ларскому.

— Да не толкал я ее, говорю же…

Бородач не успел договорить, потому что Ларский вдруг сделал пару быстрых шагов вперед и, замахнувшись, ударил его кулаком прямо в челюсть. С разных сторон послышались аханье и оханье. Бородач застонал, схватившись за лицо, и крикнул:

— Эй, мужик, ты чё, больной?

Голос его звучал уже не так уверенно, как раньше. Видимо, теперь он начал опасаться Ларского, который с жутковатым выражением лица снова подступал к своему противнику, медленно и неспешно, словно он — палач, а бородатый мужик — его жертва. Удивительно, что бородач даже не пытался дать Ларскому сдачи. То ли он был дерзким только на словах, то ли дьявольского вида мужчина, который подходил все ближе и ближе, пугал настолько, что он не хотел с ним связываться.

— Разбитая морда за разбитые колени, — вдруг произнес Ларский, остановился и достал из кармана телефон. — Здравствуйте, Петр Андреевич. Как ваши дела? Хорошо? Прекрасно. А у меня вот проблемка небольшая нарисовалась: ДТП. Нет, все целы, но настроение подпортилось. Пришлите, пожалуйста, своих ребят для составления протокола. Кто виновник? — Ларский стрельнул зелеными глазами в бородача. — Разумеется, не я. Хорошо, жду. Адрес скину в сообщении.

Завершив вызов, Ларский убрал телефон в карман брюк, и сказал бородачу:

— Даже не думай сбегать, понял? Тут камеры у ресторана и куча свидетелей. Я тебя из-под земли достану.

Не знаю, что там ответил ему бородач, потому что мой желудок вдруг пронзила такая боль, что я ахнула и схватилась за живот. Сразу же заныли содранные колени и вдобавок закружилась голова.

Ларский повернулся в мою сторону и в несколько коротких шагов оказался рядом.

— Аня, где болит? — громко воскликнул он, но совсем не тем жутким голосом. Сейчас в его интонациях отчетливо слышалось волнение и… испуг?

— Живот, — пробормотала я, готовая скрючиться от боли.

— Живот?! Он тебя по животу ударил?! — голос Ларского опять уподобился тому, каким он орал на бородача.

Он уже повернулся в сторону виновника ДТП с намерением вновь начать разборки, но я схватила его за рукав пиджака и пробормотала:

— Не бил он меня, это от китайской еды, будь она неладна.

— Точно?

— Угу.

Я избегала смотреть в лицо Ларскому, потому что чувствовала себя чертовски неловко в этой ситуации. Но когда он попросил меня подняться и аккуратно придержал за локти, я невольно скользнула взглядом по его лицу и очень удивилась. Ларский выглядел одновременно растерянным и обеспокоенным. Все еще придерживая за локти, он осторожно подвел меня к машине и усадил на переднее пассажирское место.

— Извините, что так вышло, — пробормотала я, немного расслабившись в уютном салоне автомобиля. — Я оплачу расходы на ремонт.

— Их оплатит страховка этого оленя. Если, конечно, она у него есть, — сказал Ларский.

Сунув правую руку в карман брюк, левой он оперся о крышу Роллс-ройса и поглядывал то на меня, то на бородача, который топтался у своей машины.

— А если ее нет? — поинтересовалась я. Желудок почти перестал меня мучить, но голова и колени все еще болели.

Ларский перевел взгляд на меня и сказал:

— Значит, заплатит из своего кармана.

— А кто заплатит за его ремонт? Вы?

— С чего вдруг?

— Я просто не знаю, как все это работает, — виновато произнесла я.

Хмыкнув Ларский с неохотой пояснил:

— Виновник он, а не ты, а значит, за все платит он. И за ремонт моей машины, и за ремонт своего барахла.

— Барахла? — переспросила я. Судя по беспокойству бородача, он не считает свою машину барахлом.

— В сравнении с моей — это барахло. И вообще, зачем ты вышла из машины? — Ларский вдруг повысил голос и сейчас был похож на учителя, который отчитывал нерадивого ученика. — Надо было заблокировать двери и позвонить мне.

— Я испугалась, — призналась я, отведя взгляд в сторону.

— Меня?

Я кивнула. Посмотрела на Ларского из-под ресниц — он выглядел растерянно. Как будто новость о том, что его боятся, стала для него сенсацией.

Мечущийся взгляд Ларского остановился на моих коленях, зеленые глаза расширились, а рот чуть приоткрылся. Я сделала вид, что не заметила его реакции на мои содранные колени. Сунула руку в карман плаща, и, не нащупав там телефона, вспомнила, что он остался в луже.

— Вот же блин!

— Что такое? — сразу же среагировал Ларский.

— Телефон в луже остался, — жалобно произнесла я.

При мысли о том, что придется покупать новый телефон, стало еще хуже.

Бросив хриплое «щас», Ларский отошел от машины, а спустя некоторое время вернулся с моим телефоном, который брезгливо держал двумя пальцами.

— В бардачке есть сухие и влажные салфетки, — сказал он и, скользнув взглядом по моим босым ногам — обувь я сняла сразу же, как села в машину, — взял туфлю с отвалившимся каблуком и посмотрел на ее подошву.

— А каблук мой не видели? — с надеждой спросила я. — Приклеить бы его…

Ларский одарил меня надменным взглядом, вернул туфлю и сказал:

— Я отойду ненадолго. Закройся и ни с кем не разговаривай. Жди ребят в форме.

Я кивнула, закрыла дверь и зафиксировала замки. Глядя на удаляющуюся спину Ларского, я подумала о том, куда он вдруг намылился. Может, проводить инвестора? Кажется, из ресторана он вышел один. Хотя, в этой суматохе я могла и не заметить Кайла Чо и его спутников.

Как только Ларский ушел, бородач сразу же подбежал ко мне и начал стучать в окно и требовать разговора. Я же сделала вид, что не только не слышу его, но еще и не замечаю. Очистила телефон от грязи, протерла сухими салфетками и попыталась включить — не получилось. После четвертой попытки я сдалась и, краем глаза поглядывая на курящего в стороне бородача, включила тихую и спокойную музыку.

Вскоре приехали инспекторы ГИБДД, а чуть позже из-за угла ресторана показался Ларский. В руках у него было несколько пакетов, которые он, подойдя к машине, сунул мне.

— Что это? — удивилась я.

— Разберешься, — буркнул он и направился к инспекторам.

Один из пакетов — самый маленький — был из аптеки. В нем лежали перекись водорода, ватные диски, пластыри, йод, куча средств от изжоги и боли в желудке, а также два вида обезболивающего и бутылка воды.

— Вы что, умеете заботиться? — произнесла я, глядя на стоящего рядом с инспекторами Ларского.

Следующий пакет был значительно больше. В нем лежала коробка, а в коробке — аккуратные кожаные балетки лилового цвета. Они абсолютно не сочетались с одеждой, что была сейчас на мне, и вряд ли будут сочетаться с остальным моим совершенно неярким гардеробом, но факт того, что Ларский купил их для меня, чтобы я не мучилась со сломанными туфлями, вызвал во мне огромное чувство благодарности.

Откинув в сторону ненавистные туфли, я обула мягкие балетки и удивилась тому, как идеально они подошли мне по размеру.

— Не такой уж ты и ужасный, — произнесла я, глядя на то, как Ларский уверенно отвечает на вопросы инспекторов.

Когда все было улажено, он вернулся в машину и сел на водительское место. Взглянул на мои колени, которые я лишь полила перекисью водорода, Ларский нахмурился и спросил: