Награда для Героя - Su.мрак

Нора встретила её непривычной тишиной и отсутствием вечного запаха еды, какими-то вещами, разбросанными в коридоре… и запиской мужа, оставленной на знаменитых «уизлевских» часах, большинство стрелок которых безжизненно застыли на надписи «смертельная опасность».

Охваченная неприятным предчувствием женщина, хотела было окликнуть мать, но взгляд сам собой зацепился за выведенные каллиграфическим почерком Элоиза Робертса строчки:

«Дорогая! Прости, что не дождался тебя, но мне кажется, наша совместная жизнь зашла в тупик, и нам лучше разойтись сейчас, чем мучить друг друга дальше…»

Джинни проверила записку «Темпусом» — она была написана через час после стабилизации источников и восстановления связи Лондона с магическими поселениями: «Мерлин мой, как высокопарно! Скажи лучше, что узнал о том, что мой брат, начальник ОБР. погиб, Джордж — при смерти, а власть дружественного нашей семье Министра под большим вопросом, и поиметь что-то от брака со мной больше не получится… Карьерист постельный! Небось, и документы на развод уже собрал…» — женщина вчиталась в приписанные снизу фразы:

«Ps: Я уже зарегистрировал в Министерстве заявление о разводе, тебе не стоит беспокоиться».

«Ну, кто бы сомневался!»

И ещё ниже, явно впопыхах и совсем неразборчивым почерком:

«Pps: Не обижайся, моя красавица, ты же знаешь, как я к тебе отношусь, но что поделаешь, такова жизнь.

Твой Элоиз».

— Слизняк! — Джин брезгливо скомкала пергамент, отбросив его в сторону, и зашла в собственную спальню. Там царил полный разгром. Видимо, бывший благоверный собирал свои манатки в большой спешке. Ведьма презрительно усмехнулась и хотела уже выйти из комнаты, чтобы отправится на поиски матери, но тут её взгляд наткнулся на шкатулку, в которой она хранила драгоценности и ценные вещи… Миниатюрный замочек был взломан, а внутреннее пространство лакированного ящичка оказалось девственно пустым… ни украшений… ни сотни галеонов, которые Джинни скопила на празднование совершеннолетия Джеймса… не было…

— Сссскотина!!!

Позабыв про усталость, ведьма вихрем вылетела в коридор:

— Мама! Мама?! — но только тишина была ей ответом.

Джинни заметалась по дому, заглядывая в комнаты и никого не находя, а в голове набатом билась мысль: «Сюда не добрались егеря, значит, пострадать от их рук она не могла. Надеюсь, её не было дома, когда эта мразь собирала свои гнилые подштанники и писала записку…»

Но её надеждам не суждено было сбыться.

Молли Уизли нашлась на кухне, где провела большую часть своей жизни…

… и встретила одинокую смерть…

Последовавшие за этим три дня Джинни воспринимала так, как будто видела себя со стороны. Эта та, другая Джиневра Уизли «на автопилоте» вызывала колдомедиков, выслушивала их заключение, подписывала присланные Министерством бумаги о разводе, организовывала похороны, смотрела сухими глазами, как падали комья земли на крышку наспех сколоченного гроба, готовила еду для поминок, безжизненно кивала головой на слова сочувствия, высказанные немногочисленными друзьями и соседями, собравшимися её поддержать… А маленькая рыжая девочка в её душе плакала и билась в истерике, снова и снова слыша слова старого целителя: «Если бы кто-то оказался рядом, её бы можно было спасти, а так…»

Мать семерых детей и бабушка девятерых внуков умерла за сутки до возвращения дочери после скандала с зятем от банального сердечного приступа, потому что рядом не оказалось никого, кто смог бы ей помочь… НИ-КО-ГО…

Рыжеволосая женщина всё в той же помятой форме колдоведьмы, на которую она все эти дни накладывала Очищающие чары, сжавшись в комочек, сидела на пороге «Норы». Волшебники, пришедшие на похороны, давно разошлись. Вокруг шелестела мокрой листвой промозглая осенняя ночь, а она всё никак не могла себя заставить вернуться в опустевший дом.

Даже мысль об этом вызывала у неё непроизвольную дрожь.

«Мама. Рон. Джордж… Гарри… Мои дети… Элоиз — хоть и сволочь, но всё-таки муж… Все оставили меня… Мой мир рухнул».

Дом, милый дом, который она так любила когда-то, с детства запомнившийся ей родной атмосферой несуразных переходов, крохотных, но таких уютных комнат, вечным поскрипыванием ступеней, запахом маминой стряпни, заразительным смехом отца, шумной вознёй неугомонных братьев… сейчас веял могильным холодом… словно кладбищенский склеп…

«Он умер, или… это я умерла?» — в неясном лунном свете ведьма вгляделась в своё отражение в оконном стекле, заторможенность последних дней уходила, уступая подступавшей к горлу истерике: «Джиневра Молли Уизли, чистокровная, 42 года… Чего ты добилась в жизни? В детстве ты хотела стать великим учёным, как Ровена Райвенкло… и променяла это на свист ветра в ушах и поклонение болельщиков. Хотела стать величайшей звездой квиддича… но тебя быстро забыли… Женой? Пять браков за плечами и… одиночество. Ты даже этого не смогла. Матерью? Трое твоих детей так обижены на тебя, что даже не хотят видеть…

Дура…

Неудачница…»

И внутренний голос откликнулся тихим эхом: «Предательница…»

— Нет, я не предательница! Я не хотела… Они… Так получилось… — собственный крик, раздавшийся в ночной тишине заставил её вздрогнуть и посильнее обхватить себя руками, шепча: — Нет, нет, это не я… это всё они… я не хотела… не думала… не знала… — а перед глазами застыл мёртвый взгляд Гарри, запертого в клетке посреди зала Визенгамота, — я не хотела… не хотела… прости… прав был Дин… прости…

Примчавшаяся в «Нору» на рассвете Парвати Голдстейн, только что узнавшая о смерти Молли Уизли, так и нашла свою подругу сидящей на пороге, обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону:

— Джин! Мерлин великий! Я только что узнала! Почему ты не связалась со мной?

— Зачем? Я никто, Парвати… не жена… не мать… даже… не совсем волшебница… Будет лучше, если меня не станет.

— Ничего не лучше! — индианка решительно подхватила подругу под руку и уволокла в дом, по дороге наколдовывая ей тёплый плед на плечи, а через десять минут они уже пили чай на кухне, и миссис Голдстейн с пулемётной скоростью сообщала Джинни узнанные ею за последние дни новости. — И даже не заикайся о смерти. Всё наладится. У тебя трое детей. Ну и что, что они пока обижены — они твои дети, а кровь — не вода. К тому же… возможно, ещё всё можно исправить…

— Как?

— Блэк…

— Причём тут командир освободителей?

— Притом, что это Гарри, Гарри Поттер. Послушай меня! Раз он вернулся в Британию, значит, смог простить. Ой! Ты не поверишь! О нём сейчас столько слухов ходит! Он вступил в союз с Ноттом и Малфоем, чтобы собрать нужное количество бойцов, и с ним все бывшие авроры! Всякие хмыри в Визенгамоте, правда, болтают, что он продался «тёмным», но Тони и остальные авроры в это не верят, — Парвати не знала о выступлении Джинни в суде и её участии в истории с портключом, поэтому искренне сочувствовала подруге и пыталась помочь ей вернуть потерянное счастье. — Так вот! Гарри — он сейчас в Больничном крыле Хогвардса — говорят, помогал Малфою стабилизировать магию замка и получил магическое истощение. Иди! Поговори с ним! Ну, в конце концов, у вас же трое детей… Мало ли, вон у нас с Тони бывали неприятные моменты в жизни, но всё же обошлось.