Мечтая о Риме - Тревор А. Уильямс

представила, сколько ног ходило за века по красивым терракотовым плиткам пола. Потолки первого этажа были сводчатыми, сложенными из старых кирпичей, и подпирались деревянными столбами. Коррадо не предложил ей осмотреть второй этаж. Впоследствии Джо была этому только рада. Ей вспоминались слова Виктории об испытании силы воли. Похвастаться бездонными запасами оной она не могла. Но дом ее восхитил, и она мгновенно в него влюбилась, о чем не преминула сообщить Коррадо.

– Ты будешь смеяться. Я влюбилась в твой дом. Это единственный способ описать мои чувства к нему. Однако никакого сексуального влечения к дому я не испытываю. – Она улыбнулась. – То есть дом мне очень нравится, но я не хочу вынашивать его детей.

– Я отлично тебя понимаю. Пользуйся этим словом на здоровье. Я его сам произношу по разным поводам. Например, я люблю банановое мороженое в том кафе, куда мы заезжали. Я люблю прохладные, бодрящие осенние дни. Я люблю ходить под парусом на остров Понца и другие острова Понцианского архипелага. Я люблю все это. А вот к эмоциональным отношениям я холоден.

Сегодняшний вечер снова выдался очень теплым. Джо могла бы поспорить насчет случаев употребления слова «люблю», но решила увести разговор от потенциально опасной темы.

– Как бы я ни высказалась о твоем доме, он просто великолепен.

– Очень рад, что он тебе понравился. Давай минут на десять покинем дом и прогуляемся по саду. Солнце еще не совсем зашло. Кто знает, вдруг нам посчастливится увидеть бабочек, достойных камеры твоего мобильника.

Джо достала из сумки телефон и остановилась, вспомнив об обилии пищи на столе.

– Можно ли оставлять все это наедине с Дейзи? У нее нет привычки таскать со стола?

– Ни малейшей, – покачал головой Коррадо. – Я не обременяю ее правилами, но правило ничего не трогать на столе она усвоила крепко и никогда не нарушает. – Он наклонился и почесал собаку за ушами. – Ты же не глупый старый пес, на которого нельзя положиться?

– Но ведь ты любишь Дейзи?

– Давай я поясню. Если я могу сказать, что люблю мороженое, нет ничего удивительного, а тем более оскорбительного в том, что я люблю свою собаку. – Он перехватил взгляд Джо и улыбнулся. – Как гласит пословица: «Любишь меня – люби и мою собаку».

– Я тоже полюбила твою собаку.

Разговор снова заходил в опасное русло. Джо пошла к высокой двустворчатой стеклянной двери в дальнем конце просторной гостиной. Дверь была вделана к красивую каменную арку.

– Это выход в сад?

Коррадо и Дейзи вывели ее в сад, где в ноздри Джо ударила целая палитра запахов, исходящих от цветов, кустов и средиземноморских трав. Сильнее всех пахла лаванда, но Джо улавливала в вечернем воздухе и другие запахи: розмарина, роз и глицинии. Верхняя треть солнца еще не успела погрузиться за горизонт и окрашивала небо и землю в красно-оранжевые тона. Света вполне хватало, чтобы оценить красоту сада. Там росли пальмы, фруктовые деревья, по стенам вился плющ. Был в саду и плавательный бассейн. Казалось, он вытесан прямо в скале. Воду туда подавал маленький водопад. Все это в большей степени, нежели «рейнджровер» и прекрасная каменная вилла, напомнили Джо, что мир, в котором живет Коррадо, очень отличается от ее собственного. Мир, где денег в достатке. При мысли о деньгах она вдруг вспомнила «мерседес» Маркуса, плавучий ресторан на Темзе и бутылку вина стоимостью двести фунтов. Но роскошь дома Коррадо подействовала на нее отрезвляюще и помогла держать в узде инстинкты тела, заявлявшие о себе в этот знойный римский вечер. Уже в сотый раз за прошедшую неделю Джо напомнила себе, что между ними ничего быть не может.

К счастью, дальнейшие размышления на эту тему прервало внезапное появление черно-белой бабочки. Джо заметила, как та опустилась на раскидистый куст будлеи. Пусть и не такая редкая, как ирида, но тоже необычная. Джо давно надеялась увидеть такую бабочку вживую. Бабочка привлекла ее не столько своими крупными размерами, сколько веерообразными крылышками и черно-белыми полосками, отдаленно похожими на полосы зебры.

– Ты видел таких бабочек? – шепотом спросила она у Коррадо.

– По-моему, нет. – Он покачал головой. – Впервые вижу.

– Тогда ненадолго замри, а потом мне понадобится твоя помощь.

Джо сделала пару снимков и перевела камеру мобильника в режим видеосъемки, после чего снова обратилась к Коррадо:

– Очень осторожно взмахни пальцами рядом с ней, чтобы она взлетела. Начинай.

Коррадо выполнил просьбу. Конечно же, взмах его пальцев заставил бабочку взлететь. Джо запечатлела момент взлета, после чего направила камеру на лицо Коррадо. Вид у него был ошеломленный. Джо засмеялась.

– Она полетела задом… – Коррадо смотрел на Джо и качал головой. – Таких бабочек я еще не видел.

Джо закончила съемку и объяснила, что к чему:

– Это только кажется, будто бабочка летает задом. По-латыни этот вид называется Iphiclides podalirius. В Англии их зовут Scarce Swallowtail[22], а итальянского названия я не знаю. Задняя часть ее туловища напоминает голову, а длинные хвостики на концах крыльев выглядят как хоботки. Очень смышленое насекомое. Ставит в тупик любого нападающего хищника, поскольку летит совсем не туда, куда он ожидал. Природа умеет удивлять, – добавила Джо, улыбаясь во весь рот.

Удивительным был и их обед. Прекрасная еда, прекрасное общество. Говорили на самые разные темы: от охраны природы до химии и от покупок до плавания под парусом. Джо еще раз поблагодарила Коррадо за всю полученную от него информацию о замене пластиков альтернативными материалами. Он рассказал о своей яхте на побережье и показал несколько фотографий. Яхта ей очень понравилась. Коррадо довольно откровенно говорил о себе, своей работе, интересах и жизни. Столь же откровенной была и Джо, которой вдруг захотелось рассказать ему об обстоятельствах, приведших к разрыву с Кристианом.

– Оглядываюсь назад и думаю: какой же дурочкой я была. Всерьез считала, что наши отношения замечательно развиваются. – Поймав взгляд Коррадо, она пожала плечами. – Мы прожили вместе почти четыре года. Я уже начала подумывать о свадебном платье и так далее. А он все это время планировал, как бы бросить меня и уйти к другой женщине. Может, и не все время, но в конце точно.

– Значит, говоря о своем печальном любовном опыте, ты имела в виду этого человека?

– Да, его. И ведь он почти до самого последнего дня твердил, что любит меня. Теперь-то я понимаю: он беззастенчиво врал. Потому мне и подумалось: наверное, ты прав, называя любовь иллюзией или заблуждением.

– Джо, я тебе очень сочувствую. Представляю, как больно по тебе ударил разрыв с Кристианом. Скажу с предельной честностью: это еще одна причина, почему я отказываюсь верить в продолжительную любовь. Если фильмы, пьесы и книги чему-то нас учат, в них наглядно показывается, что любовь почти всегда приводит к слезам. Так зачем мне подставляться и, образно говоря, получать по зубам, когда я могу великолепно жить без всех этих страстей и страданий?

Джо глотнула почти ледяной минеральной воды и спросила:

– Значит, ты никоим образом не поддерживаешь принцип: «Уж лучше любить и потерять, чем не любить совсем»?[23]

– Нет, это не мое. Теннисон был великим поэтом, но я не принимаю его точку зрения.

Джо печально кивнула. Вероятно, Коррадо был прав и сама она тоже. А счастливая улыбка, всю неделю не сходившая с лица Виктории, – всего-навсего инстинктивная реакция на секс. Статистическая вероятность того, что они с Джорджем не поженятся, была довольно велика, и потому обоих ожидало крушение иллюзий. А после своего опыта с Кристианом Джо не пожелала бы такого никому.

Ее мысли были прерваны тихим поскуливанием из-под стола.

– Дейзи сообщает мне, что ей нужно выйти на улицу и сделать пи-пи, – пояснил Коррадо. – Хочешь немного прогуляться? Потом я отвезу тебя в город.

– С удовольствием прогуляюсь. Но везти меня в город не нужно. Не проще ли вызвать такси?

Подсознание услужливо подсказывало: другим, более правильным решением было бы остаться здесь и провести с ним ночь, но Джо решительно отмела подсказку. Этого не было и не будет.

– Чепуха! Я с радостью подброшу тебя до отеля. Поедем на «фиате». Я заночую в городской квартире. Только напомни, чтобы я убрал в холодильник остатки еды.

Они вышли на Аппиеву дорогу. Сгустились сумерки. Было тихо,