Паутина Судеб - Елена Самойлова

Он ответил не сразу, за это время я успела не только спалить проклятую веревку небольшим сгустком огня, но даже повесить зеркало обратно на стену с помощью левитации. И только когда я собралась менять повязку на руке, аватар решил заявить о себе.

– Ева, ответь, зачем это было нужно? Я не верю, что ты могла пойти на такой ритуал просто потому, что тебе приспичило побаловаться с судьбой. Ты знаешь что-то, о чем никому не говоришь, но это знание толкает тебя на сумасшедшие поступки. – Он подошел почти вплотную, глядя на меня сверху вниз, и очень мне этот взгляд не понравился. Теперь ведь точно не успокоится, пока все из меня не вытянет. – Почему ты так торопишься к своему наставнику? Ведь время у нас есть, но ты рвешься к себе домой так, будто за тобой по пятам кто-то гонится. Почему не даешь мне охранять себя, всеми правдами и неправдами отсылая, когда я тебе нужен? Учти, тогда, в лесу, я не стал настаивать на ответе, но сейчас тебе придется мне все объяснить.

– Как я понимаю, ответ «Так надо» тебя не устроит? – обреченно пробормотала я, отводя взгляд, но Данте довольно жестко сжал пальцами мой подбородок, разворачивая лицо так, чтобы я смотрела ему в глаза.

– Не устроит… ваше величество. И отослать на этот раз вам меня не удастся.

– Только потому, что на мне нет короны, я не могу отдавать тебе приказы?

– Нет, не поэтому. – Он покачал головой, не убирая пальцев от моего лица. – А потому, что я уже не принадлежу Андариону так, как раньше. Мой долг перед короной сменился долгом перед королевой. Я сознаю, что совершаю своего рода предательство, ставя одного-единственного айранита выше благополучия королевства, которое я клялся оберегать и защищать. Но я клялся и королеве. И сейчас, если понадобится, я предпочту оставить Андарион без истинной правительницы, но сохранить жизнь одной лесной ведунье…

Я прикрыла глаза, не желая, чтобы Данте прочитал в них всю ту бурю эмоций, которая не давала мне покоя в последние дни, и заговорила. С каждым словом мой голос наливался металлом, слова падали в тишину комнаты, как обломки серебряного клинка, но хуже всего было то, что, начав говорить, я уже не могла остановиться. Словно сейчас моими устами говорила сама Прядильщица, и от этого слова становились пророчеством, подозрения – судьбой, а страхи – предвестием беды…

Я уже не слышала того, что шептали мои губы, но картины грядущего, подсмотренные в зеркале, снова вставали перед моими глазами, только на этот раз связанные воедино, уже не обрывки видений, а полноценная картина пророчества. То, что началось в тот миг, когда я попросила безыменя показать обреченного, закончится в ночь Дикой Охоты. Не знаю, с каким результатом, но ночь Излома все расставит по местам, и не будет больше туманных пророчеств – по крайней мере, в той судьбе, о которой я рассказывала.

По щекам стекали обжигающе горячие капли, а я все говорила и говорила, словно читая написанное или пересказывая давно заученный, а потом по какой-то причине позабытый текст. Некоторые слова произносились легко, другие приходилось с усилием выталкивать из горла, как острые куски льда, неудивительно, что горло очень скоро начало саднить и жечь, как огнем…

Я пришла в себя на полу. Данте прижимал меня к себе, но сам словно не решался пошевелиться, застыв наподобие статуи. Только сейчас я почувствовала, что пол на самом деле очень холодный, а ступни замерзли настолько, что наверняка ощущались двумя ледышками, но сильнее всего болело горло – как будто я пыталась проглотить что-то твердое с острыми, ранящими краями. Или, наоборот, извергнуть из себя. Слова, особенно составляющие пророчества, имеют свой вес, свою силу, а иногда срабатывают не хуже заклинания и могут причинить ощутимую боль.

– Все так плохо? – негромко поинтересовалась я, осторожно дотрагиваясь здоровой рукой до его щеки.

Он медленно покачал головой, словно не в силах был говорить, а потом просто коснулся губами моей ладони.

– Значит, еще хуже, – констатировала я, даже не пытаясь встать.

– И это ты носила в себе… – Он вздохнул, закрывая глаза, и осторожно потерся щекой о мою ладонь. – Оно тебе надо было, скрывать так долго?

– А еще из меня никудышная пророчица, хотя просветления могут случаться даже у деревенской бабки-знахарки, – попыталась как-то разрядить обстановку я.

Бесполезно – аватар даже не шелохнулся, думая о чем-то своем. Впрочем, встать с пола со мной на руках ему это не помешало, равно как и аккуратно опустить меня на разворошенную постель.

– Данте, слушай, это же только предсказание, оно может быть неточным…

– То, что я слышал, было точным донельзя. – Он сел рядом со мной и взял меня за здоровую руку. – Как я понимаю, ты помнишь не все?

– Правильно понимаешь.

– Тогда это даже к лучшему. Ты не станешь рисковать понапрасну, пытаясь изменить то, что изменить не получится. – Он тепло улыбнулся и вдруг привлек меня к себе осторожно перебирая мои растрепанные волосы. – Потому что на этот раз все предельно ясно. Да, наверное, оно и к лучшему. Ты не представляешь, насколько я устал разрываться пополам, пытаясь сложить две совершенно разные жизни в одну.

– Данте, по-моему, ты все еще слишком плохо меня знаешь… – Я положила ладонь ему на грудь, поверх сердца, и прикрыла глаза, ощущая биение кончиками пальцев. – Мы доберемся до Лексея Вестникова раньше, чем это случится, а уж с ним мы что-нибудь обязательно придумаем. Просто так сдаваться я не намерена.

Он ничего не ответил, только обнял меня еще крепче…

Телега со скрипом покатилась по раскисшей от вчерашнего дождя дороге, впрочем, колеса с широкими ободами не застревали даже в глубоких колеях, наполненных стылой водой, кое-где затянутых тоненькой пленочкой льда. Я сидела в одной телеге вместе с Ветром, Ланнан – рядом с кучером, молодым смешливым парнем по имени Веселок с лицом, изрытым оспинками, а Данте выделили флегматичного серого в яблоках мерина, и сейчас аватар ехал во главе так называемого обоза, изредка перебрасываясь короткими фразами с торговцем Василичем. Время от времени телегу подбрасывало на очередном ухабе, и вот тогда я радовалась, что в Ижен Василич везет прошлогодние куньи меха – по крайней мере, лежать было мягко и почти уютно. Правда, когда хозяин обоза увидел меня с рукой в «люльке», то скривился так, будто бы сжевал горсть недозрелой клюквы, а потом поинтересовался, что за калеку уважаемая Ланнан тащит с собой и где обещанный ведун.

Узнав, что ведун я, Василич едва не послал меня лесом, но после ненавязчивой демонстрации магических способностей, в результате которой на сырой дороге появился твердокаменный круг из обожженной глины, хозяин успокоился и предложил мне с мальчиком занять самое выгодное место – на мешках с мехами.