Ночная смена - Dok

— Ладно, хвостами хлестаться — лучше скажите — ка — профиль Змиева на монетах будет?

— С чего это — откровенно улыбается старший из гномов — он же еще не коронован.

— Тык добраться до Эрмитажа, взять корону Российской империи со скипетром — и понеслось.

— Вовик, тебе уже указывали путь — а все символы царской власти — в Москве.

— И что — у нас ничего тут подходящего нет?

— Это как смотреть — есть и в Эрмитаже символы княжеской и царской власти — скифов и греков, например. Есть в Этнографическом музее всякие причандалы того же ранга — только, наверное, нехорошо Змиева короновать убором из орлиных перьев вождя североамериканского племени навахов или папуасскими прибамбасами…

— О, здравствуйте, Павел Александрович, мы вас и не заметили, как вы тихо зашли…

— Здравствуйте! А чего шуметь — вы и сами шумели вполне громко. Ну что, посидим на дорожку, да и двинемся?

— А катер?

— Катер через четверть часа будет. Сообщили уже.

— И все-таки фамилия у Змиева не располагает к начинанию царской родословной. Каких типа будете? Змиевичи мы!

— Ну, неизвестно как имя Рюрика переводится. Может тоже как "Носящий портки шерстью наружу" или "Плавающий как железный топор".

— Доктор, не умничайте, помогите лучше железо тащить, тяжело же!

— Дык я с удовольствием, но вот что касается Рюриковичей…

Ирка вскочила затемно. Когда они вчера приехали и разгрузились, затащив кучей все из трофейного джипа в дом, встал вопрос — что дальше делать-то? Парочка убежавших сильно смущала. Возвращаться на поле боя Ирка не могла ни за какие коврижки. Ходить по деревне в темноте — тоже как-то не манило. Спустили по лестнице труп "главного", выкинули его за дверь и решили с одобрения Виктора просто запереться, закрыть ставни и по очереди не спать.

Вера устроилась внизу — в темном закутке, Витя почему-то считал, что эти уроды хоть одно ружье утащили с собой, ну не могли они быть настолько идиотами, чтоб убежать безоружными. Возразить ему Вера не могла — она никак не могла вспомнить, сколько всего ружей было в фирме — вот на всякий случай ее и устроили там, где выстрел из окна никак не смог бы достать, Ирина устроилась на втором этаже, а Виктор пообещал разбудить жену через четыре часа.

Поглядев на спящего мужа, Ирка сверилась с часами — получалось, что он ее не разбудил, а уже утро. Продрыхли как сурки. И никто не побеспокоил. Уже хорошо.

Стук в дверь внизу заставил ее вздрогнуть.

Но стучали вежливо, по-соседски.

Прихватив ружье, Ирина босиком скатилась по лесенке, поглядела на дрыхнущую с открытым ртом Верку, и, осторожно встав сбоку от двери — спросила хриплым со сна голосом:

— Кто там?

— Я это, девонька, Мелания Пахомовна! Я в синем доме живу — мы с тобой вчера Костьку из моего дома вытягивали.

— Хм. А чего нужно-то?

— А я поесть вам принесла.

— Ага, я сейчас…

Ирка вспугнутой кошкой взлетела наверх, тихонько потрясла мужа за плечо.

Тот с трудом открыл глаза.

— Бабка эта пришла, говорит, еду принесла.

— Кхкакая бабка? — закашлялся Виктор.

— У которой ты дома языка сплющил.

— Ну, так запускай ее. Глянь только — одна она или нет. И деваху эту буди, мало ли что…

Посмотреть оказалось несложно — сквозь щелку в ставнях открывалось автомобильное зеркало, прикрученное к подоконнику так, что было видно и крыльцо и бабку с плетеной большой корзиной и даже торчащий за крыльцом труп "главного".

Бабка, впущенная в прихожую, протянула двум всклокоченным заспанным девкам корзину и показала всем своим видом, что не прочь бы познакомиться поближе с новыми хозяевами деревни. Ружье она лихо повесила себе наискосок за спину и Ирка готова была поспорить, что случись что — старуха упрела бы его оттуда доставать. Вид был, правда, нелепо-воинственный, но почему-то при этом внушавший уважение.

Ирка вежливо представила и себя и напарницу, бабка тоже церемонно назвала себя по имени-отчеству еще раз. Вера не удержалась и хихикнула, отчего бабка взвилась как норовистая лошадка.

— Вот как у американцев Меланьи — так все хорошо, загляденье, а как я — так смешки. Чем имя плохо?

— А где у американцев Меланьи-то — удивилась Вера, потирая физиономию, на которой отпечатались складки послужившей подушкой куртки.

— Где-где. В Голивуде. Актрисы. Одну-то точно знаешь — муж у нее испанец, красивенький такой. А сама блондинка.

— Мелани Гриффит что ли?

— А это тебе девонька виднее. Будешь фыркать — рассержусь.

— Не, не надо, давайте лучше позавтракаем, что принесли-то? — съехала с неприятной темы Ирина.

— Да все простое — картошечку вареную, огурчики соленые, капустку квашенную с клюковкой, яички вот сварила, горячие еще. Брусники еще моченой — ранетому морс делать, полезно будет, не нашли эти юроды всех моих запасов.

Ирка почувствовала, что у нее слюнки потекли от этого вкусного перечисления банальнейшей еды, от которой за эти полторы недели она уже успела отвыкнуть и соскучиться. Вера, судя по всему, испытывала те же ощущения, потому что кинулась накрывать на стол. Решили устроиться на втором этаже — чтоб при разговоре и раненый участвовал — бабка после знакомства с Виктором определенно испытывала к нему уважение — то ли как к бойцу, то ли как к единственному более-менее нормальному мужчине в деревне.

Завтракали с аппетитом.

А потом получилось что-то вроде маленького военного совета.

Двое фирмачей, бродящих у деревни, беспокоили и бабку.

Но особенно — Виктора.

Делать было нечего, придется ехать, разбираться.

— Мне бы одежку получше. И угги у меня промокли и не высохли — сказала жалобно Вера. И шмыгнула носом.

Одежку удалось подобрать достаточно легко — на первом этаже ее было много, разной, свои шмотки Вере сразу найти не удалось- наверное они были в какой-нибудь другой избе, но для вылазки в поле нашлось все, что нужно. А заодно Ирка и отыгралась на Вере.

Неприятным воспоминанием торчало в памяти Ирины, как она собралась купить модные валеночки — угги, но обычно не обращавший внимания на ее покупки Витя буквально взбеленился, обозвав этот писк моды бабьим туподырством, выложив опешившей подруге, что это австралийские валенки, сделанные для того, чтоб у серферов, болтающихся в воде прибоя часами ноги не мерзли, это спортивная обувь и те тупорылые коровы, которые таскают их зимой с тем же успехом могли б шлепать в ластах или горнолыжных ботинках. Надо вообще не иметь масла в башке, чтоб вот так носить эти чуни — потому что не приспособлены угги для хождения по улицам — стопе в них тяжело и щиколотка разбалтывается почище, чем от высоченных каблуков. Разумеется они моментально промокают зимой и вообще — ноги свои надо беречь, это любой нормальный человек знает. Ирка тогда долго была возима мордой — и под конец еще он заставил почитать отзывы ортопедов про эти самые угги — и даже довел ее поучениями до слез.