Жюльетта - Луиза Вильморен

Тут Ландрекур поздравил князя с его бракосочетанием.

— Мое бракосочетание? Какая мечта, — ответил он и этим ограничился.

Затем, заметив принужденную улыбку Ландрекура, он завел разговор о бесчисленных приятных сторонах жизни в деревне и даже сказал, что любовь нуждается в пространстве и обширных пейзажах, чтобы иметь больше возможностей теряться в них и вновь обретать себя и что горожане не умеют любить так, как любят друг друга те, кто живет вдали от города. Эти речи, произнесенные с такой легкостью, до такой степени очаровали Ландрекура, что он просто забыл о Жюльетте.

Но Рози, чьи мысли были заняты только отъездом, прервала князя и предложила ему осмотреть дом. Он ответил, что ему подобный осмотр доставит большое удовольствие, и Ландрекур попросил г-жу Фасибе показать князю все комнаты, пока он сам приведет в порядок свою комнату и соберет документы, которые ему хотелось бы взять с собой. Она согласилась: «Прекрасно, но поторопитесь». Он оставил их в обществе друг друга, а сам побежал к Жюльетте.

— Какой милый человек, — сказал князь.

— Да, милый, милый, но у меня нет ни малейшего желания показывать вам его дом. Пойдемте, поднимемся ко мне и, пока я буду надевать шляпу, вы расскажете мне о себе.

— Вы опечалили меня, — ответил ей князь. — Ваше поведение говорит об отсутствии сердца. Ваша красота, которая доставила вам столько побед, как мне кажется, убедила вас в глупости мужчин. Очень жаль. Я здесь для того, чтобы помочь вам, но не рассчитывайте на меня, если вы собираетесь обращаться с Ландрекуром как с идиотом. Он считает, что я здесь, чтобы осматривать дом, а я привык быть вежливым даже во лжи. Не забывайте, Рози, что только уважение к сердцу человека, которого бросают, может несколько смягчить досаду в его душе.

— Что же, осмотрим дом, — ответила Рози.

Они быстро прошлись по комнатам первого этажа, затем второго.

— Может быть, вы хотите подняться на чердак? — спросила г-жа Фасибе.

А между тем Ландрекур в это время был у Жюльетты. Он постучал в дверь, подождал немного и, не получив ответа, вошел.

— Я принес вам газету, Жюльетта Валандор, я теперь знаю ваше имя, — произнес он. — Получается, что только мне известно ваше местонахождение, и я пришел вам сообщить, что ваша мать пребывает в слезах и что я поеду сегодня вечером ее успокоить.

Не увидя Жюльетту, он подумал, что она, дразня его, спряталась, и стал звать ее снова, как вдруг его взгляд упал на листок бумаги, лежащий на краю шезлонга. Он наклонился и прочел: «Я не думала, что вы можете быть таким злым, вы бука».

«Я не думала, что вы можете быть таким злым, вы бука. Что это может значить?» — думал он, а тишина говорила ему, что Жюльетты здесь больше нет. «Где же она?»

А Жюльетта уехала. Она услышала, как во двор въехала машина, и услышала голос князя, обращенный к Рози: «Я вижу, вы все хорошеете и хорошеете. И на что вы жалуетесь?» Не веря своим ушам, она высунулась в окно, увидела князя и сделала вывод, что история ее исчезновения, вероятно, еще накануне обошла все газеты, что Ландрекур уже успокоил г-жу Валандор и что посланный ею князь приехал за ней. «Счастье, может, и явилось сюда собственной персоной, — сказала себе Жюльетта, поскольку она признавала достоинства князя, — но это счастье не для меня: то мгновение неприязни предупредило меня об этом». Она написала слова прощания Ландрекуру, положила в карман деньги, которые накануне он оставил ей для продолжения путешествия, взяла яблоко, послала воздушные поцелуи сотворенному ею вокруг себя миру, открыла дверь и быстро спустилась на второй этаж. Шум голосов в библиотеке успокоил ее, она быстро скатилась с лестницы, прошла через кабинет на кухню и вышла из дома. «У меня нет выбора», — подумала она, подбежала к машине Ландрекура, села в нее, бесшумно закрыла дверцу, включила мотор, нажала на газ и исчезла.

«Она уехала, — прошептал Ландрекур, — и не оставила мне ничего, кроме своего имени». Он бросил газету на шезлонг, и прощальное письмо Жюльетты, поднятое движением воздуха от упавшей газеты, вспорхнуло в пустынной комнате и упало к ногам Ландрекура. Он поднял его, смял в ладони и вышел.

Подобно человеку, обремененному тяжким грузом, он спускался по лестнице, делая короткую паузу на каждой ступеньке, как вдруг, находясь чуть выше уровня второго этажа, услышал голос Рози и остановился от ее слов: «Вы и я». В своей комнате, открытая дверь которой выходила в коридор недалеко от лестницы, г-жа Фасибе разговаривала с князем д’Альпеном.

— Разорвать с вами? Это невероятно, просто какое-то безумие! — говорила она. — Но утешьтесь, Эктор, вы чуть не женились на дуре. Может, у меня и нет вашего ума, но мне кажется, что я имею достаточно оснований утверждать, что я вас знаю, и мне думается, мы с вами похожи. У нас более или менее одни и те же вкусы. Мы любим одних и тех же людей, одни и те же вещи, один и тот же образ жизни. Мы великолепно понимаем друг друга, Эктор, мы старые друзья, — и более нежно, тем тоном, который Ландрекур прекрасно знал, тем тоном ласкающегося ребенка, который и вроде бы решается сделать что-то рискованное, и одновременно ищет защиты, она добавила: — Мы с вами: вы и я? В конце концов, Эктор, мой дорогой, почему бы и нет?

— Почему? — отвечал князь. — Да прежде всего потому, что вы меня не любите, Рози, и потому что я люблю Жюльетту. Оглянитесь вокруг себя: самые привлекательные мужчины на свете призывают вас и протягивают вам руки.

Ландрекур медленно пошел дальше вниз по лестнице в своем доме, который теперь казался ему наполненным туманом.

Иногда женщина находит свое место в жизни мужчины, если нуждается в утешении. Князь улыбался Рози, полагающей, что ее несправедливо заподозрили в корыстном расчете. Она почувствовала себя смущенной и мысленно обвиняла себя в неловкости.

— О, Эктор, я пошутила, — продолжала она. — Надеюсь, вы не подумали, что я говорила серьезно? В этом доме все представляется в деформированном виде: люди, слова, намерения, и, похоже, здесь не узнают друг друга даже самые лучшие друзья. Пойдемте посмотрим, что делает в своей комнате Андре. — Она была удивлена, не найдя его у себя, и позвала его. — Это странно, — заметила она, — его здесь нет. Пойдемте.

Ландрекур в библиотеке открыл бутылки с газированной водой, поставил три стакана и раскладывал в них лед.

— А! Вот вы где. Почему же вы прячетесь? Уже время уезжать, — сказала ему Рози, входя.

Он посмотрел по очереди на князя и на г-жу Фасибе и предложил им виски.

— Угощайтесь, — обратился он к ним, — а я пойду вынесу багаж и вернусь.

Князь предложил пойти с ним и помочь ему.

— Да, правильно, — одобрила Рози, — вдвоем вы справитесь быстрее. Андре, не забудьте выключить свет. Вы помните, как мы приезжали позавчера вечером? Помните освещенное окно? Как это было недавно, всего лишь позавчера. А кажется, будто прошло целое столетие.

— Столетие? Вы выглядите гораздо моложе.

Они рассмеялись, и мужчины, поднимаясь на второй этаж, все еще продолжали смеяться, но в их смехе не чувствовалось веселья.

— Я уверен, что у вас нет никакого желания продавать свой дом, — сказал князь Ландрекуру. — Поверьте мне, капризам женщин нужно подчиняться только тогда, когда они не идут вразрез с нашими намерениями. Если мы начинаем размышлять, то мы или подсчитываем, или предаемся отвлеченному размышлению.

— Чтобы не подсчитывать, нужно быть очарованным, — сказал Ландрекур.

— Это, безусловно, лучшее из всех состояний, лучший из всех видов восторга, — ответил князь.

Ландрекур вздохнул:

— Иногда думаешь, что у тебя есть какие-то гарантии от несчастья, а в результате обнаруживаешь, что несчастье тебе гарантировано.

— Философия — это всего лишь один из способов увещевать меланхолию, — продолжил князь д’Альпен. — Нужно обладать мужеством, чтобы заставить ценить свои вкусы: это для счастья более важно, чем дух жертвенности.

Группируя багаж в прихожей, они договорились встретиться в Париже, и Ландрекур еще пригласил князя погостить у него в «Доме под ивами». Тот принял приглашение и обещал приехать попозднее, «среди зимы, когда деревня прячет в себе будущий взрыв красок». Между тем Рози, оставшейся одной, стало скучно. Она вышла из библиотеки и остановилась около них.

— А где мы будем ужинать? — спросила она. Князь предложил ресторан «Маленький барабанщик».

— Да, да, в «Маленьком барабанщике», — поддержала она и, чтобы поторопить их, добавила: — Андре, я буду ждать вас в машине. С вами я приехала, с вами и уеду. Первую половину дороги мы проделаем вместе.

Она открыла дверь во двор, вышла и стала блуждать взглядом с тем оторопелым выражением на лице, которое у нее, наверное, появилось бы, если бы, войдя в свою комнату, она не обнаружила бы там своей кровати, затем обернулась и посмотрела на дом.