Худеющий - Стивен Кинг

Снова последовала долгая пауза со стороны Хаустона.

— Поговори с Данкеном Хопли. Он подтвердит…

— Невозможно, Билли. Данкен Хопли покончил с собой два дня назад. Он застрелился, пока был в клинике Глассмана.

Халлек крепко зажмурил глаза и закачался, стоя на ногах. Почувствовал себя так, как в тот момент, когда возобновил курение. Ущипнул себя за щеку, чтобы не упасть в обморок.

— Тогда ты знаешь, — сказал он, не раскрывая глаз. — Ты знаешь или кто-нибудь знает, кто увидел его.

— Грэнд Лоулор видел его, — сказал Хаустон. — Я с ним говорил сегодня.

Грэнд Лоулор. Какой-то момент испуганный запутавшийся разум Билли не сработал. Показалось, что Хаустон сказал что-то другое. Потом дошло. Грэнд Лоулор был окружной врач, производивший вскрытия. Вспомнил, что Грэнд Лоулор пару раз выступал перед судом в качестве свидетеля.

Мысль об этом вызвала иррациональное желание хихикнуть. Халлек прикрыл трубку ладонью: не дай Бог, а то Хаустон утвердится во мнении, что он, точно, сошел с ума.

А тебе бы очень хотелось поверить в мое безумие, верно, Майкл? Потому что, если я не в своем уме и начну болтать о твоей бутылочке и маленькой костяной ложечке, никто ведь мне не поверит, верно? Ну конечно же.

Желание хихикать прошло.

— Ты спросил его…

— О некоторых деталях относительно смерти? Естественно. После истории ужаса, которую ты выдал своей жене, я специально поинтересовался. — Голос Хаустона обрел ехидный оттенок. — Ты должен быть мною доволен, Билли. Когда он меня спросил, почему меня это интересует, я держал язык за зубами.

— И что он сказал?

— Что внешность Хопли выглядела скверно, но уж никак не тот ужас, что ты описывал Хейди. То, что сказал Грэнд, скорее напоминает мне рецидив взрослых угрей, от которых я лечил Данкена, начиная с 1974 года. Они у него вызвали депрессию. И это понятно. Нашествие угрей на лице для взрослого мужчины — большая психологическая травма, возможно, одна из сильнейших.

То есть, ты полагаешь, он был подавлен из-за своей изменившейся внешности и застрелился?

— В сущности, да.

— Давай напрямик, — сказал Билли. — Ты веришь в то, что дело в более-менее обычном рецидиве распространения угрей у взрослого, пусть даже самого обширного за многие годы. В то же время ты считаешь, что он застрелился от того, что увидел в зеркале. Ну и диагноз, скажу я тебе, Майкл!

— Я не говорил, что дело только в кожной проблеме, — сказал Хаустон раздраженно. — Самое худшее в этих проблемах состоит в том, что они возникают в паре, в тройке, а иногда и с целой кучей сопутствующих вещей. Редко в одиночку. Самый высокий уровень самоубийств, Билли, кстати, среди психиатров. Но полицейские не далеко от них ушли. Видимо, имела место комбинация факторов, где его последний недуг явился и последней соломинкой, которая сломала спину верблюда.

— Тебе стоило бы его увидеть, — мрачно сказал Билли. — То была не соломинка, а куча бревен.

— Записки он не оставил, так что мы ничего не узнаем, верно?

— Боже мой! — Билли тяжело вздохнул и провел пятерней по волосам. — Господи милостивый!

— И причины самоубийства Хопли нам тоже неведомы. Так?

— Мне они ведомы, — ответил Билли. — Вполне известны.

— А мне вот кажется: все дело в том, что твой разум, Билли, сыграл над тобой злую шутку. Комплекс вины. Ты… ты зациклился на этих цыганских проклятьях, и когда пошел к Хопли в тот вечер, просто увидел то, чего на самом деле не было. — Теперь Хаустон говорил утвердительно-успокаивающим тоном врача. — Ты перед визитом к Данкену случайно не заглянул к Энди на пару коктейлей? Ну, так — чтобы взбодриться.

— Нет.

— Уверен? Хейди говорит, что ты там основательно посиживал.

— Если так, твоя жена меня бы там непременно видела, — ответил Билли. — Ты так не находишь?

Последовала затянувшаяся пауза. Потом Хаустон сказал бесстрастно:

— Это удар ниже пояса, Билли. Но именно такого ответа я и ожидал от человека, пребывающего в сильном психическом напряжении.

— Сильное психическое напряжение. Психическая анорексия. У вас, врачей, всему найдется название. Но повидал бы ты его. Ты бы… — Билли смолк, подумав о прыщах и опухолях на щеках Данкена Хопли, вспомнил сочащуюся жидкость, нос, утонувший в наростах.

— Билли, неужели ты сам не понимаешь, что просто пытаешься найти логическое объяснение тому, что произошло и происходит с тобой? Тут и явный комплекс вины из-за старой цыганки, и…

— Проклятье исчезло, когда он застрелился, — услышал Билли свой голос. Может быть, потому он и перестал выглядеть так ужасающе. Как в кинофильмах про оборотней, Майкл. Когда оборотня в итоге убивают, он снова превращается в человека.

На место растерянности пришло возбуждение. Халлек начал обдумывать новую идею, быстро прикидывая возможности и вероятности.

Куда девается проклятье, когда проклятый от него избавляется? Только умирающий с последним дыханием может это сказать. Когда его душа отлетает прочь. Прочь, прочь. И есть ли способ изгнать эту напасть?

Россингтон — прежде всего. Россингтон в Мэйо, отчаянно цепляющийся за идею, что у него рак кожи, поскольку альтернатива — куда страшнее. Когда Россингтон умрет, вернется ли его нормальный вид?

Он вдруг обратил внимание на молчание Хаустона и на смутные звуки в трубке — неприятные и знакомые… Всхлипывания. Хейди плакала?

— Почему она плачет? — спросил Билли.

— Билли…

— Дай-ка мне ее!

— Билли! Да ты к себе прислушайся!

— К черту! Дай мне ее!

— Нет. Пока ты в таком состоянии, не дам.

— Почему, ты, нахалка поганая?!

— Прекрати, Билли!

Хаустон настолько громко заорал, что Билли отодвинул трубку от уха. Когда приложил ее обратно к уху, всхлипывания умолкли.

— А теперь послушай! — сказал Хаустон. — Таких вещей, как оборотни, не бывает. Не бывает цыганских проклятий. Я даже сейчас дураком себя ощущаю, говоря тебе такие элементарные вещи.

— Слушай, неужели не видишь, что это все же часть проблемы? — тихо спросил Билли. — Неужели не понимаешь, что эти люди умели уходить безнаказанными с подобными штуками в последние двадцать столетий, если не больше?

— Билли, если на тебе лежит проклятье, то оно исходит из твоего подсознания. Поверь. Старый цыган не мог наложить проклятья. Но твой собственный разум под маской старого цыгана — может.

— Я, Хопли, Россингтон, — сказал Халлек тупо. Все сразу. Нет уж, это ты слепой, Майкл. Вот так-то.

— Да брось ты! Тут всего лишь совпадение. Ну сколько можно блуждать вокруг тутового куста? Вернись к Глассману. Пусть они тебе помогут. Хватит сводить с ума собственную супругу.

В какой-то момент он даже заколебался. Уж очень здраво и разумно звучали доводы Хаустона. Они успокаивали.